В июне 1933 года в Берлин прибыл новый американский посол Уильям Додд. 60-летний профессор истории Чикагского университета, он никогда прежде не находился на дипломатической работе. И всё же это назначение состоялось, благодаря протекции самого президента Франклина Рузвельта. Более того, Додд получил разрешение направлять информацию непосредственно в Белый дом (фактически напрямую Рузвельту), через голову своего начальника – госсекретаря США Корделла Халла.

Дело в том, что едва ли не вся документация по вопросам американо-германских отношений, подготовленная для президента Халлом и соответствующими отделами его ведомства, носила явственный оттенок благожелательности к фашистскому режиму. Имелись в Америке и другие заинтересованные силы, усиливавшие давление на Рузвельта с целью активизировать всякого рода связи с гитлеровской Германией. Рузвельт, со своей стороны, стремился к тому, чтобы получать объективную картину положения, складывавшегося в Германии после прихода к власти нацистов. Оттого-то он и поддержал предложение назначить на важный дипломатический пост «дилетанта» Додда, убежденного «интернационалиста», критика нацистских порядков, не устававшего указывать на опасность для США возможного союза между Германией и Японией.

Додд также считал, что более тесное сотрудничество США с Англией и Советским Союзом может «положить конец наглым действиям диктаторских режимов в Центральной Европе».

В Берлине посол обосновался со всем своим семейством: супругой, сыном и 25-летней экстравагантной дочерью Мартой, имевшей репутацию талантливой журналистки. Привлекательная, раскрепощенная и жизнерадостная особа, она любила и умела поспорить на самые острые темы. Если ее отец, при всем его «интернационализме», всё же оставался во многом на консервативных позициях, то Марта была горячей сторонницей левых идей, столь модных в тот исторический период среди западных интеллектуалов. Тянулся за ней и шлейф славы особо рода: она исповедовала свободную любовь и не признавала никаких ограничений в том, что касалось удовлетворения ее страстей.

«В САДУ ЧУДОВИЩ»

С первых же дней своего пребывания в Берлине Марта сделалась завсегдатаем ресторанчика «Таверна», где по вечерам собирались корреспонденты западных, прежде всего, американских, изданий, что были аккредитованы в германской столице. Заглядывали сюда и немецкие политики, предприниматели, деятели культуры, а также военные. Общение с коллегами в «Таверне» позволяло находиться в курсе всех важнейших событий, а также заводить нужные знакомства, укреплять уже завязавшиеся связи. Кроме того, как дочь своего отца-посла, Марта имела возможность посещать многочисленные дипломатические приемы и рауты, вращаясь, таким образом, в кругах политической, промышленной и военной элиты. Характерно, что, заприметив среди приглашенных лиц заинтересовавшего ее чем-либо человека, Марта смело подходила к нему и завязывала разговор, который нередко переходил в нечто большее, чем деловое знакомство. Вскоре весь Берлин сплетничал о ее бурных романах. И вот что парадоксально: при всех своих прогрессивных взглядах, она выбирала себе в любовники далеко не последних людей из нацистской верхушки. В числе ее интимных партнеров значились такие персоны, как Рудольф Дильс – первый шеф гестапо, и Эрнст Удет – авиационный генерал, второй человек в люфтваффе после Геринга. В «послужном списке» любвеобильной американки находился и Людвиг-Фердинанд, внук кайзера Вильгельма II.

Наконец, в одном из берлинских отелей она была представлена в неофициальной обстановке самому фюреру. Инициатор этой встречи Эрнст Ханфштенгль по прозвищу «Путци», пресс-секретарь НСДАП, американец по матери, говорил ей: «Гитлеру нужна женщина, и ты, Марта, сумеешь покорить его!»

Гитлер якобы пробормотал какую-то любезность, поцеловал ей руку, раз и другой, после чего на протяжении всего вечера бросал на нее «любопытствующие, смущенные взгляды». Тем дело и закончилось, хотя в последующем они еще не раз встречались на публичных мероприятиях. Легкий характер Марты не помешал ей председательствовать в Американском женском клубе, где собирались соотечественницы, проживавшие в Берлине. Здесь Марта познакомилась с американкой Милдред, которая была замужем за доктором Арвидом Харнаком, руководителем секции в министерстве экономики, и при этом агентом советской разведки, главой группы информаторов-антифашистов, насчитывавшей свыше 60 человек. Харнак, в свою очередь, был ближайшим другом и соратником другого видного участника Сопротивления – Харро Шульца-Бойзена. Их группы составляли обширную агентурную сеть, вошедшую в историю разведки под названием «берлинская «Красная капелла».

Милдред являлась соратницей своего мужа и активно помогала ему в работе. Благодаря дружбе, завязавшейся между Мартой и Милдред, супруги Харнак стали частными гостями на приемах в посольстве США, что расширяло их агентурные возможности. Так Марта Додд, сама о том не ведая, внесла свою лепту в деятельность «Красной капеллы».

НЕОТРАЗИМЫЙ МУЖЧИНА

В 1935 году, на одном из дипломатических приемов, Марта приметила молодого, элегантного мужчину из той породы, что всегда была в ее вкусе. Не составляло труда выяснить, что это первый секретарь советского полпредства в Берлине Борис Виноградов. Какой же из своих уловок зацепить его на крючок? Говорят, что все русские дипломаты – шпионы. Вот и чудесно! Она приблизилась к Виноградову со своей неотразимой улыбкой:

– Добрый день, господин секретарь! Или вы предпочитаете, чтобы я называла вас товарищем? Меня зовут Марта Додд. Не сомневаюсь, что в вашем сейфе хранится досье на меня. Хотите, чтобы оно пополнялось? Обещаю, что если мы подружимся, то буду регулярно снабжать вас ужасно секретной информацией, а уж известно мне по этой части немало, поверьте!

Своей реакцией Виноградов показал, что по достоинству оценил ее смелую шутку. И вообще, Марта ощутила, что она сама определенно нравится этому сильному и уравновешенному мужчине.

Они разговорились. В ту минуту Марта и догадываться не могла, что угодила в самое яблочко. Ибо перед ней был сотрудник резидентуры советской внешней разведки в Берлине, а его дипломатическая должность являлась только прикрытием. Виноградову было 32 года, с ОГПУ-НКВД он был связан последние десять лет, и опыт разведывательной работы за рубежом, причем, именно под дипломатическим прикрытием, имелся у него немалый.

В Берлине Борис находился с 1930 года и чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Точнее, в аквариуме, ибо гестапо не спускало с него глаз, как, впрочем, и с других советских дипломатов. Ему ли было не понимать, что дочь американского посла, гордившаяся своими свободными взглядами и манерами, – лакомый объект для вербовки! А еще она была необыкновенно привлекательна. Что касается Марты, то ведь она отнюдь не шутила, говоря о себе как об источнике «ужасных» секретов. Кроме собственных обширных связей среди нацистского истеблишмента, она имела прямой доступ к бумагам отца, как и к кругу его общения. Посол Додд, между прочим, поддерживал близкие личные отношения с тем самым «Путци», посвященным во многие тайны Третьего рейха. (В марте 1937 года тот эмигрировал в США и служил в Белом доме экспертом по нацистским делам.) Во всех отношениях, завязавшееся знакомство следовало укреплять.

ЗАТЯНУВШАЯСЯ ВЕРБОВКА

Поначалу в Центре отнеслись к возникшей перспективе с энтузиазмом. Завербовать дочь посла, вхожего в Белый дом, находившегося в личной переписке с президентом Рузвельтом, – большая удача. Виноградову рекомендовали вести вербовку аккуратно, постепенно, не раскрывая до поры своей принадлежности к внешней разведке, а напротив, внушая Марте (получившей псевдоним «Лиза») убеждение, что он представляет Коминтерн, то есть, международную организацию, куда входили и американские коммунисты. Но в скором времени энтузиазм Москвы пошел на убыль.

Там стало известно, что вербовка развивается не по классическим традициям «шпионажа по любви», а на вполне серьезной основе. Марта предлагала Виноградову жениться на ней и вдвоем уехать в Америку. Один из кураторов разведчика в раздражении написал на очередном донесении: «Пора заканчивать эту аморалку!» Виноградов был отозван в Москву. Вместе с тем, отказываться от вербовки дочери посла Центр не собирался.

Перед отъездом Виноградов передал Марту на связь своему коллеге Дмитрию Бухарцеву («Эмиру»), работавшему в Германии в качестве собственного корреспондента газеты «Известия».

Именно Бухарцев и довел затянувшийся процесс вербовки до логического завершения. Сотрудничество было оформлено в марте 1937 года в Москве, куда Марта прибыла на непродолжительное время. Ее чувство к Виноградову неожиданно оказалось настолько прочным, что она даже написала письмо Сталину с просьбой разрешить Виноградову жениться на ней.

Офицеры НКВД, с которыми она встречалась, под разными предлогами уклонялись от прямого ответа, сообщая ей, однако, что Виноградов находится на ответственной работе по линии МИДа и по-прежнему любит ее. Ей даже передавали письма от возлюбленного, а уж его руку, как и его стиль, она знала отлично. Марта не теряла надежды, что рано или поздно они встретятся.

Лишь много лет спустя она узнал, что Виноградов был арестован в начале 1938 года. В августе Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к высшей мере наказания по обвинению в шпионаже. Приговор был приведен в исполнение в тот же день.

Еще раньше оборвалась жизнь Бухарцева. В конце ноября 1936 года он был отозван в Москву и сразу же арестован. Его расстреляли в начале июня 1937 года по стандартному обвинению, якобы как члена антисоветской террористической организации. Перед своим отъездом из Германии «Эмир» передал «Лизу» на связь другому агенту НКВД.

ЖЕНА «КРАСНОГО МИЛЛИОНЕРА»

В 1938 году Марта вышла замуж за давно уже добивавшегося ее руки американского миллионера Альфреда Стерна (Штерна). Не прилагая чрезвычайных усилий, она вскоре завербовала собственного мужа, который весьма охотно отозвался на ее призыв. В НКВД он получил прозвище «Красный миллионер». Марта без утайки рассказала Альфреду о своем «берлинском романе» и встретила понимание с его стороны. Вдвоем они даже собирались ехать в Москву, на поиски пропавшего Виноградова, еще не зная о его трагической участи, но, по понятным причинам, не получили разрешения от своего резидента.

В Америке чета Стерн обосновалась в Нью-Йорке. «Лиза» по-прежнему передавала своему резиденту большие объемы информации политического содержания, кроме того, выступала как агент-наводчик, предоставляя советской разведке характеризующие данные на знакомых, а также вербовщик (вербовка собственного мужа – лишь один из примеров).

Супруг во всем помогал своей половине, не отказываясь делать крупные финансовые вливания на нужды «шпионского цеха». Осенью 1941 года в США, по личному указанию Сталина, прибыл крупный советский разведчик Василий Зарубин («Зубилин», «Купер», «Максим») в качестве резидента внешней разведки. Действуя под прикрытием должности сначала вице-консула СССР в Нью-Йорке, а затем второго секретаря советского полпредства, Зарубин создал за короткое время масштабную агентурную сеть, одной из основных задач которой была добыча американских атомных секретов. Определенную роль в этом деле сыграли и супруги Стерн.

В Центре возникла идея организовать в Лос-Анджелесе, в относительной близости от основных объектов по ядерным исследованиям, фирму по выпуску нот и грампластинок. С одной стороны, такая фирма послужила бы надежным прикрытием для наших разведчиков-нелегалов, с другой, обеспечила бы валютой нужды самой советской резидентуры в США и даже в Латинской Америке.

Средства на организацию фирмы, 130 тысяч долларов, внес Альфред Стерн. Возглавил компанию другой наш агент, голливудский продюсер Борис Моррос (Мороз). Однако в полном объеме реализовать эту идею не удалось. Моррос оказался никудышным бизнесменом, и фирма прогорела.

Возникли другие проекты с участием супругов Стерн, но тут случилось ЧП. В августе 1944 года один из подчиненных Зарубина, сотрудник резидентуры в советском полпредстве, подполковник Миронов написал донос на имя Сталина, в котором обвинил резидента и целый ряд коллег в сотрудничестве с ФБР, а также с немецкой и японской разведкой. Мало того, аналогичный сигнал Миронов отправил директору ФБР Гуверу, фактически раскрыв тем самым костяк нашей резидентуры. В результате Зарубин и еще несколько лиц были объявлены персонами нон грата и выдворены из США. Москва начала расследование, продолжавшееся около полугода. Была установлена полная невиновность Зарубина. Миронова отозвали в Москву и арестовали за клевету. Однако отныне для Зарубина дорога в США была закрыта.

Накануне своего отъезда он передал супругов Стерн на связь Джеку Соблу, руководившему группой из десяти информаторов. Нелегальные обязанности самого Зарубина Центр возложил на нашего резидента в Мексике Василевского. Тот руководил агентурной сетью из Мехико, совершая краткосрочные поездки в Вашингтон по самым неотложным вопросам. В условиях повышенного внимания со стороны американской контрразведки связь резидента с некоторыми агентами и даже отдельными опорными пунктами резидентуры пришлось временно заморозить. В итоге «Лиза» и «Красный миллионер» почти на два года оказались отрезанными от контактов с Москвой.

ОХОТНИКИ ЗА ТРОЦКИСТАМИ

Однако, как только появился новый связник, Марта и Альфред снова с головой окунулись в «шпионскую» стихию. Между тем, над их головами медленно собирались тучи. Опасность исходила, пока косвенно, от того самого Джека Собла и людей из его окружения. Вообще-то, Джек Собл, как и его брат Роберт Соблен, были известными фигурами в определенных кругах.

Выходцы из Литвы, Соболевичусы, они еще в молодости эмигрировали в Европу, взяв себе партийные клички, соответственно, Сенин и Велл. Позднее, переехав в США, приняли имена, названные выше.

Джек Собл стал агентом ОГПУ еще в 1931 году. Его «шпионской специализацией» было внедрение в троцкистское движение. В 1933-34 годах Собл находился в Советском Союзе, работал в газете «Бакинский рабочий», затем в Москве, в издании, выходившем на немецком языке. А попутно выявлял и отслеживал советских троцкистов, собирал информацию об их связях с Троцким.

В 1934 году Собл со всем его многочисленным семейством был направлен в США. Перед отъездом его принял один из руководителей разведки, который, напутствуя агента, сообщил тому, что товарищ Сталин знает о его заслугах в борьбе за чистоту партийных рядов и высоко оценивает эти заслуги.

На разных меридианах Собл встречался как с самим Троцким, так и с его сыном Львом Седовым.

Троцкий, кстати говоря, почти раскусил Собла, заподозрив в том «сталинского агента». Того же мнения придерживался и Седов. А вот многие другие активисты троцкистского движения продолжали считать Собла соратником и единомышленником, за что и поплатились впоследствии. В США Собл и его брат сформировали целую группу агентов-информаторов внутри американского троцкистского движения, прежде всего, Социалистической Рабочей партии США, разлагая ее изнутри и передавая регулярные донесения в Москву. Эта деятельность продолжалась столь же активно даже после убийства Троцкого. Сталин требовал подробной информации о том, какие планы строят троцкисты, потерявшие своего вождя. Зарубину, несмотря на всю сложность поиска путей к овладению ядерными секретами, приходилось отвлекаться еще и на это. Связь с Соблом он установил в 1943 году, передав ему, по настоянию Центра, ряд старых кадров из числа агентов-провокаторов.

СКИТАНИЯ «ПАРАГВАЙЦЕВ»

Одним из таких информаторов (но не в составе группы) был давний агент ОГПУ Марк Зборовский, он же «Тюльпан». Собл встречался с ним несколько десятков раз, получая сведения для Москвы.

Между тем, в первой половине 50-х годов в ФБР появилась информация о неблаговидной роли Зборовского в событиях, связанных с гибелью в Западной Европе ряда видных функционеров троцкистского движения. Речь, в частности, шла о загадочной смерти Льва Седова, скончавшегося в парижской клинике после рядовой операции аппендицита.

В конце 1954 года Зборовский был вызван на допрос в ФБР. Там он всячески приуменьшал свою роль агента, твердя, что давным-давно порвал с Москвой, и является «лояльным американцем». Имя Собла он не назвал.

Однако в 1955 году, на слушаниях в сенатской подкомиссии по национальной безопасности, Зборовский вынужден был признаться, что существовали планы похищения Седова, которые не были реализованы лишь ввиду его весьма странной смерти. Признался он и в том, что возобновил работу с советской внешней разведкой, дал показания о своих регулярных встречах с Соблом.

Супругам Стерн, которые с беспокойством следили за ходом слушаний, стало ясно, что кольцо сжимается, и в случае ареста Собла, тот может назвать их имена. Подобная перспектива была настолько очевидной, что, посовещавшись между собой, они приняли решение бежать из страны незамедлительно.

В Мексике чета вошла в контакт с сотрудником советской резидентуры, действовавшим под кодовым именем «Остап». Через некоторое время Марта и Альфред по поддельным парагвайским паспортам вылетели в Амстердам, откуда вскоре перебрались в Прагу. Период с августа по октябрь 1957 года супруги провели в Москве. Здесь они узнали, что их прежние опасения полностью подтвердились. Джек Собл, его брат и вся их группа были арестованы и предстали перед судом. На основе их показаний в сентябре того же года Марта и Альфред Стерн были заочно осуждены в США за шпионаж в пользу иностранной державы. Отныне о возвращении на родину и речи не могло быть. Чете предложили обосноваться в Москве, но советские порядки не очень-то им понравились. Вернувшись в октябре в Прагу, они подали прошение правительству Чехословакии о предоставлении им политического убежища.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ИЗВЕСТНОСТЬ

К тому времени Марта получила определенную литературную известность. Ее книги выходили в Москве, переводились на многие языки, в том числе, английский. В сборнике «Из окна посольства» она рассказала о том, что увидела собственными глазами за четыре года своего пребывания в Третьем рейхе, и о том, как пришла к убеждению, что «гитлеровская диктатура является невиданной в истории системой страха и террора, перед которой бледнеют даже утонченно-гнусные методы инквизиции».

О другой ее книге – «Под лучом прожектора» – Альберт Эйнштейн так отозвался в беседе с писательницей: «Заслуживает признания каждого честного человека то обстоятельство, что вы пролили свет на весь тот фантастически-мрачный процесс, которому мы все являемся свидетелями».

Несмотря на видимость благополучия, супругов неодолимо тянуло на родину. Чтобы быть поближе к ней, они переехали в 1963 году на Кубу. Они пытались вступить в переговоры с представителями ФБР, в расчете достигнуть компромисса, дабы это ведомство сняло с них свои обвинения. ФБР, в принципе, не возражало против контактов, но предлагало встретиться в одной из западных стран. Супруги, опасавшиеся ареста или провокации, не соглашались на это, настаивая на том, чтобы встреча состоялась в какой-либо стране социалистического лагеря. Но на это уже не соглашалось ФБР. В общем, договориться не удалось. Прожив на Кубе семь лет, супруги снова вернулись в Прагу. Здесь Марта Додд и скончалась в 1990 году.

В мае 2011 года на прилавки американских книжных магазинов легла книга писателя Эрика Ларсона «В саду чудовищ», ставшая бестселлером. Это документально-историческое исследование рассказывает о жизни американского посла Уильяма Додда в предвоенном Берлине. Немало страниц бестселлера отведено образу Марты Додд. Права на экранизацию книги тут же приобрел Голливуд. На исходе минувшего года о своем интересе к проекту заявил известный американский актер, «оскароносец» Том Хэнкс. Предполагается, что именно он сыграет роль посла. Актрису на роль Марты Додд, по последним данным, окончательно еще не подобрали.