Имя этого человека не очень известно даже историкам, специализирующимся на изучении Великой Отечественной войны. Проштудировав не один десяток томов энциклопедий и монографий, просмотрев «закоулки» интернета, со всей определенностью могу сказать, что генерал-лейтенант Иван Алексеевич Петров, чей полный послужной формуляр содержится лишь в биографическом словаре-альманахе «Россия. XX век», заслуживает большего. Ведь именно он спланировал операцию по уничтожению фашистских знамен на Эльбрусе в феврале 1943 года.

Ну а что же послужило причиной глухой безвестности, которая сопровождает этого человека уже не один десяток лет? Выскажу свое мнение по этому поводу. Думается, что причиной явилось назначение генерала в феврале того же года начальником Управления по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР. Вопрос функционирования этого управления сложный и больной. Если учесть, как изображаются события тех лет в телевизионных фильмах и в периодической печати, то становится понятным, что под этот «обличительный каток» попадаются все более-менее причастные. А тут речь идет о начальнике управления. Что ж, попытаемся разобраться и в этом.

В указанном словаре-альманахе читаем следующее: «Петров Иван Алексеевич (1905–04.10.1956) – сотрудник органов государственной безопасности, генерал-лейтенант. Родился в деревне Бетково Лужского района Ленинградской области». Правильнее бы, конечно, написать, что родился в деревне Бетково Лужского уезда Петербургской губернии, так как речь идет все же о 1905 годе. Но вот какая здесь кроется интрига. Видимо, на волне нынешнего интереса к своим корням появляется все больше краеведческих исследований, в которых описывается история городов и городков, поселков, деревень и даже улиц и домов. Не так давно мне удалось ознакомиться с подобным компьютерным изданием, весьма полно освещающим историю деревни Бетково. Не назвавшие себя авторы, пользуясь рассказами родственников и односельчан, приводят интересные сведения о происхождении Петрова. Согласно их утверждениям, будущий генерал был побочным сыном петербургского предпринимателя Алексея Михайловича Дурдина, имевшего земельные владения в Бетково. Маленький Ваня после смерти отца с 1908 года жил и воспитывался в семье богатого торговца и пивовара, и лишь события 1917 года заставили его вернуться в деревню к своей матери, крестьянке Анне Петровой. В дальнейшем, неся службу в пограничных войсках, Иван благоразумно решил не указывать своего «полукрестьянского» происхождения и стал именоваться Иваном Алексеевичем Петровым.

Если судить по все тому же служебному формуляру, то можно отметить стремительный «рост» молодого пограничника. В конце 1920-х годов, закончив высшую пограничную школу в Москве, Петров был направлен на службу в Карелию. Всего лишь за три года он «прошагал» путь от начальника 1-го отделения штаба 3-го Петрозаводского погранотряда НКВД до начальника погранотряда; 1941 год Иван Алексеевич встретил в звании генерал-майора, заместителя начальника пограничных войск Украинской ССР. Судя по тем донесениям, которые он направлял «наверх», ему не были свойственны лакировка действительности и утверждения в духе официальной пропаганды о мирных намерениях руководства рейха и его сателлитов. Вот что он сообщал в докладе от 13 февраля 1941 года: «Представители Германии заняли позицию показной вежливости во взаимоотношениях с нашими представителями, пытаясь подчеркнуть этими внешними признаками свою «дружественность…». Со стороны этих же представителей имело место затягивание ответов на наши вопросы, а характер последующих ответов свидетельствовал о том, что существо их было продиктовано вышестоящими германскими властями… Совершенно особой следует считать тактику со стороны румынской погранохраны, которая заключается: в провокационном поведении (обстрелы на границе); в упорной позиции отрицания всех наших обоснованных и законных претензий». Думаю, что правдивая и точная информация о положении на границе перед началом войны, так же как и решительные действия погранвойск в ее первые дни, явились следствием назначения Петрова в августе 1941-го начальником оперотдела Главного управления пограничных войск НКВД СССР. Ну а звездным часом для генерала стала битва за Кавказ.

Как известно, к лету 1942-го вся мощь германских армий была сосредоточена на юге нашей страны. Стремясь дезориентировать советское военное руководство, фашисты предприняли ряд ложных передислокаций, которые должны были указать, что главной целью для них остается Москва. Гитлер разделил общее наступление на две операции, имевшие в итоге сходящиеся направления. Южная группа армий «А» под командованием фельдмаршала фон Листа двигалась на Кавказ, а северная группа «В» фельдмаршала фон Бока – к Волге. Планировалось, взяв с ходу Сталинград, направиться к Астрахани и отрезать центр страны от источников нефти. Так начался фашистский «большой поход за нефтью».

Когда шли упорные бои за Грозный и Орджоникидзе (Владикавказ), 22 августа горными стрелками из дивизии «Эдельвейс» на Эльбрусе были установлены фашистские знамена. В отечественной исторической литературе этот факт рассматривают с точки зрения того, что Гитлер пытался продемонстрировать всему миру успехи продвижения своих войск. Но вот что интересно. Ряд исследователей, к которым относится и военный переводчик, писатель Михаил Демиденко, автор книги «По следам СС в Тибете», утверждает, что эта акция имела еще и мистическое значение. Известно, что в нацистской Германии целый институт под общим названием «Аненербе» («Наследие предков»), действовавший в структуре СС, пытался привлечь потусторонние силы и магические знания для достижения победы. Фашистские оккультисты полагали, что Эльбрус, который они называли «Горой ариев», является связующим местом между ними и языческими предками. Для достижения своей заветной цели Гитлер снял с фронта четыре дивизии и бросил более сорока тысяч обученных и великолепно экипированных солдат на никому вроде бы не нужный в стратегическом плане Эльбрус. Местные жители до сих пор уверяют, что в горах, на специально сооруженном аэродроме, несколько раз приземлялся самолет «фоке-вульф», доставивший странных пассажиров, напоминавших своим видом тибетских лам. Привез их сюда, как свидетельствуют источники, ученый-эсесовец Шеффер, трижды до этого побывавший на Тибете. Предполагают, что ламы в этом сакральном месте должны были войти в контакт с потусторонними силами и не только узнать о будущем, но и повлиять на него. Имеются сведения, что около двадцати посланцев Тибета во время битвы за Сталинград медитировали на Эльбрусе, призывая помощь и поддержку немецкому оружию. По одной из версий, в своем коллективном трансе они увидели не торжество Гитлера, а советские танки на улицах Германии. Говорят, что эсесовцы из «Аненербе», поколебавшись, все же доложили Гитлеру об этом, а он, из соображений секретности, велел расстрелять провидцев и захоронить их под горой щебня на Эльбрусе.

Как бы там ни было, но организовать отпор немецким «эдельвейсам» поручили генералу Петрову. Принимавший личное участие в этой операции командир группы альпинистов Гусев в своих мемуарах писал: «Среди прибывших был заместитель командующего фронтом генерал-майор Петров. Он возглавлял оперативную группу по обороне Главного Кавказского хребта при Закавказском фронте. Сейчас Иван Алексеевич лично ознакомился с обстановкой на перевалах. Для встречи с ним и вызвали меня. Генерал Петров подробно расспросил меня о делах нашего отряда. Его интересовало все, вплоть до особенностей рельефа в районе перевалов Клухор и Нахар… В беседе со мной он особо подчеркнул, что сейчас важно без особых потерь держать противника на занятых им рубежах до зимы, когда судьба перевалов и прилегающих к ним районов будет решена общими действиями наших войск на Кавказе. Я выслушал Петрова, и все же мне казалось, что предлагаемые нами действия необходимы, что ценою малых потерь мы можем нанести существенный урон гитлеровцам, занять более выгодные позиции… Говорил я также о трудностях зимнего пребывания всех войск в горах, о необходимости создать службу предупреждения о лавинной опасности и разработать наставления по этому вопросу. Не забыл напомнить о разборных домиках для высокогорных гарнизонов.

– Всеми этими делами займутся альпинисты, – сказал генерал. – Для этого и собирают их сейчас при штабе Закавказского фронта в Тбилиси… Кстати, вас тоже отзывают туда…»

Вскоре в Приэльбрусье развернулись ожесточенные бои. Наши солдаты наступали из Баксана снизу, а немецкие горные стрелки обстреливали их сверху.

2 февраля 1943 года за подписью генерал-майора Петрова было отдано распоряжение начальнику альпинистского отделения военинженеру 3-го ранга Гусеву, в котором говорилось: «С опергруппой в составе: политрука Белецкого, лейтенантов Гусака, Кельса, старшего лейтенанта Лубенца, военнослужащего Смирнова… выехать по маршруту: Тбилиси – Орджоникидзе – Нальчик – Терскол для выполнения специального задания в районе Эльбруса по обследованию баз укреплений противника, снятию фашистских вымпелов с вершин и установлению государственных флагов СССР…»

К февралю 1943-го немецкие горные егеря были брошены своими основными силами. Эльбрус превратился для «арийских мистиков» в ловушку. Двенадцать советских горно-стрелковых отрядов разгромили остатки германских альпийских батальонов, сбросили в пропасть изодранные вьюгами фашистские флаги и установили 13 февраля 1943 года государственный флаг Родины на западной вершине Эльбруса.

После окончания этих событий Ивану Петрову присвоили звание генерал-лейтенанта, и с этого времени он был назначен начальником Управления по делам военнопленных и интернированных. Конечно, эта тема требует отдельного и серьезного освещения. Назову только несколько цифр и фактов для тех, кто и сейчас желает посадить победителей и побежденных на одну скамью «суда истории». Мол, в наших органах, как и на противоположной стороне, работали одни «живодеры». Судите сами. Шестьдесят с лишним процентов советских людей, оказавшихся в фашистском рабстве, – гражданских и военных – не вернулись домой. Почти семь человек из каждых десяти погибли. В то время как из немцев, побывавших в плену у нас, не вернулись домой лишь двенадцать процентов. Причем надо учитывать тот факт, что гражданских лиц на принудительные работы из Германии не вывозили. Неплохо бы вспомнить, что в отличие от фашистов в наших лагерях пленных собаками не травили, изуверских опытов над ними не производили и кожу, как гестаповцы в Бухенвальде (особенно ценилась кожа с татуировкой), на абажуры не сдирали. Более того – немцам оставили в плену их ордена, и приободренные немецкие генералы даже поставили перед Петровым вопрос о том, чтобы им разрешили носить кортики. Но этот номер, конечно, не прошел.

И еще одна цифра. Из французских военных, взятых в плен в 1940 году, в 1945-м домой не вернулись только 2,6 процента, что означает обычную естественную убыль. Сколько вернулось наших, уже говорилось. То есть для разных наций у фашистов было разное понимание слова «плен». У нас – нет. Конечно, любой плен не санаторий. А вот сколько сил – душевных и физических – потратил генерал Петров, чтобы все это «хозяйство» содержать в разоренной стране, история умалчивает. Думаю, что его ранняя смерть 4 октября 1956 года явилась следствием этого. Похоронен генерал из деревни Бетково на Ваганьковском кладбище в Москве.