Несколько лет назад в «Секретных материалах 20 века» вышла одна из первых в нашей стране статей о выдающемся французском художнике-графике и режиссере-аниматоре, русском эмигранте «первой волны» Александре Алексееве. О его дяде – старшем друге и духовном наставнике Анатолии Полидорове – там только упоминалось. Оказывается, именно он определил вектор жизни своего племянника. Александр Алексеев вспоминает в книге «Забвение или сожаление» (записки Санкт-Петербургского кадета).

«Как-то осенним вечером, после ужина, дядя Анатолий удержал меня за столом, чтобы поговорить.

– Чем ты собираешься заниматься в жизни? – спросил дядя.

– Думаю, – ответил я, – что хотел бы стать инженером.

– Инженером? – удивился Анатолий, – Почему? Я считал, что ты интересуешься живописью.

– Ну да, причем интересуюсь всерьез, но мне кажется, что в настоящее время в России не нужны художники, прежде всего ей нужны инженеры.

– Ничего ты не понимаешь! – отрезал Анатолий. – Тебе надо сначала научиться думать.

– Как это «научиться думать»?

– Нужно читать, образовываться, – ответил он нетерпеливо…

По своему собственному желанию я взял в его библиотеке «Историю искусств» и принялся штудировать…»

Мнение Полидорова убедило Александра не идти против своего таланта, – Алексеев стал большим художником, правда, и инженером, который изобрел и применил новые художественные технологии.

К сожалению, его дядя этого уже не узнал.

Анатолий Полидоров был один из двух детей протоиерея Никандра, который происходил из семьи священников, где знания передавались от отца к сыну. Они были священниками в приходе, затерянном в костромских лесах на Волге. Жена протоиерея Никандра умерла при родах, дав жизнь второму ребенку – дочери Марии. Православный закон, согласно которому священник должен быть женат, овдовевшему священнику не разрешал второй брак, и Никандр остался один с двумя маленькими детьми. Анатолий был отправлен в Санкт-Петербург на воспитание к родственнику, а дочь – к дальним кузинам... Сам несчастный священник с горя запил. Он умер от приступа белой горячки.

Анатолий, живя у дяди Константина, впитывал в себя глубину и своеобразие петербургской культуры и подавал большие надежды. Закончив успешно юридический факультет в университете Ярославля, он влюбился в дочку знатного купца, который и слышать не хотел о ее браке с малоимущим молодым человеком. Тогда влюбленные решили обвенчаться тайно. После церемонии в сельской церкви каждый из молодых вернулся к себе домой. Они собирались сбежать вместе на следующий день и договорились встретиться на причале. В назначенный час юная жена не пришла, и Анатолий один сел на пароход, который следовал в сторону, противоположную направлению, выбранному молодоженами. Следовало и опасаться мести оскорбленного отца девушки, у которого были «длинные руки», и попытаться уехать как можно дальше. Анатолий высадился на последней стоянке – в Уфе.

Там он снял небольшую трехкомнатную квартиру и открыл свою адвокатскую контору. Практика приносила ему достаточно средств, чтобы вести элегантную жизнь. По утрам он катался на лошади, а дочь домовладельца Катя с восхищением смотрела на него из окна своей комнаты.

В 1903 году красноречивый адвокат Полидоров взялся защищать рабочих-революционеров с такой горячностью, что из защитника сам превратился в обвиняемого. Его приговорили к ссылке в места не столь отдаленные.

Как-то утром перед дверьми конторы остановились сани с двумя жандармами. Когда адвокат с чемоданом вышел из дома и направился к саням, вслед за ним выскочила Катя и закричала: «Я еду с тобой!» Жандармы воспротивились, но не смогли помешать влюбленной и мужественной девушке нанять другого кучера и нагнать их на первой же стоянке. Вдали от города жандармы стали более сговорчивы: получив взятку, они уступили Кате место в больших санях, и пару эскортировали вплоть до Белого моря.

Катя сама решила свою судьбу: она стала жить с Анатолием на принудительном поселении, куда ссылали известных революционеров. Среди прочих там был и Троцкий. По прошествии времени чету отправили в Иркутск, где у них родился сын Сергей.

Когда семилетняя ссылка окончилась, Анатолию установили место жительства в Уфе, ограничив его перемещение. Кати это никак не касалось: у нее в паспорте стояла девичья фамилия, поскольку они не были законно женатыми. Вероятно, Анатолий не мог жениться потому, что был венчан и его первый брак не был расторгнут. Такое положение «ненастоящей семьи» исключило Катю из общества Уфы, ее не посещали подруги или приятельницы.

Тем не менее жизнь в Уфе вошла в определенное русло, Полидоров не только стал одним из самых авторитетных юристов, но и руководителем партии конституционных демократов, наиболее популярным и блестящим оратором Уфы. Политические же пристрастия Кати были совсем иными: она симпатизировала большевикам.

Это зачастую рождало между нею и Анатолием ожесточенные споры. Однако причины этих идейных схваток таились далеко не только в политике. В конторе у Анатолия работала секретарем-машинисткой красавица Елена. Между ней и Анатолием вспыхнула любовь. В этой любви Елена родила двух дочерей. Старшую Катя приняла и воспитывала у себя в доме, как свою. Младшую воспитывала Елена.

Вероятнее всего, увлечение Кати большевизмом было заменой другим, чисто женским страстям. Но они с Анатолием все равно жили вместе, столь странною, но общею судьбой, одним домом. Вот какое впечатление производил их дом на Александра Алексеева: «Этот особняк был обставлен современной мебелью, по изяществу сравнимой лишь с мебелью шикарных кают-компаний на больших волжских пароходах. Полки библиотеки дяди Толи были заставлены дорогими книгами и художественными журналами. В столовой находился фонограф – по тем временам новшество, а на стенах висели картины, писанные маслом. Больше всего меня удивило то, что посреди разных украшений из дерева в так называемом русском стиле был прикреплен кнопками заголовок газеты. На бумажном прямоугольнике была напечатана красными заглавными буквами фраза: «ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ БЕЗ КРОВОПРОЛИТИЯ».

Но всем известно, что революция, свершившаяся в 1917 году, была кровавой и жестокой, повлекшей за собой ужасы Гражданской войны.

Как-то ночью, в период взятия Уфы большевиками, Анатолий Полидоров был схвачен патрулем и посажен в тюрьму. Там он провел несколько месяцев. Когда власть в Уфе сделалась «белой», он был выпущен на свободу. Но это освобождение не было долгим: вновь пришедшие красные вернули Полидорова в тюремные застенки, где Анатолий стал заметно ослабевать.

По воскресеньям Катя ходила на свидания с ним. Однажды она сказала Александру Алексееву: «Анатолий хочет тебя видеть. В воскресенье пойдешь со мной». Александр не догадывался о причинах дядюшкиного желания.

В это время в Уфе открывалась Школа изящных искусств под попечением знаменитого художника Давида Бурлюка. Молодой Алексеев не мог даже помышлять об учебе там из-за весьма значительной оплаты обучения. Во время визита с тетушкой в тюрьму к Анатолию Катя сказала Александру: «Иди, поговори с ним».

«Я подошел к клетке. «В Уфе собираются открыть Школу искусств, я прочитал в газете. Тебе об этом известно?» – спросил меня дядя. Я ответил: «Известно». «Ты собираешься там учиться?» – «Нет». – «Почему?» – «Мне нечем оплатить занятия». – «Сколько это стоит?» – «Триста рублей». – «Я скажу Кате, чтобы она тебе их дала». – «Спасибо».

Школа изящных искусств в Уфе стала практически единственным художественным образованием Алексеева. Александр вспоминает, что во время учебы дядя Анатолий в числе трех сотен заключенных исчез в ночи, – красные посадили их на баржу и отправили по течению реки, неведомо куда.

Нет, те, кто отправлял, очень даже ведали, куда и зачем. Полидорову и многим его собратьям по несчастью была уготована участь, схожая с судьбой Николая Гумилева.

В действительности на барже было сто два человека, из которых шестьдесят восемь чехов и тридцать четыре – русских. Многим вообще причина их ареста была не известна, в отличие от председателя уфимской кадетской партии, присяжного поверенного Полидорова.

На барже их рассадили по двум разным трюмам. Стояла жаркая погода, железная баржа так накалилась днем, что заключенные снимали с себя все и тем не менее задыхались от жары и духоты. На реке они простояли четыре дня, потом подошедший пароход взял баржу на буксир и пошел вниз по реке Белой.

Несколько дней конвойные красноармейцы, устраивавшие на палубе пьяные оргии, издевались над находящимися в трюмах. Деньги, часы, кольца, кресты – все ценное у них отобрали. Полидоров обратился к одному из конвоиров с просьбой возвратить снятый с него крест, который ему дорог как благословение отца-священника. Тот ответил: «Зачем тебе крест? Может, и не понадобится».

Красноармейцы стали вызывать людей из трюмов по-одному. Что происходило наверху, не было известно, но ушедшие не возвращались. Сделалось ясным, что берут на казнь, к тому же некоторые слышали выстрелы.

Кто-то нашел огарок свечи в трюме и зажег его, высветив жуткую картину: плачущий отец крестит своих сыновей, многие стоят на коленях и молятся, Полидоров, бледный как смерть, но внешне спокойный, держит в руках письмо из дома и целует его, видимо мысленно прощаясь с теми, кого любит».

Наконец сверху потребовали и его. Вдруг один из его товарищей крикнул: «Нас расстреливают поодиночке! Давайте защищаться, как можем, не пустим отсюда никого, пока нам не покажут живыми взятых от нас!» И с этими словами он преградил дорогу к лестнице Полидорову, а несколько человек окружили Анатолия и не пускали его наверх.

Зов повторился. Тогда Полидоров, сильно взволнованный, стал буквально упрашивать окружающую его группу, чтобы его отпустили. На протесты товарищей он заявил: «Я не хочу, чтобы из-за меня погиб хотя бы один лишний человек. Так может мной закончиться, а иначе перебьют всех!» Затем он силой вырвался из рук, державших его, и бегом бросился навстречу своей кончине. Крышка трюма захлопнулась и за ним. Казненные приняли смерть несомненно героически, но Полидоров принял ее еще и христиански.

Две женщины Анатолия Полидорова – Катя и Елена – хранили о нем память всю жизнь, так и не выйдя замуж. Сын Сергей погиб во время Великой Отечественной войны – сгорел в танке. Старшая дочь Евдокия осталась с Катей, которая до конца своих дней была ей матерью и бабушкой ее детям. Младшую Людмилу вырастила Елена. Людмила училась в Санкт-Петербурге, где воспитывался ее отец и где она встретила своего будущего мужа.

Сейчас три внука и три внучки Полидорова живут в Уфе, Санкт-Петербурге и Харькове. О своем дедушке до недавнего времени они не знали почти ничего.

Одна из них – я, автор этой статьи. Анатолий Полидоров – мой родной дед, Елена Маркелова – бабушка, Александр Алексеев – дядя. Исследуя жизнь и творчество дяди, я открыла для себя немало сведений и про своего дедушку. Они опубликованы в журналах Музея кино «Киноведческие записки» (№№ 52, 55, 56, 60), в книге С.С. Балмасова «Красный террор на востоке России в 1918–1922 годах», где напечатаны открытые теперь документы из ГАРФ.

В какой день и где закончил свою жизнь наш прекрасный дед, мы можем предполагать только приблизительно. Нет и могилы, к которой можно прийти, принести цветы и низко поклониться его праху. Поэтому и родился этот газетный рассказ о нем как условный памятник человеку столь сложной, увлекательной, благородной и трагической судьбы.