Мысли о грядущем возвращении и восстановлении в России дореволюционной государственности не покидали моряков находившейся в Бизерте Русской эскадры. Так как это восстановление предполагало непосредственное участие армии, то одной из важнейших задач российской эмиграции было сохранение ее боеспособности. На кораблях, оказавшихся вдали от родины, не затихала жизнь. Строго соблюдался корабельный режим, продолжались учения, уход за техникой. Многие молодые офицеры продолжали обучение в созданном на линкоре «Генерал Алексеев» артиллерийском классе и на курсах подводного плавания.

2 февраля контр-адмирал Беренс устроил «презентацию» Морского корпуса морскому префекту Бизерты адмиралу Даррье. В нем обучались 345 кадетов и гардемаринов. Беренс писал об этом: «Корпус размещен в казематах, хорошо построенных и довольно сухих и светлых. Занятия в корпусе налаживаются… Французский адмирал был встречен с должным почетом и остался доволен видом воспитанников».

На второй год пребывания в Бизерте ситуация постепенно стала улучшаться. Судьба эскадры прояснилась, положение окрепло. Военно-морской префект, контр-адмирал Эксельманс, был очень дружелюбно настроен по отношению к русским. Имея ремонтную базу, французы обеспечили доковый ремонт. Линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», семь эсминцев и четыре субмарины были приведены в хорошее состояние.

Большинство эмигрантов не предполагали, что покидают родину навсегда, надеясь через год-полтора, после падения большевистского режима, вернуться в Россию. Личный состав, хоть и очень уменьшенный в числе, окреп нравственно, сплотился и сжился со своими кораблями.

За 1921 год эскадра уменьшилась на один корабль. Плавмастерская «Кронштадт», оснащенная по последнему слову тогдашней техники, была уведена на базу французского флота Тулон. Впоследствии она послужила по своему прямому назначению на французском флоте под названием «Вулкан».

Из 5843 человека на эскадре осталось 1200, остальные занимались частной наемной работой – в Тунисе, Марокко, балканских странах. Часть беженцев завербовалась во французский Иностранный легион. В середине марта 1922 года 80 офицеров и 450 бывших студентов (офицеров и матросов) изъявили желание продолжать образование в иностранных вузах. Особенно доброжелательно к этому отнеслись власти Чехословакии и Государства сербов, хорватов и черногорцев, предоставившие несколько сот вакансий для обучения в университетах. Один из отъезжавших в Европу, мичман Репин, очень хорошо выразил мысли, с которыми русские моряки покидали эскадру: «Те идеалы и заветы отцов, которыми нас воспитали наши старшие соратники, – идеалы значения военной службы, значения Андреевского флага как символа величия и чести русского флота, мы должны бережно сохранить… Понятия об офицерской чести, понятия об офицерской этике и воспитании мы должны охранять, беречь и передать нашим детям…»

Эскадра таяла… Ледокол «Илья Муромец» стал французским минным заградителем «Поллукс». Морское министерство приобрело танкер «Баку», ставший французской «Лаурой». Частным итальянским фирмам были проданы транспорт «Добыча», канонерка «Грозный», буксир «Голланд», тральщик «Китобой».

Деньги, полученные от продажи этих кораблей, покрыли часть расходов на содержание эскадры и беженцев. К середине января 1921 года расходы Франции на помощь русским беженцам достигли 100 миллиона франков, а к весне того же года – 200 миллионов.

«Но положение эскадры все же было прочным. Она продолжала стоять под Андреевским флагом. Французские власти не вмешивались во внутреннюю жизнь эскадры и взаимоотношения между русским и французским командованием… еще более улучшились», – написано в отчете по эскадре.

Наличие за границей организованных антибольшевистских сил не давало покоя советскому правительству. Русская эскадра являлась объектом внимания со стороны ОГПУ. Возможно, что среди ее личного состава имелись внедренные (завербованные) агенты, работавшие на советскую Россию. В анонимном агентурном донесении указано: «Настроение в массе безусловно в пользу РСФСР. Для выполнения определенного задания людей на месте можно будет найти… Настроение масс, как офицеров, так и матросов, всецело на стороне сов. России». Однако ни в 1921 году, ни в дальнейшем (особенно после ликвидации эскадры) желающих уехать в советскую Россию не нашлось. Мнение о поддержке новой власти чинами эскадры оказалось сильно преувеличенным. Хотя отдельные моряки, вероятно, действительно возвратились в Россию, не в силах перенести невыразимую тоску по родине.

В июле 1924 года в эскадре оставалось 220 человек (из них 60 женщин и детей). Кроме того, около 100 воспитанников продолжали обучение в «Сиротском доме» (бывшем Морском корпусе). Многие матросы, числившиеся на кораблях, были приняты Беренсом просто из жалости. Это были больные, раненые, старики, не способные работать, дети-сироты. Вот как описывал ситуацию морской агент в Париже капитан 1-го ранга Дмитриев: «Фактически личного состава нет, а есть только сторожа».

Летом 1924 года начались переговоры о дипломатическом признании СССР Французской республикой. Бывшие союзники считали, что гораздо выгоднее сотрудничать с советской Россией, чем поддерживать враждебные ей силы. Русские воинские формирования утрачивали свое значение, и французы взяли курс на их ликвидацию и распыление. В штабах РККФ приступили к оценке возможностей использования бизертинских кораблей. Предполагалось, что крейсер «Генерал Корнилов» (с другим, естественно, названием) и два эсминца перейдут на Балтику. Линкор «Генерал Алексеев», четыре эсминца, все четыре подводные лодки, плавбаза и два катера предполагалось перебросить на Черное море.

25 октября 1924 года Франция признала СССР и установила дипломатические отношения. Существование эскадры под Андреевским флагом юридически стало невозможным. И уже на следующий день на кораблях русской эскадры были спущены флаги.

Вот как высказал слова своей души один из очевидцев: «Сегодня с восьми я дежурный офицер. Выпала доля в последний раз спускать флаг. Стоит чудная погода – природа не то издевается над нами, не то хочет хоть чем-нибудь помочь в нашем горе. Все молчат на верхней палубе, предчувствуя недоброе. Флаги недвижно, беспомощно висят. Штиль. Вдруг эту мертвую, зловещую тишину нарушили звуки горнов. На «Алексееве» и «Корнилове» играют повестку. Это значит, что через 15 минут зайдет солнце и… Русская эскадра спустит Андреевский флаг… Не так, как он спускался вчера, год тому назад, двести лет… Прошло 10 минут. На «Дерзком» подняли «исполнительный» до половины. Эскадра репетует. «Ваше превосходительство! Через пять минут спуск флага». «Исполнительный до места». «На флаг! Смирно!». «Ваше превосходительство, время вышло!» «Флаг спустить!» Заиграли горны… Слышишь ли ты, Великий Петр? Слышите ли вы: Сенявин, Ушаков, Корнилов, Нахимов? Наше Святое Знамя, наш флаг спускают!.. Опять настала тишина… Горны умолкли. Солнце зашло. И с ним закатилось и ты, наше счастье, наша надежда».

Русские перешли отныне на положение беженцев. На всех кораблях были выставлены французские караулы. Для всех офицеров флота ликвидация эскадры оказалась великой трагедией. Особенно ярко выразил свои чувства издатель «Морского сборника» капитан 2-го ранга Монастырев: «Моя карьера морского офицера закончилась. Не об этом я мечтал в юности, выбирая жизненный путь. Я мечтал о далеких морях, о дальних походах, о славе своей Родины и флоте, о славе Андреевского флага. Но судьба распорядилась иначе… Андреевский флаг спущен! Для многих из нас навсегда. У меня на душе холодно и пусто. Теперь я окончательно потерял все, что мне было дорого».

Моряки рассеялись по всему миру, по многим странам, продолжая сохранять братские связи. Хотя и рассеянные, , они создавали профессиональные объединения морских офицеров. Бережно хранили вывезенные с кораблей документы, флаги, боевые реликвии.

Несколько слов о том, как сложилась судьба кораблей. Советское правительство хотело увеличить мощь своего РККФ за счет кораблей бизертинской эскадры.

В конце 1924 года в Бизерту прибыла советская техническая комиссия во главе с бывшим командующим морскими силами Евгением Андреевичем Беренсом, по иронии судьбы родным братом командующего эскадрой контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса. Оба они, и Евгений, и Михаил, слыли блестящими морскими офицерами. Евгений Андреевич, служивший с августа 1903 года на «Варяге», отличился в памятном бою с «солнечными человечками» у Чемульпо. Стал георгиевским кавалером. Его младший брат, Михаил Андреевич, умело командуя миноносцем «Новик», 18 августа 1915 года нанес двум германским миноносцам очень серьезные повреждения и надолго вывел их из строя.

Ревностно служившие России до октябрьского переворота братья Беренсы разошлись в понимании долга с началом Гражданской войны. Евгений стал на сторону Советов, Михаил примкнул к Белому движению.

По неведомому «закону невероятности» они должны были встретиться. Но встреча не состоялась. Михаил, не желая компрометировать брата, уехал в Тунис. Братья Беренсы больше так никогда не увиделись.

Задолго до прибытия советской комиссии белый состав эскадры покинул корабли. Контр-адмирал Михаил Беренс заверил французские власти, что его подчиненные не причинили кораблям никакого вреда. Больше того, многие моряки, несмотря на неприятие советской власти, с пониманием отнеслись к тому, что корабли попадут в Россию. Об этом свидетельствует записка командира эсминца «Цериго». В ней – перечень книг и корабельной документации.

Интересно и то, что на кораблях были обнаружены советские журналы, публиковавшие материалы по военно-морской тематике. Члены комиссии, работавшие до 6 января 1924 года, составили перечень кораблей, намечавшихся для возвращения. Это линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», шесть эсминцев типа «Новик» и все подводные лодки.

Тем временем против передачи кораблей эскадры Советам выступили французские сенаторы. Против выступили и многие государства (прежде всего прибалтийские и причерноморские), не желавшие усиления Красного флота. Их активно поддерживала и «владычица морей» Великобритания.

Конструктивному решению вопроса мешали также взаимные претензии СССР и Франции по возвращению долгов Российской империи и ущерба от интервенции. Переговоры шли по путям медленным, затягивались… В конечном итоге возвращение кораблей в отечественные порты было сорвано. Оставшиеся у Франции русские корабли пошли на слом.

Последним на металлолом пошел линкор «Генерал Алексеев». Его четыре 305-миллиметровые орудия (а русская морская артиллерия времен Первой мировой войны считалась лучшей в мире!) после высадки в Тунисе были захвачены гитлеровцами в ноябре 1942 года. Батарея «Мирус» использовалась против войск союзников в системе береговой обороны на побережье Ла-Манша.

И все же бизертинская эпопея – одна из достойных уважения страниц русской морской истории. Оторванные от дома, терпящие массу лишений, русские моряки смогли сохранить не только дух флота, но и его боевую организацию. Эскадра в Бизерте как самостоятельная боевая единица просуществовала вплоть до 1924 года, даже тогда, когда белая борьба закончилась повсеместно.

Девяносто один год – срок немалый. Ветер сирокко, гуляющий на просторах Северной Африки, давно засыпал песком дорожки, по которым ходили после занятий в форте Сфаят юные питомцы Бизертского морского корпуса. Давно замолкли их голоса в кронах пальм у старого форта, как и звуки горна над отражавшимися когда-то в тихой озерной глади боевыми кораблями. Как и последний директор Морского корпуса, герой Порт-Артура, вице-адмирал Герасимов, нашли свое успокоение на городском кладбище многие бывшие его воспитанники. В живых не осталось почти никого. Реликвии эскадры и корпуса хранят в основном дети российских моряков.

Как, например, многократно приезжавшая в нашу страну Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн. Она стала свидетельницей того, как проходила эвакуация кораблей. Отец этой удивительной женщины – старший лейтенант Александр Сергеевич Манштейн. На эсминце «Жаркий» он вывез свою семью вместе с другими беженцами в Константинополь. А оттуда восьмилетняя Настя, вместе с сестрами и мамой, на переполненном пароходе «Великий князь Константин» переправилась в Бизерту. Оказавшись в эмиграции в Тунисе, где и прожила всю жизнь, «ангел русской эскадры» стала хранительницей ее памяти.

Ей удалось сохранить многие экспонаты из основанных когда-то эмигрантских музеев, кают-компаний, клубов. За свою долгую жизнь Анастасия Александровна встречала тысячи советских и российских моряков, несших боевую службу в Средиземном море и заходивших в дорогой русскому сердцу порт Бизерту. В 2009 году ее не стало.

В самом городе до сих пор высится построенный в 1937 году на средства эмигрантов храм Святого Благоверного князя Александра Невского с Андреевским флагом у входа в алтарь. В память события на одной из стен собора установлена мемориальная доска. На ней перечислены названия русских кораблей, так и не вернувшихся на родные базы. Судьбы служивших на них моряков – неотъемлемая часть одного из эпизодов трехвековой истории российского флота. В ней славные страницы нередко соседствовали с трагическими. И те и другие заслуживают нашего внимания и памяти последующих поколений.