В 1941 году английский журнал «Тайм» поместил на обложке портрет китайского генералиссимуса Чан Кайши и назвал его, наряду с югославским генералом Михайловичем и советским маршалом Тимошенко, одним из трех самых популярных военачальников союзников.

Правда, в самом Китае гораздо большей симпатией пользовалась его супруга Сун Мэйлин, которая не только официально носила титул первой леди, но и активно участвовала в управлении государством. Присущие ей энергия, ум и сексуальность слабо сочетались с традиционным для европейцев представлением об азиатской женщине.

Между революцией и любовью

Для жителей старого провинциального Китая не было греха страшнее, нежели непочтительность к родителям. Именно поэтому 14-летний Чан Кайши безропотно выполнил волю своей матери и женился на крестьянке Мао Фумэй, которая была пятью годами его старше. Отец Чана, скромный торговец, скончался, не оставив почти никакого наследства, и теперь его семье требовалась работница.

Отношения между молодоженами не заладились, однако после ультиматума матери жених все-таки выполнил свои супружеские обязанности, и в 1905 году на свет появился Цзян Цинго — единственный официальный наследник будущего генералиссимуса.

Выполнив программу-минимум по продолжению рода, Чан поступил в военную школу. После ее окончания, в качестве одного из лучших выпускников, он отправился на стажировку в японскую армию.

Обратно Чан вернулся в 1911 году — в самый разгар революции, которая не только свергла ненавистную маньчжурскую династию Цин, но и ликвидировала сам институт китайской монархии.

Страна встала на рельсы буржуазного развития и понеслась по ним полным ходом. Однако потрясения спровоцировали распад Китая на отдельные княжества-провинции во главе с так называемыми генералами-милитаристами.

Были среди них и прогрессисты западного образца, и средневековые реликты, и наконец деятели националистического толка, группировавшиеся вокруг партии гоминьдановцев. Чан Кайши присоединился к последним…

Как революционер он оказался поистине мастером на все руки: мог выступить с речью на митинге, лично пристрелить политического оппонента и организовать восстание в крупном городе.

Чан уже занимал определенное положение в Гоминьдане, когда в 1919 году познакомился с А Фэн, ставшей его второй супругой.

Охватившая его страсть оказалась столь сильной, что изрядно напугала утонченную купеческую дочку. Однажды он привел ее к своей несуществующей сестре в номер гостиницы «Берлингтон», запер на ключ дверь и попытался изнасиловать. Несколько месяцев они не виделись, однако на похоронах отца А Фэн ее ухажер продемонстрировал такую неподдельную скорбь, что сердце девушки растаяло.

Вскоре они отпраздновали свадьбу, и первая брачная ночь показалась невесте поистине упоительной. А через неделю выяснилось, что жених заразил ее гонореей. Чан ползал на коленях, каялся в легкомыслии и в конце концов вымолил себе прощение. А Фэн вылечили, но расплатой за грехи мужа стала бездетность.

При всех этих драматических потрясениях отношения супругов действительно были похожи на подлинное чувство. Однако А Фэн не имела ни денег, ни влияния, которые Чану так требовались.

В 1926 году, перевооружив и переобучив свою армию с помощью советских военных советников, он начал знаменитый Северный поход, способствовавший установлению власти Гоминьдана над большей частью Китая.

Ставки резко выросли, и тогда генерал в очередной раз решил жениться на 29-летней Сун Мэйлин. Поскольку Чан принял христианство, с А Фэн ему пришлось развестись. Он уверял, что это — всего лишь временная тактическая уловка. Позже, когда он добьется верховной власти, они снова будут вместе.

А Фэн уехала в США, где еще дважды выходила замуж. Но с Чаном их жизненные пути больше не пересекались.

Семейство Сунов

Обладая поистине выдающейся способностью ловить рыбку в мутной воде, в 1920-х годах предприниматель Чарли Сун стал самым влиятельным в Китае финансовым олигархом.

Наладив отношения с преступными кланами — триадами, он не остановился на достигнутом и довольно быстро вписался в ряды насквозь коррумпированного политического истэблишмента.

Господин Сун дал всем своим детям прекрасное образование и посвятил их в тонкости бизнеса по-китайски, когда целые состояния делались именно благодаря тесному сотрудничеству продажных властителей с представителями околокриминального бизнеса.

Старший из его сыновей, Сун Цзывэнь, долгое время занимал пост министра финансов. Но предметом особой гордости отца были три его дочери — Цинлин, Айлин и Мэйлин, из которых первая, по словам современников, больше всего любила свою родину, вторая — деньги, а третья — власть.

Замуж эти три грации вышли в соответствии с собственными жизненными установками.

Супругом Цинлин стал доктор Сун Ятсен — идеалистически настроенный отец-основатель Гоминьдана, выступавший за построение в Китае подлинной демократии и за дружбу с Советским Союзом. Чан Кайши, который не выполнил эти заветы, Цинлин постоянно критиковала, что, впрочем, не мешало ей пользоваться статусом «матери республики» со всеми вытекающими из него материальными выгодами.

Средняя из сестер, Айлин, вышла замуж за еще одного олигарха — Кун Сянси, с которым его шурин Сун Цзывэнь постоянно боролся за контроль над финансовыми потоками.

И, наконец, Мэйлин. Благодаря своей неуемной жажде власти она сумела разглядеть в подающем надежде военачальнике будущего генералиссимуса.

Из всех трех сестер Мэйлин в наибольшей степени была американизирована, поскольку, начиная с 10-летнего возраста, училась в Соединенных Штатах. Преподаватели женского колледжа в Уэлси, штат Массачусетс, отмечали удивительные способности юной китаянки к наукам, а также ее безупречное владение английским.

По возвращении на Родину она поступила на курсы переводчиков и, судя по всему, собиралась деятельно участвовать в фамильном бизнесе. Выгодное замужество с перспективным политиком рассматривалось как часть этого бизнеса, хотя Чан Кайши с его непредсказуемым темпераментом, гнилыми зубами и бурным прошлым выглядел для столь завидной невесты далеко не идеальной кандидатурой.

Жажда власти

При всех своих внутренних разногласиях семейство Сунов умело сплачиваться, как только на горизонте появлялась сила, несущая угрозу их финансовым интересам. Противников они устраняли не только экономически, но и физически. И Чан Кайши, объединившись с этими китайскими Борджиа, приобрел поистине безграничные возможности для реализации своих планов.

Последующие 15 лет супруги рука об руку карабкались к вершинам власти.

В 1927 году, устав от назойливой опеки Москвы, Чан разорвал отношения с Советским Союзом, устроил резню местных коммунистов и одновременно прибрал к рукам все высшие военные и партийные должности.

Еще около пяти лет новоявленный генералиссимус сражался с различными генералами-милитаристами и в конце концов заставил их признать собственное первенство.

Следующее пятилетие Чан по всему Китаю гонялся за Красной армией. Полностью разгромить коммунистов ему не удалось, однако Мао Цзэдун и его сторонники оказались наглухо заблокированы в бедной и глухой провинции Яньани.

В стране начал складываться культ личности генералиссимуса.

Увешанный орденами Чан Кайши приветствовал соотечественников с трибун и киноэкранов, глядел на них с плакатов, украшавших высотные здания. Юные гоминьдановцы цепляли на грудь значки с его портретами, а графоманские произведения «обожаемого вождя нации» постепенно вытесняли в программах школ и вузов классические труды Конфуция.

В самом начале этой кампании Мэйлин маячила где-то на заднем плане. Но постепенно она перестала выглядывать из-за плеча супруга и оказалась с ним рядом.

Потом первая леди стала лезть с советами, продвигала надежных людей на руководящие должности и даже отдавала распоряжения чиновникам. И вот в какой-то момент избавившийся почти от всех серьезных соперников генералиссимус почувствовал конкурента в собственной супруге.

А как же любовь?

По утверждениям Мэйлин, в первую же брачную ночь Чан Кайши объявил, что никакого секса между ними никогда не будет. Что вдохновило его на столь категоричное заявление — еще не умершее чувство к А Фэн, или давали знать о себе последствия гонореи?

Так или иначе, его верность данному слову всегда вызывала большие сомнения. Трудно представить, что деятель, известный своим женолюбием, категорически отвергал саму возможность переспать с собственной красоткой-супругой.

Во всяком случае, вплоть до конца жизни вокруг генералиссимуса постоянно роились слухи о его любовных романах со служанками, секретаршами и просто пламенными гоминьдановками. Генералиссимус, как правило, не реагировал на подобные разговоры и только однажды, во время одного из официальных приемов, без всякой видимой причины объявил, что подобные слухи являются бредом. Мэйлин с неожиданной горячностью добавила, что никогда не сомневалась в высоком моральном облике своего мужа.

Сограждане отреагировали на это в духе «дыма без огня не бывает»...

Тем не менее не исключено, что именно в супружеских отношениях Чан хранил целомудрие. Во всяком случае, одна из служанок Мэйлин рассказывала, будто на спинке кровати ее госпожи постоянно висели тщательно отутюженные брюки с лампасами, сама неизменность присутствия которых наводила на мысль, что их владелец давно не наведывался в спальню любимой супруги.

Это, разумеется, не означает, что в спальне Мэйлин вообще никогда не появлялись особи, носящие брюки. Однако в своих любовных романах «императрица» (так ее теперь частенько называли) была весьма осторожна и старалась, чтобы за ее мужем не закрепилась репутация рогоносца.

Супруги заключили своего рода молчаливый договор, демонстрируя перед публикой полную идиллию в отношениях.

В общем-то, они даже не особенно лицемерили, поскольку жизненные успехи одного оказывались тесно связанными с успехами другого. К тому же на горизонте появилась опасность, грозившая им обоим…

Союзники

Личные достижения Чан Кайши в укреплении собственной власти вовсе не означали автоматического усиления мощи и международного авторитета Китая. Гигантская и самая населенная в мире страна по-прежнему пребывала в состоянии полного экономического хаоса.

Проводимые по западному образцу реформы напрямую отражались на жизни в лучшем случае 10% населения. Причем, если говорить о пролетариате и мелкой буржуазии, эти изменения носили отнюдь не самый приятный характер.

Крестьянство, составлявшее остальные 90%, по-прежнему страдало от феодальных пережитков. Ведя борьбу за выживание, оно являлось неиссякаемым резервом для Красной армии.

Разбросанные по всей стране американские, английские, немецкие и французские концессии жили в соответствии с собственными законами. А в северной части Китая появилось марионеточное государство Маньчжоу-Го, зависевшее от Японии.

В 1937 году в Токио решили приступить к полному завоеванию Китая. Захватчикам удалось овладеть всеми крупными центрами, которые в разное время выполняли функции китайской столицы, — Пекином, Шанхаем, Нанкином, Уханью. Закрепившись в глухом провинциальном Чунцине, Чан Кайши обратился за помощью к Советскому Союзу.

«Старые друзья» снова выручили, прислав оружие и военных советников. Но в 1941 году началась война с Германией, и Сталину пришлось думать о собственном выживании.

Теперь все надежды генералиссимус связывал с Соединенными Штатами. Мэйлин подобный оборот событий устраивал как нельзя больше. С Америкой у семейства Сунов имелись общие финансовые интересы, не говоря уж о том, что сам образ жизни госпожи Чан Кайши очень напоминал образ жизни эмансипированной американки или англичанки.

Именно поэтому в окружении «императрицы» постоянно находились западные советники и специалисты. Вот только незадача: пресловутая азиатская специфика с ее коррупцией, своеобразной моралью и пренебрежением к человеческой жизни приводила этих людей в ужас. Они вечно рвались навести порядок, не понимая, что только в подобной атмосфере семейство Сун и могло добиться успехов.

Австралиец Уильям Дональд в 1937 году спас Мэйлин жизнь — во время бомбежки Шанхая вытащил «императрицу» из перевернувшегося автомобиля. Но даже его пришлось выставить из Китая из-за непонимания местной специфики.

Лучше всего госпожа Чан Кайши сработалась с американским генералом Клэром Ченнолтом, который командовал американскими летчиками-добровольцами. Бравые янки не раз устраивали взбучки своим японским противникам и толкали налево казенное имущество. Такие люди Мэйлин нравились, тем более что и сама она довольно профессионально разбиралась в авиации.

Зато ей не нравился присланный из США на должность начальника китайского Генштаба генерал Джозеф Стилуэлл, прозванный Уксусным Джо за свой неприятный характер и привычку рубить правду-матку. Мэйлин очень хотела сделать Стилуэлла своим союзникам, надеясь с его помощью установить полный контроль над поставками по ленд-лизу. Но честный и принципиальный Уксусный Джо был безнадежен…

И тогда госпожа Чан Кайши решила использовать свои чары против другого заокеанского гостя.

«Такой женщины у меня еще не было»

Лидер республиканцев сенатор Уэнделл Уилки прибыл в Китай в октябре 1942 года. Недавно он проиграл на выборах действующему президенту Франклину Рузвельту, но его влияние на политическую жизнь Соединенных Штатов было весьма существенным, и ничто, в общем-то, не мешало ему добиться успеха в 1944-м.

При первой же встрече Мэйлин отчаянно кокетничала со своим гостем, заговорив о его «тревожном обаянии».

«Я уверен, что произвел на нее впечатление, — рассказывал Уилки своему помощнику Гарднеру Коулзу. — Она подошла ко мне с бокалом шампанского, когда рядом никого не было. Знаешь, что она мне сказала своим слегка хрипловатым сексуальным голосом? Что я весь такой мужественный и что она боится меня как мужчину. При этом она так посмотрела на меня, что я едва не забыл о приличиях и не набросился на нее прямо в зале».

На следующий день состоялся официальный прием, во время которого Мэйлин потрясла присутствующих своим умопомрачительным нарядом. Классическое черное платье с большим разрезом, открывавшим высокие стройные ноги, было дополнено ярко-красным плащом маршала авиации.

В самый разгар вечера Уилки шепнул Коулзу: «Прикрой меня. Мне нужно отлучиться».

Утром следующего дня сенатор взахлеб расписывал о том, что и как он делал с «императрицей»: «Это какая-то фантастика! Она просто бесподобна в постели! Я полвека живу на этом свете и думал, что меня уже ничем не удивить. Но ей это удалось. Такой женщины у меня еще никогда не было. Готов голову дать на отсечение, что по части секса ей нет равных!»

Восторженные излияния были прерваны появлением мрачных китайских полицейских, которые, не углубляясь в разъяснения, осмотрели комнаты, заглянув в шкафы и под кровати. Затем так же молча они удалились.

«Мы будем править миром!»

Поскольку никаких видимых фактов измены не обнаружилось, генералиссимус, видимо, решил извлечь из любовного увлечения своей супруги максимальную политическую выгоду. В результате осенью 1942 года Мэйлин отправилась в Соединенные Штаты. Использовав свои связи, Уилки добился, чтобы поездка «императрицы» максимально широко освещалась в газетах. Он же дал ей возможность выступить перед конгрессом, причем повествования госпожи Чан Кайши о страданиях китайского народа вызвали слезы у многих слушателей.

Супруга генералиссимуса продемонстрировала западной публике «человеческое лицо» того самого режима, который еще недавно ассоциировался с понятием азиатского варварства…

Ощущение успеха явно вскружило Мэйлин голову: во время свиданий с Уилки «императрица» обещала, что они «вместе будут править миром». Правда, сначала требовалось разбить Японию, Германию и китайских коммунистов, избавиться от Чан Кайши и провести Уилки в президенты. Но все это казалось охваченной эйфорией женщине таким легким, таким достижимым…

В Китай Мэйлин вернулась с парой тонн шмоток, купленных в модных магазинах, и тремя миллиардами долларов, собранных у американских благотворителей. Деньги впоследствии тоже ушли на шмотки…

Потом, в ноябре 1943 года, была встреча в Каире, на которой Рузвельту и Черчиллю приходилось обсуждать спорные вопросы не столько с Чан Кайши, сколько с его супругой.

Черчилль неосторожно поинтересовался у «императрицы»: «Вы, наверное, думаете, будто я — жадный империалист, который раскрыл рот, собираясь заглотить очередную колонию?» Мэйлин его срезала: «А почему вы решили, что я вообще о вас думаю?»

Зато мужчины о ней думали, любуясь все еще соблазнительными формами этой 45-летней красавицы…

Рухнувшие мечты

Мечты о власти над миром начали рушиться в 1944-м, когда Рональд Уилки внезапно скончался от сердечного приступа. Еще через год Япония признала свое поражение, а Маньчжурия была занята советскими войсками. Мао Цзэдун выполз из янаньской берлоги и потребовал от генералиссимуса поделиться властью.

Кремль и Белый дом, у которых и без того хватало спорных вопросов, поначалу пытались примирить соперников, но когда эти планы рухнули, сделали свои ставки…

Советский Союз поддержал коммунистов, Соединенные Штаты — гоминьдановцев. В Китае началась последняя за 35 лет Гражданская война, закончившаяся триумфом Мао Цзэдуна.

Чан Кайши с остатками войск укрылся на Тайване, где создал собственное государство. Этому человеку потребовалось потерять весь Китай, чтобы научиться править малой его частью. Остров с нищими жителями достиг процветания, и после того как в 1975 году генералиссимус скончался, власть без всяких потрясений перешла к Цзян Цинго — его сыну.

Мэйлин так и не смогла ужиться с пасынком и переехала в Соединенные Штаты. Ее роскошная нью-йоркская квартира была уставлена орхидеями, словно оранжерея. Будучи американкой по духу, экс-императрица с удовольствием трескала гамбургеры, пила кока-колу и курила «Кэмел». Неудивительно, что при таком образе жизни Мэйлин вечно чем-то болела, что, впрочем, не помешало ей прожить 102 года. Когда весть о кончине вдовы генералиссимуса появилась в СМИ, все очень удивились, поскольку давно считали ее покойницей.

Дата публикации: 5 января 2007