При словах «сибирская язва» мы в первую очередь вспоминаем лихорадку «почтового терроризма», которая охватила многие страны мира в 2001–2002 годах. Тогда неизвестные злоумышленники через конверты и посылки смогли инфицировать бактериями этого опаснейшего заболевания десятки человек. К сожалению, спецслужбы разных стран так окончательно и не смогли установить, кто же рассылал по почте порошок со спорами сибирской язвы – террористы Усамы бен Ладена или же сошедший с ума бактериолог, решивший бросить вызов всему миру.

«Не могли бы вы распространить оспу?»

Сам факт, что в сейфах генеральных штабов многих армий мира по сей день лежат планы ведения биологической войны против вероятного противника, является одним из самых строго охраняемых секретов. Однако основные методы ее ведения ныне уже не только общеизвестны, но и подробно описаны в специальной литературе.

Вот какую картину нарисовали авторы статьи «Бактериологическая война», которую еще в 1950-х годах опубликовало серьезное научное издание «Immunological journal» («Иммунологический журнал»): «Бактерии сибирской язвы, чумы и оспы вступили в бой еще до официального объявления войны… Население враждебного государства и армия противника были охвачены паникой, тем более что финансируемая нами «пятая колонна» намеренно усугубляла ужас в стане врага и преувеличивала бактериологическую опасность с помощью средств массовой информации.

В кульминационный момент войны мы в дополнение ко всему применили бактерии, вызвавшие массовую гибель сельскохозяйственных животных и растений. Это привело к уничтожению всей продовольственной базы неприятеля. В результате прославленная армия нашего противника, непобедимая в обычных боевых условиях, уже через два месяца сложила оружие, а его правительство было вынуждено принять очень тяжелые для страны условия капитуляции».

Но самые первые упоминания о том страшном оружии, которое мы сейчас называем биологическим, можно найти еще… в Ветхом Завете. Например, в книге «Исход» Господь Бог так угрожает врагам избранного им еврейского народа: «И наведу на вас мстительный меч… и пошлю на вас моровое поветрие…» (читай – эпидемию). А в Книге пророка Иеремии сказано: «И накажу живущих в земле Египетской так, как я наказал Иерусалим: мечом, голодом и мором».

Конечно же, сейчас все это можно воспринимать лишь как легенды. Однако вот абсолютно достоверный исторический факт. Известно, что в начале XVI века печально знаменитый испанский конкистадор Франсиско Писарро варварски покорял индейцев Южной Америки. При этом огня и меча ему показалось мало: однажды во время переговоров его воины подарили индейцам одежду, снятую с больных оспой. Вызванная таким образом эпидемия только в Перу и Чили унесла жизни трех миллионов аборигенов.

Через 250 лет после этих событий власти только что образовавшихся Северо-Американских Штатов не брезговали применять биологическое оружие против коренных жителей континента. Не так давно историками была обнаружена в архивах любопытная переписка командующего американской армией конца XVIII века Джеффри Амхерста с комендантом крепости Форт-Питт. Вышестоящий начальник советовал своему подчиненному следующее: «Не могли бы вы попытаться распространить оспу среди взбунтовавшихся индейских племен? Необходимо использовать все средства для истребления этой отвратительной расы». И уже вскоре на «мирных» переговорах с индейскими вождями американские солдаты вручили им два одеяла и платок, взятые из госпиталя для оспенных больных. Через месяц восстание племен аборигенов штата Огайо прекратилось само собой: здесь уже просто некому было бунтовать…

Но лишь в ХХ веке правительствами ведущих мировых держав были созданы сверхсекретные лаборатории, где над созданием нового оружия работали лучшие умы биологической науки. «Ястребов» не остановила даже Женевская конвенция 1925 года о запрещении химических и бактериологических средств ведения войны, которую подписали почти все крупные государства. Об этом тоже рассказали ранее закрытые архивы.

В 1960-х годах английское правительство сняло гриф секретности с информации об экспериментах с бактериями сибирской язвы, которые в период Второй мировой войны проводились на безлюдном скалистом островке Гринард в Северном море. С тех пор ни одному человеку здесь нельзя появляться без специального изолирующего костюма.

А вот в СССР публиковать подобные материалы разрешили лишь в перестроечные времена. Оказывается, еще в 1934 году был создан полигон для испытаний биологического оружия на островах Возрождения и Комсомольский в Аральском море (до 1928 года – острова Николай и Константин). Самой опасной инфекцией из применявшихся здесь была все та же сибирская язва. Опытным путем установлено, что сохраняющиеся в почве микроорганизмы по сей день сохраняют свою убийственную силу, из-за чего этот безлюдный уголок бывшего СССР все еще не рекомендуется для посещения.

Впрочем, опыты с сибирской язвой на островах Аральского моря оказались лишь пробным камнем для тех совершенно секретных работ по созданию средств массового уничтожения, которые с первых лет советской власти вели как военные, так и гражданские специалисты.

Микробы надевают погоны

В молодой Советской республике вопрос о разработке собственного биологического оружия был поставлен перед медиками в середине 1920-х годов, когда в системе Наркомата обороны уже существовали химические войска и работал Военно-химический комитет (впоследствии Военно-химическое управление, или ВОХИМУ РККА). Именно этой структуре и была поручена организация первых лабораторий по созданию боевых штаммов болезнетворных бактерий.

В феврале 1928 года начальник ВОХИМУ РККА Яков Фишман подготовил секретный доклад для Совнаркома, после чего получил задание обследовать места, пригодные для испытаний биологического оружия. Из возможных вариантов рассматривались Ушканьи острова на Байкале и отдельные участки Курильской гряды, но они впоследствии были отвергнуты из-за большой удаленности от научных центров. В итоге для таких испытаний Совнарком утвердил три точки на карте СССР: остров Городомля на озере Селигер, уже упоминавшиеся выше острова Возрождения и Комсомольский на Арале, а также Соловецкий архипелаг на Белом море. На последнем из названных объектов к тому времени уже действовал Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), ставший крупнейшим в СССР местом заключения антисоветских элементов.

В мае 1930 года вышло закрытое совместное постановление ВСНХ и ОГПУ СССР, в котором говорилось об использовании на производствах специалистов, осужденных за вредительство и антисоветскую деятельность. Документ был подписан руководителями этих ведомств Валерианом Куйбышевым и Генрихом Ягодой и содержал такие формулировки: «Использование вредителей следует организовать таким образом, чтобы работа их проходила в помещениях органов ОГПУ». Так был включен «зеленый свет» для организации в советской лагерной системе печально известных шарашек, через которые впоследствии прошли тысячи научных и технических специалистов.

Самая известная ныне лаборатория за колючей проволокой, где занимались разработками биологического оружия, была организована в 1932 году в городе Суздале, в помещении Покровского монастыря. Его построили еще в 1364 году, но на заре советской власти это святое место, как и десятки ему подобных, оказалось закрытым в рамках борьбы с религией. Затем в течение нескольких лет в здании размещались коммунальные службы, а потом сюда въехал Музей атеизма. Он действовал до тех пор, пока бывший монастырь не приглянулся руководству органов госбезопасности.

На основе образованной здесь шарашки в Суздале быстрыми темпами был создан центр всесоюзного значения по созданию биологического оружия. В 1932–1936 годах в узких кругах его знали как Бюро особого назначения (БОН) Особого отдела ОГПУ, а затем оно было переименовано в Биохимический институт (БИХИ). Во главе учреждения долгое время находился ученый-бактериолог Михаил Файбич, получивший звание майора госбезопасности, а его подчиненными в 1930-е годы были в основном репрессированные специалисты-микробиологи.

Согласно многочисленным мемуарам, аресты ученых, имевших отношение к исследованиям чумы, туляремии, оспы и прочих смертельно опасных инфекций, в СССР начались как раз в первой половине 1930-х годов. Известный правозащитник и исследователь Лев Федоров в своей книге «Советское биологическое оружие: история, экология, политика» высказывает мнение, что эти аресты напрямую были связаны с созданием в Суздале секретного центра с целью обеспечения его квалифицированными кадрами. Например, по ст. 58 УК РСФСР в этот период были осуждены такие известные в нашей стране ученые, как специалисты по чуме Сергей Никаноров и Николай Гайский, исследователи туляремии и ряда других инфекций Сергей Суворов, Алевтина Вольферц и Дмитрий Голов, специалист по холере и сыпному тифу Борис Эльберт. Оказались за решеткой также и десятки других медицинских работников рангом пониже, а также множество простых техников и лаборантов. Эти кадры и были собраны под крышей упомянутой выше шарашки в Суздале.

В результате проводимых в БИХИ работ удалось на практике применить туляремию (мышиную холеру) против немецко-фашистских войск летом 1942 года под Сталинградом. В расположение наступающих частей вермахта на парашютах сбрасывались контейнеры с мышами, зараженными этой инфекцией. При ударе о землю контейнеры раскрывались, и голодные грызуны устремлялись на немецкие продовольственные склады и в кухни. Появление в рядах гитлеровской армии множества солдат и офицеров, больных туляремией, привело к временной приостановке наступления, что позволило нашему командованию перегруппировать свои силы и подтянуть резервы.

Однако зараженные грызуны были лишены чувства патриотизма, и уже вскоре эпидемия перекинулась в расположение советских войск. Командующий 16-й воздушной армией Сергей Руденко в своей книге «Крылья победы» вспоминал об этом так: «В первой половине ноября нас предупредили о нашествии мышей… Проникая в дома, мыши заражали продукты и воду, заболевали люди… Вскоре заболели мои заместители. Потом слегли связисты и медики. Болезнь у всех протекала тяжело, с высокой температурой. Были даже два смертельных случая. В строю оставались только двое: я и подполковник Носков из оперативного отдела». 

Чтобы справиться с этой внезапной и вряд ли прогнозировавшейся бедой, командование Красной армии было вынуждено перебросить в район боев десять передвижных госпиталей. Благодаря противотуляремийной вакцине, срочно доставленной на фронт из БИХИ, эпидемию удалось одолеть «малой кровью». Несмотря на непредвиденные накладки, испытания биологического оружия в боевых условиях были признаны успешными. В связи с этим микробиологи Николай Гайский и Борис Эльберт уже после окончания войны были удостоены Сталинской премии с формулировкой «за разработку новых медицинских препаратов».

Бактерии за колючей проволокой

В СССР существовали еще более засекреченные биологические центры, где исследовались возможности применения смертельно опасных инфекций в боевых условиях, а также производились бактериологические боеприпасы. Из таких закрытых учреждений ныне самым известным считается военный городок № 19, или в/ч 47051, находящийся в Екатеринбурге (бывший Свердловск). Его построили в 1946 году, и завод с самого начала имел три уровня секретности, когда внутри каждой зоны располагается следующая, еще более закрытая. Самые секретные производственные линии здесь целиком находятся под землей, и потому они недоступны для разведывательных спутников.

В советское время предприятие обслуживалось частями строительных войск и несколькими исправительными колониями строгого и особого режима (в разные годы их насчитывалось от 5 до 10). Колонии соединялись с заводом железной и автомобильной дорогами, причем войти или въехать в подземные цеха можно было только с территории соседнего строительного батальона (военный городок № 32), расположенного с биологическим центром, что называется, «забор в забор».

Вот что рассказывает о службе в этом стройбате житель Самары, сержант запаса Леонид Кузнецов (фамилия изменена): «В части я был назначен на должность художника. Приходилось писать много различных политических плакатов и надписей типа «Слава КПСС!». Обо всем увиденном во время службы я дал подписку о неразглашении. Хотя с того времени уже прошло больше 30 лет, я все равно прошу в публикациях мою настоящую фамилию не указывать.

Однажды мне приказали повесить агитационную надпись на территории внешнего уровня военного городка № 19, куда имели доступ солдаты нашей части. Здесь я и стал свидетелем жуткого происшествия. Видимо, по чьему-то недосмотру из охраняемого загона на открытую площадку выскочило существо, которое еще совсем недавно было обыкновенной свиньей. О том, что это свинья, я догадался лишь по душераздирающему визгу, который издавало животное. Его внешний облик был до неузнаваемости изуродован какими-то язвами, ранами и волдырями красного и синюшного цвета. Существо успело пробежать всего лишь несколько десятков метров – и тут его настигли автоматчики в защитных изолирующих костюмах и противогазах. Несколькими очередями они сразили животное наповал. Затем они закидали труп свиньи какими-то матрасами, облили все это керосином и здесь же сожгли.

А еще я видел, как на железнодорожные платформы, уходящие под землю, краном ставили автомобильные фуры с зарешеченными окошками, из которых выглядывали… человеческие лица. Каждый раз это были люди, обезображенные ужасными язвами и рубцами, типичными для сибирской язвы. Потом я узнал, что в этих фурах на секретный завод возили зэков с соседней зоны особого режима. Они участвовали в опасных работах, где лагерников случайно или намеренно заражали разными бациллами. Как зэков увозили через железные ворота, я наблюдал раз десять, но вот чтобы они возвращались обратно – такого я никогда не видел».

В апреле 1979 года в военном городке № 19 из-за аварии фильтров на воздуховоде в атмосферу Свердловска попало газовое облако, содержащее боевые штаммы бактерий сибирской язвы, что вскоре привело к многочисленным человеческим жертвам. Из-за этой катастрофы, собственно, городок № 19 в перестроечные времена и стал всемирно известен.

По официальным данным, во время той эпидемии сибирской язвы в Свердловске умерло 64 человека. Однако в эту статистику не попали погибшие военнослужащие стройбата и заключенные колоний. Все они тоже были накрыты бактериальным облаком, но сведения об этих смертях проходили по отчетности других министерств.

Точные цифры этих жертв не открыты для общественности до сих пор. Однако независимые эксперты считают, что весной 1979 года от сибирской язвы в Свердловске скончалось около 500 солдат и не менее 1500 заключенных.

Биологический материал

Как гласят ныне рассекреченные документы и многочисленные мемуары, в советское время испытание биологического оружия в наших лагерях было обычным делом. Такие факты известны еще с 1920-х годов, когда в Ленинграде над заключенными одной из тюрем ставились опыты с возбудителями энцефалита. В 1930-е годы, по ряду свидетельств, в Покровском монастыре в Суздале на заключенных проводились испытания усиленных штаммов холеры, чумы, малярии, столбняка и других возбудителей, о чем в своей книге пишет упомянутый выше Лев Федоров.

Тот же автор указывает, что в лагере СЛОН, специально предназначенном для политзаключенных, тоже регулярно ставились опыты с широким кругом возбудителей. Из рассекреченных документов видно, что на Соловках не раз проводилось массовое, причем не случайное, заражение контингента опасными инфекционными заболеваниями. Случаи смерти политзэков всегда списывались на пеллагру, переохлаждение, болезни сердца и так далее.

Проведение подобных опытов, конечно же, обосновывалось интересами обороны государства. Вот одно из таких «разрешительных» писем, которое председатель НТК ВОХИМУ Петр Сергеев в январе 1930 года направил в Военно-санитарное управление РККА.

«Об испытаниях на людях. Необходимость испытаний на людях ясна для всех… При биологических испытаниях средств защиты и нападения нередко контроль на животных дает сбивчивые результаты… При рационально поставленных испытаниях опасность для людей имеется такая же, как при применении сильнодействующих лекарств. НТК ВОХИМУ, прилагая при сем проект инструкции и программу испытаний препаратов на людях, просит Военно-санитарное управление высказать свои соображения по данному вопросу».

В 1940-е годы «биологическим материалом» для таких испытаний нередко становились не только советские зэки, но также немецкие и японские военнопленные, а еще раньше – польские. Согласно рассекреченным документам, группы пленных в темноте оставляли наедине с крысами – переносчиками чумы или сапа. Заражение людей происходило либо от самих голодных крыс, кусавших подопытных, либо через крысиных блох. Однажды в результате побега группы инфицированных японцев из лагеря на территории Монголии опыты приобрели неуправляемый характер. Результатом стала эпидемия чумы среди степных скотоводов, во время которой погибло, по разным данным, от 3 до 5 тысяч монголов. Их трупы были собраны спецкомандами НКВД и затем сожжены в безлюдном месте.

И на острове Возрождения в Аральском море, как уже было сказано, тоже регулярно проводились испытания боевых видов микроорганизмов, в том числе сибирской язвы, чумы и сапа. Подопытными здесь были не только животные, но также заключенные-смертники, приговоренные к расстрелу, которые пожелали получить хоть какой-то шанс избежать смертной казни. Впрочем, по рассказам очевидцев из числа персонала, после таких испытаний выживших зэков здесь не находили ни разу.

В 1960–1970-х годах здесь произошло немало случайных заражений, когда заболевшими оказывались жители сел Приаралья, без разрешения посещавшие острова – например, для рыбалки. Как правило, все подобные случаи заканчивались смертельным исходом. С несанкционированной утечкой материала из лабораторий Института микробиологии МО СССР, расположенного в Нукусе, связывают и вспышку холеры, случившуюся в 1960-х годах в Каракалпакии.

А летом 1984 года, по данным Льва Федорова, на острове Возрождения и вовсе случилась настоящая катастрофа. Из-за аварии распыляющего оборудования здесь погиб целый лагерь заключенных (не менее 300 человек), несколько батальонов солдат (около 1000 человек) и значительная часть обслуживающего персонала. Даже сейчас подробные сведения об этом происшествии не обнародованы.

Официальные разработки, испытания и производство биологического оружия в СССР были прекращены только в 1989 году по прямому указанию тогдашнего Генерального секретаря ЦК КПСС Михаила Горбачева. Однако, по сведениям ряда источников, в нашей стране по сей день существуют научные кадры и производственные мощности, достаточные для того, чтобы в момент «икс» в кратчайшие сроки был налажен выпуск самых современных штаммов боевых бактерий.