5 октября 1918 года Народный комиссариат внутренних дел РСФСР (НКВД РСФСР) своим постановлением утвердил «Положение об организации отделов уголовного розыска» на территории Республики Советов, в котором назывались основы организации и излагались задачи уголовного розыска.

«В различных населенных пунктах РСФСР для охраны революционного порядка путем негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом учреждаются на основании следующего положения при всех губернских управлениях советской рабоче-крестьянской милиции в городах, как уездных, так и посадах с народонаселением не менее 40 000–45 000 жителей, отделения уголовного розыска…

Все существующие ныне уголовно-розыскные учреждения должны быть реорганизованы и изменены согласно данному положению…»

Уголовный розыск РСФСР возглавил бывший комиссар и большевик Карл Розенталь, Петрограда – бывший начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции Аркадий Аркадьевич Кирпичников. Он перешел на службу к Советам со всем своим штатом одним из первых в стране. Возможно, поэтому криминогенная обстановка в Петрограде была значительно менее удручающей, чем в Москве.

Московский уголовный розыск (МУР) возглавил бывший балтийский матрос с броненосца «Рюрик» Александр Максимович Трепалов, попавший в милицию в числе первых моряков-балтийцев (расстрелян в 1937 году за участие в антисоветской организации).

Карл Петрович Маршалк после начала красного террора во время одной из служебных командировок бежал через Финляндию на Запад и обосновался в Берлине (по другой версии, Моссовет в знак признания заслуг оплатил ему дорогу в занятую немцами Ригу, чем знаменитый сыщик и воспользовался). Говорят, что в Германии он активно сотрудничал еще с одним гением той эпохи – Владимиром Григорьевичем Орловым, одним из лучших контрразведчиков новейшей истории, бывшим начальником контрразведки Врангеля (убит гестапо в 1941 году).

Балтийский матрос Александр Трепалов грамотностью не отличался. В анкетах писал: «Образование низшее». Зато не стеснялся учиться, а главное – всеми силами спасал от «чисток» старые профессиональные кадры. А если не мог спасти от официального увольнения, то всеми правдами и неправдами обеспечивал им продуктовый паек и… сотрудничал неофициально. При этом безжалостно увольнял проходимцев, несмотря на их безупречное пролетарское происхождение. В общем, толковый был мужик. А пройдя два фронта Первой мировой (Западный и Австрийский), еще и обладал огромным личным мужеством. Чтобы спасать «бывших», мужества нужно было едва ли не больше, чем бороться с бандитизмом.

А бороться, что называется, было с чем. В Москве в то время активно действовали более трех десятков крупных, хорошо вооруженных банд. И особо зловещую репутацию имела банда Сабана…

До Октябрьской революции в преступном мире России существовали четыре более или менее устойчивые касты профессиональных преступников, из которых самые авторитетные назывались Иванами. Таким был шесть раз судимый рецидивист Николай Михaйлович Сафонов по кличке Сабан (лихой, быстрый). Последний раз он загремел на десять лет каторжных работ в 1915 году. Так что если бы не Февральская революция, звенеть ему кандалами до двадцать пятого года. Но амнистия Керенского внесла в его судьбу некоторые коррективы.

В 1917 году он сколотил банду из тридцати фартовых ребят, осознав, что смутное время сулит огромные выгоды тому, кто сумеет грамотно им воспользоваться. А грамотно – значит организованно.

Пользуясь личным авторитетом в преступной среде (еще со времен царской каторги), он установил в своей банде железную, практически армейскую дисциплину. За неподчинение приказу расстреливал на месте. Налеты тоже напоминали воинские операции. Все члены банды были разделены на группы (разведка, захват, прикрытие и отход) и четко выполняли возложенные на них функции. Тактика сработала. Добыча тоже поражала воображение. Налет на кассу фабрики «Богатырь» – добыча 660 тысяч рублей. Нападение на артельщика Александровской железной дороги (отняли мешок с деньгами, милиционеров и случайных прохожих убили брошенной гранатой) – добыча более 200 000 рублей, вооруженное ограбление и зверское убийство фабриканта – золота и ценностей забрали больше чем на миллион.

За короткий срок – почти четыре миллиона дохода, более тридцати трупов… Постепенно молва сделала его королем ночной Москвы. Вел он себя соответственно. Чтобы у легавых не оставалось сомнений, кто в доме хозяин, как-то под настроение зашел с друзьями в отделение милиции. Вытащил ручную гранату, представился. И стал наблюдать за действиями представителей власти. Представители испугались. В милицию-то шли рабочие да деревенские пареньки. Дворняги никогда не станут травить волка…

Для закрепления эффекта Сабан еще немного пострелял из маузеров в потолок и, довольный собой, покинул помещение. Эта удаль бандитская, без сомнения, добавила ему авторитета.

Блатовать бы еще Сабану долго, если б не одно событие. Другой известный московский налетчик, Яков Кузнецов (он же Кошельков), 6 (19 января) 1919 года ограбил самого Председателя СНК РСФСР Ленина! Главу государства!

Тут уже за уголовников взялись и милиционеры, и чекисты. Пошли массовые облавы и, соответственно, аресты. Правых ли, виноватых – судить сложно. Но терпеть «ментовской беспредел» Сабан не собирался.

24 января члены его банды угнали два автомобиля. И, употребив для куража водки с кокаином, проехали по улицам города. Москва тех лет мало напоминала нынешнюю столицу. Улицы освещались только в центре, да и то плохо. Не было общественного транспорта, Москва была в основном пешей и гужевой. Автомобиль с огнями фар – луч света в темном царстве. В эту ночь бандиты застрелили 16 милиционеров. Подъезжали к постовому, спрашивали дорогу, потом стреляли в лицо.

После этой расправы Сабан «лег на дно». Ни водки, ни налетов, ни любовниц, ни кокаина.     

На следующий день после его выступления, 25 января 1919 года, в газетах появилось предписание Ленина, адресованное Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК), по вопросу усиления борьбы с бандитизмом.

«Заместителю председателя ВЧК товарищу Петерсу. Ввиду того что налеты бандитов в Москве все более учащаются и каждый день бандиты отбирают по несколько автомобилей, производят грабежи и убивают милиционеров, предписывается ВЧК принять самые срочные и беспощадные меры по борьбе с бандитами.

Председатель Совета народных комиссаров В. Ленин (Ульянов)».

А затем и совместное обращение ВЧК, МЧК и административного отдела Моссовета к жителям Москвы.

«Чрезвычайная комиссия… считает себя обязанной повести самую решительную и беспощадную борьбу с бандитами, вплоть до полного уничтожения их. Комиссия призывает домовые комитеты и все население немедленно сообщать обо всех подозрительных лицах, живущих без прописки и работы, ведущих широкую жизнь в притонах и ночных клубах. При обнаружении бандитов в домах и при несообщении своевременно о таковых домовыми комитетами последние будут привлекаться к строжайшей ответственности, вплоть до заключения в концентрационный лагерь для принудительных работ.

Заместитель председателя ВЧК Петерс».

Отсиживался Сабан довольно долго, пока на одной из малин не появился молодой фартовый питерский налетчик. В Петрограде он взял банк, с хорошим кушем скрывался в Москве да подыскивал толковых подельников для налета на помещение рабочего кооператива на Мясницкой улице. Там, по «набою» его любовницы, можно было взять до полумиллиона рублей. Дело казалось верным. Да и члены банды, несмотря на железную волю главаря, уже начинали роптать. Жить на нелегальном положении, даже с деньгами, непросто. Из развлечений – только водка. А если пить нельзя, то хоть в петлю. В итоге Сабан поверил питерскому, а зря. Вместо кооператоров банду встретила засада из сотрудников МЧК и МУРа. Но бандиты в то время были действительно лучше организованы, чем силы правопорядка. Выманить банду смогли, а вот задержать не сумели.

Бой был яростным, но коротким. Сабану удалось уйти из засады, потеряв несколько человек. «Лягавого наводчика», молодого оперативника МЧК, естественно, застрелили. Больше банда активности не проявляла.

Весной в центре Москвы (у Большого театра) обычные постовые по ориентировке опознали и задержали ближайшего подельника Сабана. Тогда он понял, что пора уходить из столицы.

Выплыл Сабан в Липецкой губернии, в уездном городе Лебедяни. Там жила его родная сестра с мужем и детьми. К этому времени на почве постоянной подозрительности у «короля ночной Москвы» развился настоящий психоз. Заподозрив родственников в предательстве, Сабан убил родную сестру, ее мужа и шестерых детей… На шум и крики сбежались соседи. Озверевшего от крови налетчика соседские мужики вытащили во двор и забили насмерть прямо у дома. Местный участковый то ли не смог, то ли не захотел помешать правосудию.

После смерти Сабана все члены его банды были или задержаны, или убиты в перестрелках в течение двух последующих лет.