Стражи порядка существовали в Киеве издавна. В княжеский период это были дружинники-воины, которые не только охраняли границы государства, но и боролись с внутренними врагами. Позже, начиная со времен литовского правления и до царствования Николая І, за внешним «благочинием» наблюдали «будочники», которые стояли около деревянных будок, окрашенных в черно-белые полосы на торговых площадях и главных дорогах. Тем не менее, регулярная полиция появилась в Киеве только в 1799 году по Указу императора Павла І. Одной из ее главных функций была сыскная деятельность, осуществляемая с целью предупреждения и раскрытия уголовных преступлений.

ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО ПОЛИЦИИ

Исторически сложилось так, что сначала создали полицию и лишь потом — Министерство внутренних дел. МВД осуществляло общее руководство деятельностью полиции, изучало, обобщало и распространяло положительный опыт работы по предупреждению и раскрытию различных преступлений.

Структура министерства включала в себя «министра, товарищей министра, совета министра, главного управления почт и телеграфов, главного управления по делам печати, главного тюремного управления, Департамента полиции, Департамента хозяйственного, Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий, Департамента медицинского, Департамента общих дел Министерства, Земского отдела и канцелярии министра».

Департамент государственной полиции состоял из трех ведомств. Первое и второе занимались «общеполицейскими делами», третье — политическим сыском. В 1883 году в структуре Департамента Государственной полиции появились четвертое и пятое делопроизводства. В том же году из названия Департамента полиции исключено слово «государственный».

По штатной численности Департамент полиции состоял из: «Директора, вице-директоров, чиновников для особых поручений, секретаря, общего журналиста, делопроизводителей, старших и младших их помощников, казначея, его помощника, начальника архива с помощниками и чиновниками для письма».

Первым директором Департамента Государственной полиции был назначен барон Иосип Велио, а в 1881 году его сменил Вячеслав Плеве, который занимал эту должность до 1884 года.

В компетенцию Департамента полиции входили дела: «1) по предупреждению и пресечению преступлений и по охранению общественной безопасности и порядка; 2) о государственных преступлениях; 3) по устройству полицейских учреждений и по наблюдению за их деятельностью и за правильным течением дел в сих учреждениях; 4) по определению, перемещению, увольнению и награждению чинов полиции и назначению им пенсий и других законом установленных денежных выдач; 5) об охранении и возобновлении государственной границы; 6) о пограничных сообщениях; 7) о снабжении иностранцев видами на проживание в России и высылке иностранцев; 8) по передаче в Россию русских подданных, задержанных за границею, дезертиров и обвиняемых в разных преступлениях; 9) об учреждении опек в особых случаях; 10) по надзору за питейными и трактирными заведениями; 11) о мерах безопасности от огня и по надзору за приготовлением, хранением, торговлею и перевозкою пороха и других взрывчатых веществ; 12) по утверждению уставов разных обществ и клубов и разрешению публичных лекций, чтений, выставок и съездов; 13) по наблюдению за исполнением узаконений и правил о паспортах и беглых и о правах на местожительство евреев…»

У КАЖДОГО УЧАСТКА СВОЕ «ЛИЦО»

Итак, в 1857 году киевская полиция разместилась в пятиугольном здании на площади между Софиевским и Михайловским соборами. Весь город разделили на участки, возглавляемые приставами. Главным полицейским Киева был полицмейстер. Далее шел старший полицмейстер, который отвечал за работу квартальных надзирателей города. Приставам (современным начальникам районных управлений милиции) помогали помощники приставов и городовые. В участках также работали судебные следователи, занимающиеся расследованием уголовных преступлений.

Полицейских участков в Киеве было восемь. Лукьяновский участок охватывал киевские предместья — Лукьяновку, Куреневку, Шулявку. Здесь совершались преимущественно «сельские» преступления — конокрадство, огородный разбой, воровство кур. Поскольку участок вплотную примыкал к торговому Подолу и шумному Брест-Литовскому шоссе, приходилось бороться и с преступниками-гастролерами, которые «промышляли» на щедрых киевских ярмарках.

Плоский участок был относительно небольшим и размещался между Лукьяновским и центральным Старокиевским участками. Здесь находились высшие учебные заведения (на их территории жили студенты) и вокзал — очаг преступности.

Подольский участок охватывал купеческий район Киева — Подол, где издавна обитали торговцы, сотрудники почты, речные перевозчики. Городовые стремились жить в мире и согласии с населением этого участка и часто, за определенную мзду, покрывали темные делишки тамошних предпринимателей.

Печерский участок включал в себя территорию Печерской крепости, лавры и окружающих монастырей. Здесь находилось большое количество военных укреплений, построенных еще при Петре І. Участок был относительно спокойным. Хлопоты возникали, как правило, благодаря многочисленным паломникам, которые шли к лавре, приводя за собой большое количество карманных воров и других мошенников. Однако из служителей лавры было создано подразделение, напоминающее собственную Службу безопасности и состоявшее из чернецов, которые оказывали существенную помощь полицейским.

Дворцовый участок находился между Печерском и Крещатиком. В этом месте, которое киевляне, благодаря большому количеству липовых садов окрестили Липками, разместились административные органы власти. Все полицейские функции сводились в этом районе к охране уважаемых господ и постовой службе.

Старокиевский участок занимал центральную часть города, где находились храмы, посольства, монастыри, гостиницы и торговые товарищества. Довольно своеобразно был разделен Крещатик. Находящаяся справа от Бессарабки сторона, относилась к Дворцовому участку, а по левую сторону — к Старокиевскому. Служба здесь была ответственной и не терпела пьянства и мздоимства, которые могли сходить с рук в других участках.

Бульварный участок размещался вдоль Бибиковского бульвара (сейчас — бульвар Шевченко), причем тамошняя специфика включала в себя особенности едва ли не всех вышеперечисленных участков.

Лыбедской участок, размещавшийся на берегу речки Лыбидь в сторону Демеевки, был заселен торговцами и ремесленниками. Возле Чапаевской горы постоянно проходили конные ярмарки, притягивавшие различного рода преступников.

В 1870-х годах особо быстрыми темпами развивались промышленная и торговая деятельность, а также железнодорожное и речное сообщение, происходило увеличение городского населения. В 1870 году в Киеве насчитывалось 80 тысяч постоянного населения, а всего в Киевской губернии проживало 128 тысяч человек — цифры по тем временам внушительные.

Анализ состояния преступности в конце ХІХ века в Киевской губернии показал, что большая часть правонарушений носила, как правило, корыстно-насильственный характер и совершалась с применением холодного и огнестрельного оружия. В этой связи перед полицией стояла задача своевременного предупреждения и раскрытия подобного рода преступлений.

Для общеуголовной полиции самая трудная задача состояла в раскрытии «промыслового» или профессионального воровства и разбоя, представители которого «парализовали деятельность общей полиции, не обращая внимание на строгость уголовной кары…». Главные причины столь нехороших тенденций усматривались в следующем:

«Организация общей и сыскной полиции во всех государствах во многом устарела и уступает организации, существующей между ворами и мошенниками, которые пользуются взаимной помощью и содействием, ловко соединяются в воровские компании (шайки), имеющие иногда международный характер. Воровская профессия солидарна, энергична, и нити ее скрыты; всех же этих качеств не достает у органов полиции.

В воровском и мошенническом классе всегда выделяется определенный процент представителей, получающих за направление деятельности воров сообразное с трудами вознаграждение. Чем выше положение вора-организатора в его кругу, тем больше он получает вознаграждение и, следовательно, тем труднее полиции бороться с ним. Руководители деятельностью воровских шаек соединяют в своих руках обширную власть: кроме того, они обладают экономическим, социальным и образовательным цензом, каковое явление нельзя считать случайным. Поэтому органы полиции в борьбе с классом воров и мошенников должны исходить из точного изучения их обычаев и привычек. Обладая иногда значительными материальными средствами, последние вырабатывали своеобразную систему сбора налогов с граждан (обыкновенно мошенники собирали дань с так называемого среднего класса), что лишало органы полиции возможности следить за сборщиками воровского налога.

Класс воров и мошенников полагает в основу своей деятельности знание; они, соединяя философское знание с реальным, искусно его применяют; кроме того, они говорят на специальном воровском жаргоне, изучение которого представляет немаловажные затруднения для органов полиции; воровская лингвистика вырабатывает даже общие руководства, которые держатся в тайне».

ИСКУССТВО РАССЛЕДОВАНИЯ

Обобщая сыскную деятельность полиции можно отметить, что она заключалась в сборе сведений о лицах, подозреваемых в совершении различных уголовных преступлений, их сообщниках, пособниках, укрывателях и др., а также выявлении, установлении очевидцев противоправных действий, предметов и документов, имеющих доказательственное значение по конкретным уголовным делам.

Дознания, производимые полицией, выясняли: «Действительно ли, при каких обстоятельствах и какое именно совершилось деяние, заключающее в себе признаки преступления; кто и почему именно подозревался в совершении преступления, и при этом необходимо было принимать меры, чтобы подозреваемый не скрылся, а следы преступления не изгладились».

Полиция обязана была «оказывать содействие судебной власти во всех распоряжениях, впредь до прибытия ею на место преступления, действуя в случаях на правах этой власти по правилам, регламентированным в Уставе уголовного судопроизводства, а также исполнять все поручения по обнаружению и исследованию преступлений, которые судебная власть признает нужным возложить на чинов полиции».

Сведения о готовящихся или совершившихся преступлениях полиция обязана была собирать и принимать из различных источников, к каковым относились «явка с повинной; непосредственное личное удостоверение; заявление или жалоба потерпевшего от преступления; сообщения очевидцев — свидетелей преступления; сообщения присутственных мест и должностных лиц; подметные анонимные письма; доносы; народная молва и слухи».

Полиция производила дознание посредством «словесных расспросов, неформального личного удостоверения, негласного наблюдения, собирания письменных и словесных справок, притом все эти действия предпринимала без оглашения их повода и цели, в отсутствие понятых на месте совершения преступления, а расспросы свидетелей — в месте их пребывания, без предварительного вызова». Кроме расспросов, обращалось внимание «на обстоятельства, которыми сопровождалось преступление: место, где оно было совершено, следы преступления и проступка, причины, по коим преступление могло быть совершено, отношение потерпевшего к предполагаемому виновнику и т.д.». Охраняя следы преступления, полиция «искала на месте происшествия указаний, которые могли бы способствовать к обнаружению преступника».

Практика полицейского сыска свидетельствовала, что нередко обнаружение причины преступления или повода к его совершению может прямо указывать и на его виновника. При этом в качестве источника информации являлось выслушивание полицейскими «народного говора о совершившемся преступлении», который проверялся и при подтверждении подкреплялся другими сведениями.

В особых, не терпящих отлагательства случаях, когда всякое промедление полицией в принятии той или иной сыскной меры может «повести к скрытию преступника или следов преступления», проведение сыска не ограничивалось пределами «заведуемой местности». Розыск производился и в соседних полицейских участках, уездах, губерниях без особых ограничений. В этих случаях использовалось содействие представителей местных полицейских властей.

Следует отметить, что полицейская инструкция предписывала во время производства дознаний не причинять «напрасного беспокойства лицам, к которым полиция обращалась за получением сведений, и отвлекать их без надобности от их занятий». Рекомендовалось относиться к подозреваемому и вообще ко всем расспрашиваемым спокойно, вежливо и терпеливо, «ограничиваясь отобранием у них самых необходимых сведений». В случае нежелания подозреваемого в преступлении отвечать на расспросы полиция не вправе была домогаться от него каких-либо ответов и объяснений, а должна была для обнаружения преступления обратиться к другим средствам дознания.

Информация, которая собиралась полицией при дознании, заносилась в один общий акт с обязательным указанием гласного источника, из которого она получена, за подписью должностного лица, производившего сыск. При этом словесная жалоба потерпевшего от преступления, показания свидетеля, бывшего очевидцем преступления, оформлялись в виде особого протокола за подписью заявителя или, в случае его неграмотности, с отметкой о таковой в конце протокола.

В инструкциях особо отмечалось, что чины полиции, проводящие дознание о преступных деяниях, находились «в непосредственной зависимости от прокурорского надзора, действуют под его руководством и беспрекословно подчиняются всем его указаниям, обращаясь к последнему в отдельных случаях за всеми необходимыми разъяснениями».

При проведении официальных полицейских дознаний применялись различные уголовно-процессуальные действия и правила: «осмотры, обыски и освидетельствования должны были осуществляться в присутствии двух понятых, кроме случаев, не терпящих отлагательства; для присутствия на обыске или выемке должен приглашаться и хозяин обыскиваемого дома или помещения».

Полицейская служба не была прибыльной. Заведующий сыскной частью городской полиции получал 1 000 рублей годовых, околоточные надзиратели по 600 рублей, городовые по 300 рублей и младшие городовые по 240 рублей. Для сравнения технический работник получал годовой оклад младшего городового ежемесячно.

После семи лет безукоризненной службы полицейский мог рассчитывать на надбавку — 50 рублей ежегодно. Еще 50 рублей прибавлялись после 12-летней службы. Проработав 30 лет, городовой мог уйти на пенсию, получая 96 рублей в год. Столь низкая оплата труда вынуждала многих служителей закона вступать в сговор с преступниками или же просто «закрывать глаза» на совершенные ими правонарушения.

«ГУБЕРНАТОР» В ДОЗОРЕ

Преступники уважительно называли квартального надзирателя Чубаря «губернатором». Такой чести он удостоился благодаря опыту в сыскных делах. Начальство всегда поручало Чубарю наиболее сложные и «нераскрываемые» преступления, с которыми сыщик прекрасно справлялся.

За многие годы сыскной работы Чубарь выработал определенный профессиональный стиль. Благодаря ему воры, «громилы» и шулера уважали и берегли «губернатора».

Чубарь хорошо знал свой беспокойный квартал, населенный в большинстве ранее судимыми и профессиональными ворами, грабителями, мошенниками и другим «людом». Для него не составляло проблемы установить кто, где, у кого проживал; кто, чем занимался; какая у кого преступная специализация. Информация к сыщику поступала почти ежедневно, благодаря умело проводимым опросам среди преступников, которые походили на дружеские беседы со старыми знакомыми: на улице, в трактире или игорном доме. Информация поступала и от негласных сотрудников из числа воров, мошенников, которых Чубарь не привлекал к ответственности за мелкие проступки. Они, понимая это, платили добрым отношением к сыщику, и если требовалось добыть информацию о том или ином человеке, событии, факте, то представляли ее незамедлительно.

Теперь расскажем о методах работы Чубаря более подробно. Каждый день сыщик появлялся на своем участке. Шел не торопясь, степенно. Одевался неброско, среди людей, населявших район ничем не выделялся. Но воры, едва увидев Чубаря, старались скрыться подальше от него. Однако некоторые подходили к сыщику и незаметно для других что-то клали ему в карман. Правда, это была не тайная информация, а нечто другое.

Чубарь внимательно наблюдал за шныряющими в толпе ворами. Однажды он заметил, как карманник Пашка Рябчик что-то украл у почтенного господина и хотел, озираясь вокруг, скрыться. Его остановил взгляд надзирателя, и вор покорно направился к сыщику. Чубарь ни о чем не спрашивал Рябчика. Тот сам, торопясь, рассказал ему, что вор Щучка со своей женой проигрался в карты и теперь «зло работает», т.е. вышел на воровской промысел, и уже несколько человек стали его жертвами.

Пашка Рябчик быстро исчез, а надзиратель, лицо которого было непроницаемым, нашел глазами Щучку и направился к нему. Когда сыщик подошел, вор незаметно что-то положил в его карман. Чубарь спросил Щучку о Цапле и о других разыскиваемых. Тот пообещал узнать. Щучка по своей инициативе сообщил, что в районе появился Сашка Утюг, который сбежал с каторги. Недавно Утюг убил купца. Добытую информацию сыщик со временем использовал.

Когда Чубарь умер, в его квартире нашли два ведра, доверху заполненных золотыми и серебряными часами, цепочками, портсигарами. Это были те предметы, которые воры-осведомители незаметно клали Чубарю в карман.

Суть «методов» Чубаря оказалась простой — для того чтобы пользоваться доверием у своих негласных осведомителей, сыщик как бы связывал себя с ними «цепочкой соучастия в кражах», мелких по сравнению с теми, о которых заявляли потерпевшие. Такие действия со стороны Чубаря являлись своего рода гарантией для воров-информаторов, что с ними ничего не случится и им будет разрешенно совершать мелкие кражи. Все остальное, кроме информации, было их собственной инициативой и воровским законом: отдавать долю старшему…