22 июля 1944 года народный комиссар государственной безопасности Украинской ССР Сергей Савченко подписал грозную директиву № 1341/с. В НКГБ УССР, писал глава чекистов Украины, поступают сведения о том, что в Сумской, Киевской, Ворошиловградской и других областях местные органы власти и даже сельсоветы закрывают православные церкви, отдают их под склады, клубы и колхозные конторы, что оскорбляет религиозные чувства граждан и создает почву для провокационных измышлений и слухов.

КРЕСТИК ИЗ ГИЛЬЗЫ ВЕДЕТ К ПОБЕДЕ

Далее указывалось, что органы госбезопасности обязаны выявлять и расследовать подобные факты, информировать о них Киев. Предписывалось в дальнейшем не допускать закрытия церквей – разумеется, «без соответствующего разрешения вышестоящих директивных органов», а аресты православного духовенства проводить только с санкции НКГБ УССР. Аресту же должна была обязательно предшествовать «компрометация того или иного лица перед массой верующих».

По сравнению с массовыми гонениями на православие в 1920–1930-х годах подобная политика выглядела верхом либерализма и проводилась в контексте лично санкционированных Сталиным уступок РПЦ и возрождения религиозной жизни, восстановления патриаршества в сентябре 1943 года. Кстати, изучение религиозной ситуации на Украине занимало не последнее место в профессиональной подготовке сотрудников госбезопасности. На занятиях в Большом зале здания на Короленко, 33 (ныне центральное здание СБУ на Владимирской, 33), ведущим лектором на тему «О религиозных группировках и задачах наших органов по борьбе с ними» выступал «главный религиовед ГПУ» в 1920-х годах, будущий организатор «самороспуска» УГКЦ, заместитель начальника 4-го управления НКГБ (зафронтовая разведывательно-диверсионная работа) Сергей Карин-Даниленко.

Чтобы оценить изменение подхода карательных органов к «церковникам», приведем для сравнения один из директивных документов по преследованию Церкви эпохи Большого террора 1934–1938 годов. Это циркуляр «Об агентурно-оперативной работе по церковно-сектантской контрреволюции», подписанный 10 января 1936 года начальником Секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, комиссаром госбезопасности 2-го ранга Георгием Молчановым (расстрелян 9 октября 1937-го).

Агентурные и следственные материалы, говорилось в документе, свидетельствуют о «значительно возросшей контрреволюционной активности церковников и сектантов, росте подполья, восстановлении организационных связей и безусловном наличии руководящих центров». Особую обеспокоенность вызывали возвращавшиеся к служению (по большей части в «катакомбных» условиях) епископы и священники («нелегалы-профессионалы», как их поименовали чекисты). Им автоматически вменяли опасную антигосударственную деятельность, создание «церковно-монархического подполья», что придавало делам и их «фигурантам» фатальную «контрреволюционную окраску». Предписывалось вербовать «свежую агентуру из числа церковно-сектантских руководителей» (в том числе в местах лишения свободы), взять в оперативную разработку «всех церковников и сектантов», вернувшихся из ГУЛАГа. Ставилась задача «не оставлять не репрессированными ни одного участника контрреволюционного подполья» (!).

Как результат, в 1937 году началась «зачистка» православного клира (разумеется, и других категорий «неблагонадежных», и служителей иных конфессий). По ложным доносам внутрилагерной агентуры, новым сфабрикованным делам отбывавшие срок или вновь арестованные священнослужители пропускались по расстрельным статьям и уничтожались. Как докладывал НКВД СССР Сталину, лишь в августе – ноябре 1937 года арестовали 166 архиереев (из них репрессировали 81), 9116 священников (4629), 2173 монаха (934 осудили), а всего в этот период арестовали 31 359 «церковников и сектантов».

В целом же репрессии по сфабрикованным обвинениям по отношению к священнослужителям и церковному активу РПЦ отличались размахом и целенаправленностью и до начала Большого террора. В 1923–1924 годах в СССР арестовали 2469 священнослужителей разных конфессий, в 1931–1932-м – 19 812. Достаточно сказать, что по «политическим и административным центрам Всесоюзной контрреволюционной организации монархистов-церковников «Истинно-православная церковь» (1931) было осуждено свыше 3000 граждан, в том числе «оппозиционый» митрополит Ленинградский Иосиф (Петровых, расстрелянный 20 ноября 1937-го), 11 епископов, 358 монахов, 243 священника и дьяконов.

До революции только в Киеве насчитывалось до 30 000 представителей духовенства и монашествующих, работало 130 православных храмов и молитвенных домов – к 1941 году действовало два храма. К началу войны в ряде областей Украины не осталось ни одного. Священники либо публично отреклись от сана, либо «тихо отошли» и работали в народном хозяйстве. Монашествующие разбрелись из закрытых обителей, трудились в артелях. Однако немало из них при этом открывали домовые храмы, отправляли требы и богослужение.

Война, которую народы СССР вели за спасение от физического уничтожения, порабощения и стирания духовно-цивилизационных основ своего бытия, возрождение веры, понудило власть серьезно изменить отношение к православию. Как писал протоиерей Александр Ильяшенко, «мне довелось исповедовать и причащать одного замечательного человека, генерал-майора, фронтовика. На мой вопрос, как на фронте он относился к вере, он мне сказал: «Верил… И многие верили». Он показал мне свой нательный крестик, сделанный из латуни. На фронте солдаты-умельцы делали их из стреляных гильз. С тех пор он, советский офицер, а потом и генерал, этот крестик и носил. Носил всю войну… Я приложился к его крестику из гильзы, как к святыне. Не один он верил на фронте, были и другие. Вера всколыхнула самые лучшие качества русского человека».

АНТИХРИСТОВ РЕЙХ

После прихода нацистов к власти на территории Германии начались ограничительные меры против католической и лютеранской церквей. Были созданы специальные концлагеря, которые специализировались на духовенстве. В Дахау содержалось около 2700 священнослужителей, в том числе около 70 православных. Примерно 5000 католических священников были репрессированы, закрыты сотни монастырей.

В немецких архивах известный историк Церкви Михаил Шкаровский выявил подготовленный примерно в 1939 году план создания новой квазирелигии рейха, рассчитанный на 25 лет. Новая религия должна была включать в себя некоторые составляющие. «Первое – это германское язычество. Нацисты не просто ввели в официальный календарь зимний и летний солнцеворот, они совершали во время этих праздников достаточно дикие языческие обряды. Например, весной девушки бегали нагими по каким-то священным рощам, и это воспринималось как обряд плодородия. Следующая составляющая новой религии – различные оккультные теории наподобие учения розенкрейцеров, которое в XVIII–XIX веках было распространено в Германии. Третья составляющая – некоторые внешние элементы христианства».

Главное руководство религиозной политикой на оккупированных территориях в Третьем рейхе было поручено главе партийной канцелярии Национал-социалистической партии Германии (НСДАП) Гейдриху, а затем – Мартину Борману. На практике на временно занятых советских территориях религиозной сферой занимались: военная администрация прифронтовой зоны (условно говоря, наиболее «лояльная» сила); Главное управление имперской безопасности (РСХА, 4-м управлением которого было гестапо) Генриха Гиммлера; рейхсминистерство восточных территорий во главе с прибалтийским немцем Альфредом Розенбергом. В ведении последнего пребывал и «рейхскомиссариат Украины». Розенберг заигрывал с националистическими силами (даже вынашивал не воспринятые фюрером планы создания марионеточной «Украинской державы» от Вислы до Кавказа), испытывал крайнюю неприязнь к Московской патриархии и стремился к созданию самостоятельных автокефальных православных церквей, враждебных РПЦ.

Из тактических соображений оккупанты не препятствовали возрождению религиозной жизни, в основе их долговременной политики по отношению к религиозным объединениям лежало их разобщение, раскол, микширование религии с политическими, националистическими течениями (ересь филетеизма), поощрение сектантства, создание новых квазирелигиозных, резко враждебных христианству течений.

Доходило до параллельного создания конкурирующими ведомствами Розенберга и РСХА двух течений украинского язычества. Розенберг привлек к сотрудничеству санскритолога и индолога из Львовского университета Владимира Шаяна (1908–1974). Тот пояснял, что в 1934 году на горе Грехит в Карпатах его посетило «переживание», «взрыв святости», приведший к необходимости возрождения «живой староукраинской веры», «панарийского ренессанса». 5 ноября 1943 года он провозгласил создание ордена Рыцарей Бога Солнца.

В свою очередь, «религиоведы» из РСХА наставляли уроженца Кировоградщины Льва Силенко (1921–2008), попавшего в плен осенью 1941-го офицера Красной армии. Став офицером СС, он был вовлечен в процесс конструирования украинского язычества и со временем стал основателем «Родной Украинской Национальной Веры». Украинскому язычеству стали присущи такие запрограммированные черты, как воинствующее антихристианство, расистские, ксенофобские, антисемитские, русофобские взгляды, иррационализм.