В шестидесятых годах ХVIII века еще очень плохо были изучены обширные пространства Российского государства. А во многих краях его, как говорится, нога ученого вообще не ступала. Между тем, настоятельно требовалось изучить леса и горы огромной страны, выяснить, чем богаты ее недра, где какие звери и птицы водятся, какой хлеб сеют крестьяне, какие построены рудные заводы.

ОРЕНБУРГСКИЙ ОТРЯД

Ломоносов призывал: «Пойдем ныне по своему Отечеству, станем осматривать положение мест и разделим к произведению руд способные от неспособных…Станем искать металлов, золота, серебра и прочих, станем добираться отменных камней, мраморов, аспидов и даже до изумрудов, яхонтов и алмазов».

Академия наук, снаряжая в 1768 году экспедицию по России, наставляла, чтобы «никакого места бесполезно не проехать» и «ничего важного не просмотреть». Путь предстоял далекий, а транспортом в те времена могли служить лишь подводы и кибитки, запряженные лошадьми.

Экспедиция состояла из нескольких отрядов. Одним из них, названным Оренбургским, руководил молодой ученый Иван Иванович Лепехин, адъюнкт Академии и доктор медицины. Отряд был небольшим: сам Лепехин, три ученика академической гимназии, рисовальщик, чучельщик и стрелок. Всего семь человек.

Лепехин был в отряде старшим по возрасту. Перед уходом в экспедицию ему исполнилось 27 лет. Самому же младшему, гимназисту Тимофею Мальгину, - всего шестнадцать. «Жребий пал на меня открыть нашему сообществу путь», - писал Лепехин. Ему и его спутникам предстояло проехать и проплыть по рекам тысячи верст.

Тронулись в дорогу 8 июня 1768 года. Заскрипели колеса кибиток и тяжело нагруженных телег. Обоз, поднимая пыль, двинулся по дороге Петербург – Новгород. Через десять суток добрались до Москвы. Из белокаменной отправились в город Владимир.

ПЕТЕРБУРГ – СИМБИРСК

Все интересное и необычное путешественники брали на учет: и как владимирцы оберегают свои вишневые сады от птиц, и какие лекарственные травы используются в этих местах, и как добывают известняк.

На пути к Мурому приключилась с ними такая история. К вечеру подъехали к реке Клязьме, на другой стороне которой лежала небольшая деревенька. Стали звать переправы. Никто не отзывался. Думали, не слышат их в деревне. Начали палить из ружей и только хуже сделали. Видят, в деревне засуетились, детишки заплакали.

Так всю ночь и провели на берегу реки, а поутру все прояснилось. Оказалось, что «балует» в здешних местах разбойник Егорка, и крестьяне его как огня боятся, потому и не подали переправу, приняв путешественников за разбойничью ватагу.

Спутники Лепехина оказались людьми надежными, стойкими, неутомимыми. Гимназисту Николаю Озерецковскому только-только исполнилось восемнадцать, а он был «правой рукой» начальника экспедиции и первым его помощником. Через много лет Николай Озерецковский стал замечательным ученым, академиком.

Лепехин подавал всем пример, «неусыпно бодрствовал и духом, и телом». Как он вспоминал, нередко постелью служил им лесной мох, а обед заменял кусок хлеба с ключевой водой.

Прошло уже без малого полгода, как экспедиция покинула столицу. Проехали Муром, Арзамас, Курмыш, Алатырь и, наконец, благополучно достигли Симбирска.

«ВЕЛИКОЕ ЗАРЕВО»

Здесь, на берегу Волги, Лепехин решил остановиться на первую зимовку. Путешественники времени зря не теряли. Лепехин приводил в порядок походные записи. Велись наблюдения за погодой, за животными. «Наиболее всего нас увеселяли горностаи и ласки, - вспоминал Иван Иванович. – Мы держали их в железных клетках».

Миновала зима, и в марте 1869 года начали готовиться к продолжению путешествия. План был такой: проехать по берегам Волги (а частично и по воде, на лодках) до Астрахани. Дальше – вдоль Каспийского моря – до Гурьева. А отсюда двинуться вверх по течению реки Яик (Урала) до Оренбурга.

Но только отъехали от Симбирска верст на тридцать, как узнали, что в селе Ногатино в крутом речном откосе весенняя вода вымыла кости древних слонов. Можно ли было не задержаться и не осмотреть чудесную находку?

Около Саратова экспедиция обнаружила залежи каменного угля и железной руды. Взяли и это на заметку. Хотелось Лепехину увидеть, как соль добывают, ради чего сделали изрядный крюк, свернули у Камышина на юго-восток и направились к знаменитому озеру Эльтон.

Подъезжая к нему, путешественники с удивлением заметили «великое зарево», похожее на пожар. «Зарево сие, писал Лепехин, - происходило от озера, в котором тузлук или рапа (раствор соли) такой же имела цвет».

ТРУДНЫЙ ПУТЬ К ЯИКУ

О путешествии по прикаспийской степи Лепехин вспоминал как о самом тяжелом этапе похода. До Гурьева, городка у Каспийского моря, решили ехать верхом, обоз же отправить морем. Стояла ужасная засуха. Дождь не выпадал более двух месяцев. Кругом – унылая, выжженная солнцем равнина.

То и дело на пути встречались озера, покрытые коркой соли, будто замершие. Соленой была почва. Соленой была роса. И даже горячий, сухой воздух был насыщен солью.

Уже две недели маленький отряд двигался по жаркой степи. Мучила жажда. Пресную воду приходилось экономить, а через две недели ее запасы кончились. К счастью, это произошло в самом конце пути, когда река была уже близка. В последний день похода, как писал Лепехин, «каждый час казался годом».

И вот, наконец, – долгожданная река! «Мы с трудом могли дотащиться до Яика и омыть просоленные губы пресной водою», - рассказывал позже Лепехин. А потом пили воду из реки, черпали ее полными пригоршнями и не могли напиться.

После всех испытаний, перенесенных в прикаспийских степях, путешествие до Оренбурга показалось легкой прогулкой.

В КУНГУРСКИХ ПЕЩЕРАХ

В октябре 1769 года экспедиция добралась до городка Табынска на реке Белой. Тут и остановились на вторую зимовку.

Это был Урал – «кладовая» металлических руд, край железоделательных и медеплавильных заводов. Лепехин считал очень важным объехать все заводы и рудники. И за четыре месяца он успел побывать на тридцати заводах и ознакомиться с их работой. Спускался он и в рудники.

В его походном дневнике есть запись о том, что в уральском городке Кунгуре он «принужден был промедлить пять дней», осматривая знаменитые пещеры. Об одной из них ученый писал: «Стены у нее, особливо при свечном сиянии, походили на великолепное здание, а наросшие накипи имели вид люстр, уставленных сечами».

К пещерам Лепехин питал особый интерес. Дело в том, что для ученых того времени они были еще большой загадкой. Никто точно не знал, как образуются эти подземные галереи, залы и гроты. Лепехин считал, что подземные ходы прорыла вода. Он писал: «Вода, год от году проницая недра, делает пустоты и, наконец, самые пещеры производит».

Прошло уже более двух лет, как началось путешествие отряда Лепехина. Новый, 1771-й год они встретили в Тюмени. Здесь зазимовали, и здесь у Лепехина созрел замечательный план.

Согласно предписанию его отряд должен был отсюда возвращаться в Петербург. И вот в один из вечеров, когда за окном трещал мороз и завывал ветер, Иван Иванович собрал своих спутников и объявил, что пойдут они не на запад, а на север, к Белому морю, в Архангельск. «Сии края нам еще изучить надлежит», - заявил он кратко.

НЕОЖИДАННЫЕ ВСТРЕЧИ

Лепехин прекрасно понимал, какие труды возлагает на себя, на отряд. Выбранный маршрут был куда тяжелее, чем ранее намеченный «возвратный путь». Путешествие по Северу могло занять не менее двух лет и проходить в суровых условиях. Но исследовать северный край Лепехин считал своим долгом. Он писал с дороги в Академию наук: «За необходимость почитаю податься на Север».

В мае выступили в поход. Весна в тот год выдалась на редкость капризной. Колеса подвод и кибиток вязли в размокшей земле. Лошади выбивались из сил. До Верхотурья встречались редкие села. А дальше пошли и вовсе необжитые места.

Суровые виды открылись перед путешественниками. Лепехин писал: «С хребта Конжековского камня во все стороны оказывалась дикая и ужасная пустыня, только к зверскому пристанищу удобная».

Миновали город Соликамск. Кончился Урал. Начались вычегодские земли, Прикамье. Вместо гор – невысокие, покрытые лесом холмы. Бывали неожиданные встречи. «Два раза случилось нам видеть, - писал Лепехин, - перебежавших через дорогу ужасной величины медведей, которые столь были отважны, что ни крик наш, ни звон колокольчиков не могли поколебать их отваги». В дороге догнала Лепехина весть из Петербурга, что за научные достижения он единогласно избран академиком.

СЕВЕРНЫЕ ТРОФЕИ

Последний отрезок пути до Архангельска плыли на маленьком паруснике по Северной Двине. Подходило к концу короткое северное лето. В августе достигли цели. Потянулись слободы Архангельска с домами, построенными из толстенных бревен. Махали крыльями ветряные мельницы. У причалов сгрудились большие и малые суда. Путь к Архангельску занял более трех месяцев.

Едва обосновавшись, Лепехин вышел в первое плавание по Белому морю. Оно оказалось коротким, непогода заставила возвратиться. Однако на следующий год, как только море очистилось ото льдов, отважный путешественник снова собрался в плавание. Он объехал и осмотрел берега Белого моря, побывал в прибрежных деревушках, где жили поморы-рыбаки и зверобои. А затем направил свою лодку к Соловецким островам.

Лепехин был первым ученым, побывавшим на этих беломорских островах, первым рассказал об их природе. Он доплыл до полуострова Канин, высадился на берег и, пробираясь болотами, вышел на противоположное побережье полуострова. Там, повстречав кочующих ненцев, вместе с ними на оленях объехал весь Канин.

Богатые «трофеи» были собраны экспедицией в северных краях: чучела зверей и птиц, утварь и одежда местных жителей, образцы различных пород. Экспедицию, продолжавшуюся четыре с половиной года, можно было считать успешно завершенной.

«И ЗВЕРИ НАМ НЕОБХОДИМЫ»

В середине декабря 1772 года, когда установился санный путь, Лепехин и его верные сотоварищи отправились домой, в Петербург. Они везли с собой драгоценные коллекции и даже живых зверей.

Академик Лепехин позже совершил еще одно путешествие, на этот раз на запад, в Белоруссию, и больше ему путешествовать не довелось. Он жил безвыездно в столице, заведовал Ботаническим садом, писал научные статьи. При нем в саду были построены новые оранжереи. В последние годы он и жил с семьей в Ботаническом саду, в небольшом домике, предназначенном для профессора ботаники.

О своих странствиях он написал большую книгу под названием: «Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства». Обращаясь к «благосклонному читателю», он писал: «Я обещал предлагать в моих записках только то, что собственными видел глазами».

Он хорошо знал и любил природу. Опережая время, горячо выступал в ее защиту. «Тщетен страх и того, - заверял он в своих записках, - который опасается, чтобы от чрезмерного сбережения лесов не расплодить более хищных зверей. По нашему климату и звери нам необходимо нужны. Во многих местах у нас деды топили дровами, а нынче внучата соломкою или пометом топить начинают. Вот следствие небрежения лесов!».

Рассказчиком Иван Иванович был замечательным. К месту не боялся в своих «Дневных записках» использовать народную поговорку или пословицу, пошутить, меткое словцо вставить. Вот почему его книга и сегодня читается с увлечением.

«УМА БЫСТРОГО, В СУЖДЕНИЯХ ТВЕРД…»

Иван Лепехин был не только натуралистом, но и знатоком языков. Свободно говорил по-немецки, по-французски, по-английски. Знал, конечно, и латынь. Но лучше всего – свой родной язык. «Российский язык, - писал он с гордостью, - не токмо ни одному европейскому достоинствами не уступает, но и многие превосходит».

Не случайно ему было поручено вместе с другими учеными и писателями составить толковый словарь русского языка. Эту работу он выполнял с большим старанием. Словарь был шеститомным, и в каждом томе содержалось почти двадцать тысяч слов.

Лепехин перевел на русский язык «Естественную историю» знаменитого французского ученого Жоржа Бюффона. И не просто перевел, но и снабдил все десять томов примечаниями, в которых рассказал об увиденном и услышанном во время своих путешествий.

Друзья говорили о нем: «Ума был быстрого, в суждениях тверд, в исследованиях точен». Находились среди академиков такие, что получали от царей и цариц дорогие подарки и даже целые имения с крепостными крестьянами. Лепехин никогда к их числу не принадлежал. Он – путешественник, объехавший половину России, открыватель Отечества, учитель многих русских ученых, никаких богатств не имел. Жил скромно, почти бедно. В бедности он и умер ранней весной 1802 года на шестьдесят втором году жизни.