Все живые существа, потерявшие свободу, стремятся ее вернуть – и речь не только о людях, оказавшихся в заключении и пытающихся устроить побег, но и о животных, которые порой бывают упрямее и изобретательнее в этом деле, чем люди. Наиболее же злостными организаторами побегов среди братьев наших меньших стоит считать пару медоедов, обитающих в заповеднике в Южно-Африканской Республике и уже более двадцати лет регулярно пытающихся сбежать из клетки.

Началась эта история в 1996 году, когда южноафриканский эколог Брайан Джонс, сотрудник Национального парка Крюгера, нашел в лесу попавшего в охотничьи силки и, как оказалось, совершенно ручного медоеда-подростка и привез его в центр реабилитации диких животных. Выяснилось, что один из местных жителей поймал этого зверька, когда тот был еще детенышем, и держал его дома в качестве питомца, но когда медоед подрос и стал слишком неудобным для содержания, его выкинули на улицу.

Медоеды по праву считаются самыми бесстрашными и «безбашенными» хищниками в мире. Они удивительно надежно защищены практически от всех опасностей: шкура этого животного настолько толстая и прочная, что ее не может прокусить даже лев. На него не действуют – или действуют очень слабо – большинство природных ядов, включая змеиный, а сам он обладает такими крепкими и острыми когтями, острыми зубами и сильными челюстями, что может справиться с почти любой добычей и дать отпор большинству крупных зверей. Из-за этого медоеды почти ничего не боятся и ведут себя крайне самоуверенно, где бы они ни оказались.

Однако выпускать в дикую природу прирученных и выросших среди людей животных нельзя, и медоеды, несмотря на всю их живучесть и бесстрашие, не являются исключением. Зверька, найденного Джонсом, могли убить охотники, что уже едва не случилось, а кроме того, оказалось, что из-за полученной в раннем возрасте травмы носа он почти не чувствует запахов, так что ему было бы крайне сложно и опасно жить в диком лесу. Поэтому, убедившись, что в остальном медоед здоров, Брайан забрал его в Национальный парк Крюгера, заповедник, в котором часть животных проживает свободно, а часть содержится в вольерах. Медоеда, которому дали кличку Стоффл, тоже поселили в просторный решетчатый вольер для хищников, который теперь должен был стать для него новым домом.

Но сам медоед так, по всей видимости, не считал. Дверь вольера запиралась на обычный замок, и уже через пару часов Стоффл сумел сломать его и выбежать из клетки. После этого он некоторое время бегал по парку и гонялся за гуляющими там животными, а потом забрался в вольер к львам и устроил с ними драку. Дебошира изловили, поместили обратно в его вольер и заменили сломанный замок другим, более сложной конструкции. Который медоед умудрился открыть на следующий день, после чего все повторилось: он убежал гулять по парку и хулиганить.

В дальнейшем такие ситуации стали повторяться с завидной регулярностью. Стоффла запирали на новый замок, но он в течение нескольких дней открывал или выламывал его и сбегал, оставляя после себя разрушения и покусанных животных, а иногда и получая травмы в драках с ними. Однажды он забрался на кухню, где готовился корм для обитающих в парке зверей и еда для сотрудников, и устроил там жуткий бардак: съел все, что смог съесть, обгрыз все, что в него уже не помещалось, перебил посуду и переломал мебель. Из работников кухни никто, к счастью, не пострадал – потому что все они, увидев Стоффла, сразу же благоразумно убежали из здания. Медоеда же поймали и снова заперли – до следующего взлома замка.

В другой раз свободолюбивый зверь сбежал не только из клетки, но и из парка и вломился в дом своего спасителя Брайана Джонса, живущего неподалеку. Там он тоже разгромил все, что мог, и перепугал родных эколога, после чего Джонс решил переселить его в более надежное жилище, и в заповеднике был построен новый вольер, открытый сверху, но с высокими бетонными стенами – слишком высокими, чтобы медоед мог на них запрыгнуть. Вскарабкаться по гладкому бетону ему тоже было не под силу – когти медоеда соскальзывали с такой твердой поверхности, – так что Стоффлу, казалось, придется теперь смириться с жизнью в ограниченном пространстве. Но сам Стоффл так не считал.

Убедившись, что он не может подняться по самой стене, умный хищник решил пойти другим путем и стал строить в вольере нечто похожее на лестницу. Через пару дней сотрудник, убиравшийся в его вольере, забыл там грабли, и медоед тут же этим воспользовался: он приставил грабли к стене – так, чтобы конец из черенка оказался на вершине бетонного бортика, – и поднялся по черенку наверх, как по наклонной ветке дерева, а потом спрыгнул со стены наружу и побежал по парку творить свои «черные» дела.

Стоффла изловили и засунули в вольер, а работникам заповедника было строго-настрого наказано ничего не забывать в его «доме». Однако спустя еще несколько дней новый сотрудник, незнакомый с историей этого медоеда, оставил в его вольере лопату, которой выравнивал песок и опилки на полу, – и Стоффл снова сбежал, используя черенок лопаты таким же образом, как и грабли.

Больше в вольере этого непокорного животного никто ничего не забывал, и медоед стал строить «лестницы» из любого подручного материала, который был в его жилище. Он подкатывал к стене камни и прислонял к ним палки, а когда у него забрали и то и другое, стал лепить комки из влажной земли и песка, а кроме того, рыть подкопы. После каждого побега служащие заповедника пытались еще сильнее усложнить ему жизнь, но он находил все новые и новые лазейки и вырывался на свободу вопреки всему.

В один прекрасный день Брайан Джонс заявил, что «устроит этому неблагодарному животному настоящий Алькатрас», и в вольере был сделан бетонный пол, а его стены увеличили еще на полметра. Внутри не было больше ничего, кроме тонкого слоя песка и листьев, но Стоффл все равно сумел слепить из них достаточно большой комок, забраться на него, а потом подпрыгнуть и зацепиться передними лапами за край стены. Ну а затем ему уже ничего не стоило подтянуться и спрыгнуть с бортика с другой стороны – и снова побежать по парку, пугая всех, кто оказался у него на пути.

Доктор Джонс, теперь воспринимавший борьбу со Стоффлом как личное соперничество, решил действовать иначе. В юности он изучал не только биологию, но и гуманитарные науки, в том числе психологию и труды ее основателя Зигмунда Фрейда, и помнил из его книг, что живые существа не могут сопротивляться инстинкту размножения. А потому решено было отвлечь Стоффла от попыток сбежать, познакомив его с юной и прекрасной самкой медоеда. Брайан надеялся, что медоедская девушка заставит строптивого зверя забыть обо всем, кроме одного из базовых инстинктов.

В центре реабилитации Стоффл жил в одной клетке с самками своего вида, но их вскоре выпустили на волю, так что Джонс и другие сотрудники парка надеялись, что с тех пор он сильно соскучился по женскому полу. И в один прекрасный день в вольер Стоффла принесли молодую медоедку по кличке Хамми. Стоффл, увидев ее, заволновался и начал оказывать ей знаки внимания, а наблюдавшие за ними люди облегченно вздохнули. Казалось, проблема решена – но не тут-то было.

Медоеды, в отличие от дипломированных ученых, были существами темными и необразованными: Фрейда они не читали, а потому не знали, что теперь им положено следовать инстинктам, забыв обо всем на свете. Зато они, как это часто бывает с животными в зоопарках, отказались размножаться в неволе. Вместо этого Стоффл принялся показывать Хамми, как он лепит «ступеньки» из песка и грязи, и медоедка, немного понаблюдав за ним, быстро поняла, что он делает, и стала ему помогать.

Вдвоем медоеды слепили «лестницу» за несколько минут – и выбрались из вольера, после чего так же вдвоем отправились хулиганить и задирать других зверей. Брайан Джонс, изрыгая проклятия, велел запереть их в клетку с потолком, но в клетке имелась закрывающаяся на замок дверь, и Стоффл начал давать своей новой подруге уроки взлома – а она оказалась способной ученицей. Хамми научилась не только открывать или ломать замки, но еще и стоять на стреме, следить за приближающимися людьми, когда дверь выламывал Стоффл, и вовремя предупреждать его, когда кто-то шел в их сторону.

Словно в насмешку над работниками парка, медоеды раз за разом открывали дверь своей клетки, как бы крепко ее ни запирали. Один раз доктор Джонс примотал дверь к одному из прутьев клетки металлической проволокой, но Хамми и Стоффл, помогая друг другу, открутили эту проволоку и в очередной раз пустились в бега. Позже их снова перевели в бетонный вольер, на бортиках которого по распоряжению Брайана закрепили электрический провод, бьющий каждого, кто прикасался к нему, слабым разрядом тока, так что вольер и правда стал похож на тюрьму строгого режима. Но медоедам, которым не страшны укусы диких пчел и змей, такие разряды казались булавочными уколами, так что помешать им сбежать не удалось даже таким радикальным способом. Позже, видя, что провод оказался бесполезным, его убрали с бортиков.

Сейчас Стоффлу 29 лет, а его подруге немного меньше. Для медоедов это уже очень пожилой возраст – в неволе они живут в среднем 26 лет, – и в последнее время эта парочка стала менее активной, чем раньше. Тем не менее раз в пару недель они все равно устраивают побеги, преодолевая любые препятствия и как будто бы издеваясь над наивными двуногими, которые все еще надеются заставить их безвылазно сидеть взаперти.

Сам же доктор Брайан Джонс и другие местные сотрудники уже давно перестали возмущаться таким дерзким поведением своих подопечных. Для них противостояние с медоедами стало чем-то вроде азартной игры: им интересно, какие еще способы вырваться из вольера придумают свободолюбивые хищники. Еще более горячий интерес к Стоффлу и Хамми проявляют посетители заповедника, восхищающиеся упорством и находчивостью медоедов.

Так что противостояние людей-«тюремщиков» и медоедов-«узников» продолжается, и медоеды в нем по-прежнему побеждают. Потому что любое живое существо всегда будет стремиться к свободе и искать способы ее достичь.