Сотрудничество Советской России и Веймарской Германии, начавшееся в 1922 году, к концу десятилетия достигло своего пика. Две страны-изгоя постепенно выходили из международной изоляции. Контакты Москвы и Берлина шли по трем основным направлениям: военному, научно-техническому и торговому.

Советской России этот союз помогал преодолевать трудности индустриализации и создавать военно-промышленный комплекс, совершенствовать вооружение и повышать квалификацию комсостава армии, а Германии, ограниченной Версальским договором, разрабатывать новое оружие, готовить военные кадры и обеспечивать работой своих граждан. Ленинградский завод «Большевик» не остался в стороне от этих событий. Наиболее плодотворно и успешно военно-технические связи с немецкой стороной были реализованы на «Большевике» в 1930–1931 годах. В это время там трудилась группа специалистов концерна «Крупп» и действовало «опытное танковое бюро» под руководством немецкого инженера Эдварда Гротте.

Первые контакты России с Круппом начались в 1863 году. Русское правительство обратилось за помощью в создании нарезной артиллерии к малоизвестной тогда немецкой фирме «Крупп». С крупповских заводов в Россию стали поступать орудия, документация к ним, и здесь их не просто слепо копировали, а дорабатывали, и на выходе изделия получались даже с лучшими тактико-техническими характеристиками. Большинство крупповских орудий изучались и совершенствовались на Обуховском сталелитейном и орудийном заводе (с 1922 до 1992 года «Большевик»).

Так рождалась наша нарезная артиллерия.

Но и во многом благодаря русским заказам и русским деньгам небольшая фирма «Крупп», со временем, превратилась в военно-промышленный концерн мирового уровня. Дружба России с Круппом продолжалась вплоть до Первой мировой войны.

Ренессанс этого союза состоялся в конце 1920-х. Пережив в 1927 году вполне реальную угрозу вторжения западных стран во главе с Англией, Советская Россия встает на путь милитаризации экономики. В тот момент из промышленно развитых стран мира к полноценному диалогу с Красной Россией была готова только Германия. У СССР в наличии имелась огромная сырьевая база, миллионы по сути бесплатных рабочих рук и энтузиазм большинства населения, верившего в светлое коммунистическое будущее. Германия обладала высокоразвитой тяжелой промышленностью и высокопрофессиональными научными и техническими кадрами. Производство требовало сырья, а люди — работы, и все это могла дать Советская Россия. Корпорация «Крупп» еще в 1922 году подписала договор на эксплуатацию сельскохозяйственных угодий на Северном Кавказе. Но этот непрофильный проект для металлургического концерна оказался неудачным во многом из-за административных препонов с советской стороны. В последующие несколько лет происходят незначительные контакты Круппа и Москвы в различных сферах производства. Главным образом дело касалось закупки стали у Круппа. А в 1929-м был подписан договор о сотрудничестве в области производства различных видов стали. И это уже было серьезно.

В марте 1929-го советская делегация посетила Германию с целью заключения соглашений на оказание технической помощи для организации современного военно-промышленного производства. Были достигнуты предварительные договоренности с фирмами Круппа, Юнкерса, Цейса и «Рейнметалл». В том же году через крупповский филиал в Швеции — фирму «Бофорс» — были закуплены несколько образцов немецких пушек и артиллерийские боеприпасы для исследования и изучения их характеристик.

За послевоенное десятилетие фирма «Крупп» перестроилась на выпуск мирной продукции: локомотивы и вагоны, станки и оборудование, мостовые конструкции и трубопроводы. Однако она, нарушая Версальский договор, участвовала и в перевооружении рейхсвера, выпуская малыми партиями различную военную технику и боеприпасы. К началу 1930-х в концерне «Крупп» работало около 70 тысяч человек, и кроме металлургических заводов в него входили угольные шахты, железные рудники и транспортные организации. Головной офис и главное конструкторское бюро располагались в городе Эссен.

В апреле 1929-го в Москве прошли переговоры между ВСНХ (Высший Совет народного хозяйства) и фирмой «Крупп» об оказании технической помощи в военном производстве и в производстве легированных сталей и чугуна для гражданских целей сроком на десять лет. В результате Крупп отказался от сотрудничества в военной области, ссылаясь на то, что этим он нарушает Версальский договор, но согласился на совместные работы по специальным сталям. Как говорится, «свято место пусто не бывает», и куда не пошел Крупп — туда пошел «Рейнметалл».

В июне 1929-го между Круппом и СССР, который представляло ГОМЗ (Государственное объединение машиностроительных заводов) был подписан договор о технической помощи. По нему фирме «Крупп» должны были выплатить 1,15 миллиона американских долларов, частями, до 1939 года. Крупп же обязывался присылать своих специалистов на заводы ГОМЗ для консультаций и технической поддержки, а также давать советским инженерно-техническим работникам подробные наставления на своих заводах и в лабораториях по производству специальных марок стали. Производство стали было одной из главных составляющих военной промышленности. Разворачивая в конце 1920-х военное производство, СССР столкнулся с проблемой получения высококачественных сталей. Металлурги страны к этому времени освоили производство более 100 марок легированных сталей, количество металлургических заводов увеличилось в шесть раз, но в то же время около 4 миллионов тонн стали было закуплено за рубежом. Советское руководство тяжелой промышленностью выбрало ленинградский завод «Большевик» как основную базу, где будут изучаться крупповские методы в сталелитейном производстве. В первый год завод должен был принять двенадцать немецких специалистов.

Стоит отметить, в каких условиях находился завод в то время. Известный конструктор двигателей Микулин, прибыв сюда в 1927 году для контроля производства танковых моторов, был поражен тем, что рабочие могут делать такие сложные вещи, не имея порой даже простых измерительных приборов. К тому же надо добавить, что завод испытывал нехватку квалифицированной рабочей силы, не говоря уже об инженерно-технических специалистах. И это был ведущий оборонный завод СССР, находившийся всегда на виду у высшего руководства страны. Можно себе представить, что творилось на обычных советских предприятиях.

В апреле 1930-го на «Большевике» работала инспекция от Наркомата вооружений РККА. В отчете комиссии была дана развернутая картина состояния завода. Вот довольно любопытный отрывок из этого документа: «…В прошлом завод был казенным, единственным в морском ведомстве работал вне конкуренции и находился на государственном бюджете. Эти обстоятельства создали на заводе своеобразную установку дела, свои традиции, которые в общежитии обычно охарактеризовываются — «работать по казенному», т.е. работать дорого, с «прохладцей» и по «старинке». Перечисленные факторы на заводе сильно укоренились и, к сожалению, частично сохранились до нашего времени, ломка их и перестройка общего уклада производственной жизни завода происходит крайне медленным темпом…» (вся орфография и пунктуация здесь и далее сохранены).

Первый завод в СССР, освоивший выпуск авиамоторов, ведущее танкостроительное предприятие страны (а звание «ленинградский рабочий» было своего рода эталоном для трудящихся Союза) — и вдруг такая нелестная характеристика. И вот что еще интересно: в феврале этого же года заводу было присвоено звание Ударного за повышение производительности труда.

Количество рабочих и служащих на заводе к 1 апреля 1930 года составляло 9270 человек. В 1929 году предприятие выпустило 87,5 процента военной и 12,5 процента гражданской продукции. К моменту приезда крупповцев «Большевик» занимался сталелитейным производством, крупнокалиберной и зенитной артиллерией, выпуском снарядов, авиамоторостроением, танкостроением и тракторостроением.

Поначалу планировалось, что немцы начнут работу в СССР в конце января 1930-го, но организационные проблемы и неурядицы приезд немецких специалистов затянули до конца марта. 18 марта ГОМЗ направило служебное письмо на завод «Большевик». В нем сообщалось, что в Москву в ближайшие дни приезжают 12 крупповских специалистов. Интересны некоторые указания, данные в письме, по поводу организации работы и бытовому устройству немцев. «…Особое внимание руководства предприятий должно быть сосредоточено на предоставлении крупповским специалистам полной возможности осуществлять поставленные перед ними задания, отнюдь не загружая их частыми совещаниями, как в рабочее время, так и вне этого времени. Такое же внимание должно быть обращено на создание для крупповских специалистов самых благоприятных условий, чисто бытового характера, а именно: им должна быть предоставлена чистая и хорошая квартира со всеми удобствами. Вопрос с продовольствием должен быть им настолько гарантирован, чтобы они имели возможность получать продукты питания, не теряя время на стоянку в очередях и т. д. Имевшие место на наших предприятиях недоразумения и конфликты с иностранными специалистами возникшие на почве мелких, но досадных неувязок в обслуживании этих специалистов, создавали нередко такую тяжелую обстановку, что работа того или иного иностранца на наших предприятиях делалась совершенно невозможной…».

Дирекция завода «Большевик» сделала главный упор на обеспечение бытовых условий немецким работникам и… совсем забросила производственную суть дела. Что до «чистой и хорошей квартиры со всеми удобствами», то руководство «Большевика» сняло несколько номеров в гостинице «Европейская». Шесть раз в неделю туда и обратно ездила машина от гостиницы в район, где сегодня находится станция метро «Пролетарская». Все это удовольствие выходило заводу в копеечку, так как питание и проживание немцев оплачивались из заводской кассы.

30 марта состоялось совещание представителей металлургических заводов города, на котором обсуждался приезд крупповских специалистов в Ленинград. Было решено, что в связи с инспекцией Наркомата вооружений, проводимой на «Большевике», первые две недели немцы будут работать на «Красном Путиловце». В итоге крупповцы приступили к работе на «Большевике» только в середине апреля.

Москва постоянно держала на контроле пребывание немцев на заводе. В течение апреля и мая было несколько проверок из ГОМЗ и Оружейного объединения. И судя по служебным письмам из центра, дирекция завода не уловила всю серьезность момента. Первое предупреждение было вынесено телеграммой от 5 мая на имя помощника директора «Большевика» по технической части Файберга и главного инженера Клемма. «Ко мне поступил доклад о безобразном даже более — преступном отношении руководства завода по отношению прикомандированных специалистов Круппа и 2 инженеров немцев, приглашенных к вам на работу. Вы являетесь в первую очередь ответственными за правильное использование указанных работников и не принимаете никаких мер, как ответственные технические руководители завода, ставя Вам на вид за такое отношение, приказываю принять решительные меры полного использования, находящихся на В/заводе иностранных специалистов, повторный контроль со стороны Объединения и обнаружения подобного рода упущений повлечет за собой предания Вас к судебной ответственности. Начальник Оружобъединения Урываев».

Телеграмма не из приятных еще и потому, что уже было «Шахтинское дело», в которое, кстати, вовлекли и троих немцев, а 25 февраля 1930 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О ходе вредительства на предприятиях военной промышленности», и на пороге уже стоял процесс «Промпартии». Именно в это время нарастает кампания по поиску вредителей на государственных предприятиях и стройках. Условия первых лет индустриализации с ее грандиозными планами, авральными работами, использованием неквалифицированной рабочей силы и отсутствием грамотных руководителей в итоге приводило к различным авариям, поломкам оборудования, техногенным катастрофам. Руководство страны в лице карающих органов начало списывать все неудачи в промышленном производстве на преднамеренную вредительскую деятельность буржуазных сил, которые находили себе сподвижников на советских предприятиях. Тогда же и появились печально знаменитые «шарашки» — тюрьмы, где трудились инженерно-технические работники на благо обороны страны.

Но пользуясь закрытостью предприятий, руководство военных заводов очень мало внимания уделяло вопросам улучшения организации производства. Еще 4 апреля 1928 года СНК (Совет Народных Комиссаров) СССР принял постановление, которым надзор за качеством всего производственного процесса и условиями труда на предприятиях военной промышленности возлагался на Наркомат труда совместно с ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление). И главная роль в этом дуэте принадлежала госбезопасности.

Небольшое пояснение по поводу «2 инженеров немцев». Один из них — инженер Эдвард Гроте — начал работать на «Большевике» просто в одно время с крупповцами. Здесь он был руководителем опытного конструкторского машиностроительного отдела и создал первый отечественный танк с противоснарядным бронированием. Второй в списке иностранцев, работавших на «Большевике» в 1930-м, значится под № 1: «Полак Фриц — инженер, член ВКП(б) с 1910 г., немец».

Деятельность Полака на «Большевике» не ограничивалась чисто производственными обязанностями, он был еще и своего рода смотрящим за всеми заводскими иностранцами, благо его партийный стаж внушал доверие и уважение не только руководству завода, но и ВСНХ с Оружобъединением. Об этой роли свидетельствует такой документ: «От завода «Большевик» в Оружобъединение — интехпомощь (7.12.30) — секретно. Из прибывших инспециал. Немецких рабочих, Вэндланд Герман 5.12 с.г. подал заявление об увольнении его 6.12 с.г. на родину с отходящим пароходом, ссылаясь на болезнь и данную справку от доктора Кооперативной артели, что ему требуется смена климата и вторая операция. К этому заявлению была приколота записка Зав.Бр. МО тов.Полака, что быстрый отъезд его является подозрительным, о чем он просил проверить. В настоящее время Вэндланд изъявил желание находиться в номере и ждать разрешения об отпуске. На предложение лечь в больницу в Ленинграде отказался. О чем Заводоуправление просит В/срочного распоряжения».

Справедливости ради заметим, что порой проблемы с иностранными работниками возникали не на пустом месте. В основном это касалось их чрезмерной любознательности, как по политическому устройству страны, так и по ее экономической составляющей.

«ВСНХ СССР Металлургическое бюро по иностранной техпомощи (Металлбюро) заводу «Большевик» — 10 сентября 1930г.

1. Металлбюро ставит Вас в известность, что некоторые специалисты, прибывающие в порядке обслуживания технической помощью по договору с фирмой «Крупп», во многих случаях проявили излишнее любопытство в вопросах к их прямому делу неотносящихся. (Например: количество рабочих занятых на том или ином производстве, бытовые условия рабочих, процент партийцев и пр.). Поэтому Метбюро рекомендует на все вопросы крупповцев ссылаться на Металлбюро, которое имеет точные данные по всем этим вопросам и может заинтересованное лицо снабдить необходимыми сведениями…»

В течение мая на «Большевик» шли служебные письма рекомендательного характера, касающиеся максимального использования немецких специалистов в производственном процессе. У центра главная задача была одна — «выжать из них как можно больше». Этот своего рода мини-лозунг в той или иной форме встречается в большинстве документов.

Руководство страны, приглашая иностранных специалистов, вправе было рассчитывать на полную отдачу ими своего опыта и знаний, а также вправе было требовать и от принимающей стороны (в данном случае завод «Большевик») создания приемлемых условий для совместной работы «в деле освоения техпомощи». Какие надежды связывала Москва с Круппом, можно судить хотя бы по небольшим отрывкам из служебных писем ВСНХ, отправленных на «Большевик» в мае 1930-го. «…Для дальнейшего правильного использования техпомощи Круппа Вам необходимо развернуть эту работу не только в направлении разрешения отдельных технических вопросов, связанных с текущей производственной программой, а главным образом, в направлении решительного повышения всей техники Вашей металлургии на базе опыта Круппа и в первую очередь в решительном оздоровлении производственных условий…». «…В течение ближайшего периода Вами должна быть проведена с немцами специальная экспертиза по состоянию оборудования металлургических цехов, в результате которой завод должен наметить пути его модернизации и увязать их с вопросами пятилетки…». «…считаем нужным обратить Ваше внимание на то, что немецкие специалисты призваны не только для консультаций, но и для проведения определенных работ оперативно в полном объеме со всеми деталями технического руководства, что Вы и должны от них требовать…».

Увы, на эти рекомендации дирекция завода реагирует довольно вяло. И после очередной комиссии и беседы проверяющего с немецкими работниками последовало предупредительное письмо от 1 июня 1930 года, теперь уже лично директору завода «Большевик» Сальникову. «…Не взирая на указания треста заводоуправление не сумело наладить должным образом работу крупповцев, приглашенных на непродолжительное время, что тем более настоятельно диктует необходимостью использовать каждый день, каждый час их работы… …Между тем, отсутствие до сих пор ожидаемых нами от Вас материалов, равно как и упорное уклонение от посылки нам обстоятельных отчетов о работе крупповцев с конкретными выводами о технико — экономическом эффекте — все это характеризует взятый и продолжаемый администрацией В/завода в этой области темп — с прохладцей. Еще раз категорически подчеркивая настоятельную необходимость взять, наконец, в отношении работающих у Вас крупповских специалистов, курс на максимальное использование их знаний и опыта… …обращаем Ваше внимание на то, что согласно приказа по ВСНХ за №113/с, ответственность за правильное, наиболее эффективное использование иностранных специалистов лежит всецело на Вас…».

В СССР уже вовсю гремит лозунг «Пятилетку в четыре года», а здесь директор известного металлургического завода взял темп «с прохладцей». Для того времени это было серьезным обвинением. Следует добавить, что «Большевик» был ведущим военным заводом страны и всегда находился под пристальным вниманием высшего руководства. В то время это был, по сути, единственный завод в СССР, выпускавший танк МС-1(Т-18) — основной танк РККА в начале 1930-х.

Надо заметить, что у «Большевика» имелся завод-дублер — Мотовилихинский механический завод в Перми, но там не смогли наладить крупносерийный выпуск МС-1.

8 апреля 1930 года на «Большевике» было проведено собрание партийного и беспартийного актива завода с участием Калинина и Ворошилова. Первый тогда был председателем ЦИК, а второй занимал должность наркома по военным и морским делам и был председателем Реввоенсовета СССР. Речь в основном шла о выпуске танка МС-1, брак по этой машине был ужасающим.

В оправдание руководства «Большевика» следует сказать, что к концу 1920-х заводское оборудование сильно устарело и требовало замены, технологические процессы были не разработаны, к тому же завод испытывал кадровый голод. Плюс ко всему множество комиссий различного уровня и визиты партийных чиновников создавали администрации завода дополнительные проблемы.

Что же касается немецких инженерно-технических работников, то, действительно, в первые недели отношение к ним было поверхностное. Но в конце концов угрозы и уговоры из центра, а может, еще и производственная необходимость заставили руководство завода по-иному взглянуть на ситуацию, и «в деле освоения техпомощи от фирмы «Крупп» наметился прогресс.