Немного на земле славянской городов, перешагнувших тысячелетний рубеж, а еще меньше, вернее единицы, сохранивших свое значение и в наши дни. Названия Киева, Полоцка, Новгорода, Чернигова, Ладоги до сих пор ласкают слух не только специалистов-историков, но и простых граждан братских славянских республик некогда могучего Советского Союза. Величие этих городов — в их вкладе в героическую историю родственных народов, составлявших некогда единое целое и сумевших волею судеб сохранить значение и в нынешние времена перемен. Но разве можно возродить былое величие предков, не изучая, не популяризируя историю «малой Родины»?

«ЗАБЫТОЕ ВЕЛИЧИЕ»

Земли современных Черниговской (Украина), Гомельской (Беларусь) и Брянской (Россия) областей очень часто объединяла и делила история, но в географическом плане они всегда были неотъемлемой частью единой природной зоны — Полесья, таинственной болотисто-лесной полосы у сердца «Русской земли».

Здесь немного древних крупных городов, но зачастую прошлое забытой глубинки ни в чем не уступает величию столичных центров. Давайте же обратимся к седой истории одного уютного живописного днепровского городка, по холмам которого пронеслось дыхание тысячелетий, оставив на память потомкам легенды и сказания, разрушенные городища и курганы-усыпальницы, образы былинных героев и реальных богатырей, князей и разбойников-татей, сказочно-родственных святых и не менее колоритные лики злодеев, ставших со временем хрестоматийным национальным, культурным достоянием украинского, белорусского и русского народов.

На высоком левом берегу Днепра-Славутича древнейшие поселения людей возникали еще в незапамятные времена. Так в трех километрах к северу от Любеча находится стоянка древнего человека времен неолита, бронзы и раннего железа. Урочище это носит название «Чоботок», видимо, от формы возвышенности. Даже весенние воды могучей реки не в силах залить его. В этой же местности, в направлении Лоева, лежит каменная гряда, перекрывающая Днепр, так называемая «Змеевская забора». Ученые XIX века называли это место первым каменным порогом Днепра. Вполне возможно, что Чоботок, каменные острова Змеевской заборы и лоевский разлом (древние доисторические плиты, выходящие наружу в месте слияния Днепра и Сожа) когда-то составляли единое целое, каменистое плато.

Конечно же, не все первые поселения могут считаться родственными славянскому Любечу, но достоверно известно, что уже в III-IV веках славяне заселили не только эти места, но и продвинулись далеко на север. Точное время основания городка неизвестно. Еще Василий Ключевский указывал, что даже Повесть временных лет не помнит, когда возникли такие города, как Киев, Чернигов, Смоленск, Любеч, Новгород, Полоцк и в те годы, от которых летопись начинает свой рассказ, все они были уже значительными центрами.

ЛЮБ ПРОТИВ КОЩЕЯ

Относительно названия поселения существует множество версий, но все они сводятся к двум основным — от имени князя Люба (по схеме «Ромул-Рим, Кий-Киев, Черн-Чернигов, Тур-Туров») или же от понятия «любо» («хорошо», «красиво», «мирно»). И тот и другой варианты имеют право на существование.

Среди любечан довоенных поколений ходили сказания о легендарном Любе Киевиче и о его борьбе с последним верховным жрецом древнейшего славянского культа бога Рода-Святовита волхвом Трепетовичем. Изображение этой борьбы сохранила для нас Черная могила в Чернигове, изученная еще в конце XIX века археологом Самоквасовым. Но ведь академик Рыбаков в своих работах по языческой Руси отождествлял и доказывал по древним песням и сказаниям Трепетовича и Кощея в одно лицо. Может быть, древняя чеканка на серебре турьего рога из Черной могилы — погоня жреца Кощея за молодой девушкой — и связана как-то с огромным курганом, явно рукотворной формы, посередине Любеча?! Если это так, то величие и грандиозность кургана-усыпальницы понятны и очевидны: даже сейчас он выше 40 метров (четырнадцатиэтажный дом!) и более двух миллионов кубометров земли объемом!

По другой легенде, киевские князья Аскольд и Дир, будучи проездом в этих местах, отдыхали на холмах и пораженные красотой нарекли место «любо» — красиво. Вполне возможно, что правящая династия славянских Киевичей (вождей поляно-русского союза) ставила укрепленные форпосты от надвигающейся угрозы с Севера, где в середине IX века власть в славянских землях захватили варяги Рюрика. Но эта версия не объясняет происхождение гигантского кургана. А вообще с Киевом Любеч связывают и многие историки, и устное народное творчество, и топографические названия. В городке есть своя «Гора», «Подол», «Подольница», «Оболонь», «Киевский спуск», «Берестова», «Низ», «Замок» и т.д. Тысячелетние пословицы сквозь тьму веков доносят нам значение Любеча для древней столицы Руси:
— В Киеве аукнется, а в Любече отгукнется.
— Как до Киева плывешь, Любеча не обминешь.
— Прекрасный киевский краевид только в Любече повторяется.

По вопросу племенной принадлежности ученые не имеют единого мнения — есть сторонники как северянской, так и полянской принадлежности Любеча, а такой авторитет, как академик Платонов, считал его центром радимичей. На этот вопрос не ответили даже археологические раскопки XIX века под руководством Милорадовича и Антоновича, а также Гончарова и Рыбакова в середине ХХ века. Но достоверно известно, что Любеч сыграл заметную роль в формировании единой «Русской земли», поскольку в статьях Новгородской летописи назван в числе важнейших центров.

МОРСКАЯ СЛАВА РЕЧНОГО ГОРОДА

По-видимому, IX век был временем становления Любеча. Первое же упоминание о нем, зафиксированное в памяти народной, приводит Повесть временных лет под 882 годом, где рассказывается о походе Олега Вещего по Днепру через Смоленск на Киев. Летописец говорит, что Олег взял город и посадил в нем своего посадника.

Мы ничего не знаем о том, кто владел городом до Олега, но с этого момента Любеч навсегда вошел в число древнейших летописных городов. Теперь дорога на Киев дружинам Олега была открыта. Это подтверждается не только летописями, но и местными пословицами:
— Раньше Киева Олег Любеч брал.
— Любеч для Киева, что щит для воина.

Характерно, что на город не налагалась дань, как это делалось в отношении северян, древлян, радимичей. Не потому ли, что Любеч относился к поляно-русскому союзу и впоследствии вместе с Киевом, Черниговом, Переяславом сам собирал дань?! Этот факт косвенно подтверждается наличием княжеского посадника. Так в среднем Поднепровье установилась власть варяжских Рюриковичей, сменивших славянских князей, возможно, последних Киевичей. Столь раннее развитие города обуславливалось, по-видимому, выгодным географическим положением на торговом пути « из варяг в греки» и по реке Сож в волжскую систему, так называемый « путь на радимичи».

Укрепив свою власть в Киеве и подчинив окружающие земли, Олег переходит к активизации внешней политики. Начинается период борьбы молодой Руси с Византией за статус великой державы. В 907 году киевский князь предпринимает грандиозный поход на Константинополь, закончившийся великой победой. Участие любечан в этом военном предприятии подтверждается текстом договора, гласящим, что наряду с Киевом, Черниговом, Переяславом, Полоцком, Ростовом дань с Византии получал и Любеч «...по тем бо городам седяху велиции князи под Олегом суще...».

Но кто же тот «великий князь» в Любече, подчиненный Олегу? Родич, посаженный в граде в роли посадника, или же подчинившийся представитель местной династии? Видимо, первое, так как в дальнейшем собственного князя в Любече не наблюдается вплоть до середины XIII столетия.

Таким образом, Любеч является одним из шести древнейших летописных городов русских, получавших дань с могущественной Византийской империи.

В X веке город вел активную южную и восточную торговлю. Это подтверждают данные о неоднократных находках византийских и арабских монет, а император Константин Багрянородный в трактате «Об управлении государством» называет Любеч среди основных центров строительства кораблей «моноксил» и одним из главных пунктов ежегодного государственного мероприятия — полюдья, т. е. сбора налогов. «Телюца» — так звучало название древнерусского города в устах могущественного правителя империи, наследника римских цезарей.

Традиции прошлого имеют продолжение и в наши дни — древнее озеро, место постройки кораблей, превратившееся в болотянку, и сейчас называется «Кораблище», а на берегу глубоководного Затона расположились судоремонтные мастерские с доком, ремонтирующие крупнотоннажные суда типа «река-море», подтверждая тысячелетнюю пословицу: «Любецкие корабли знали и в грецкой земле».

Любопытно, что во времена Советского Союза белорусские суда Верхне-Днепровского речного пароходства с Сожа, Днепра, Припяти, Березины ремонтировались именно в Любече.

МАЛУША, ДОБРЫНЯ, РОГНЕДА

Середина и вторая половина Х века изобилуют событиями, связанными с Любечем. Так, одна из многочисленных легенд рассказывает о пребывании в граде Ольги Псковской и связывает это с подготовкой свадьбы князя Игоря, а запись под 970 годом в Повести временных лет открывает одну из самых загадочных страниц в истории не только Любеча, но и всей Древней Руси. Великий воитель князь Святослав, собираясь в поход на Дунай, посадил сыновей на «княжеские столы» — Ярополка в Киеве, Олега в Древлянской земле, а новгородцы с подачи воеводы Добрыни выпросили себе Владимира.

Владимир был сыном Святослава и Малуши Любечанки, родной сестры воеводы Добрыни. Отцом Малуши и Добрыни летописи называют Малка Любечанина, ничего не рассказывая, однако, об его происхождении.

Кто же такой Малк Любечанин?! Исследователи приводят разные версии — от потомка Олегового посадника, некогда владевшего Любечем, до заточенного Ольгой в любечском детинце побежденного древлянского князя Мала. А может, он был одним из последних потомков Люба Киевича?! Во всяком случае, именно так говорится в местном предании. Малушу, ладу Святослава, летописи тоже называет по-разному — то ключницей, то милостницей, т.е. любимицей княгини Ольги, но в любом случае она не была ровней великому киевскому князю, Рюриковичу.

Владимир с дядей по матери и опекуном Добрыней уезжает на далекий Север, в Новгород, где и узнает через некоторое время о гибели своего отца Святослава и разразившейся войне между братьями, в результате которой погиб Олег, средний из братьев. Вероятнее всего, такая же участь ожидала и Владимира, не окажись рядом с ним опытного Добрыни. Назревало столкновение Ярополка Киевского и Владимира Новгородского, а между ними был... Полоцк. На чью сторону встанет тамошний князь Рогволод — того и сила, того и победа! Одновременно поскакали гонцы-сваты от братьев к Рогнеде, хотя к тому времени Ярополк и Владимир были уже женаты (благо языческие законы это позволяли). Была борьба за власть, а не за любовь! Полоцкий князь, на свою беду, доверил принятие решения дочери. «Не хочу раззуть рабынича, — прозвучал гордый ответ Рогнеды — но Ярополка хочу!» Одним словом и на века осудила, очернила княжна Владимира, намекая, видимо, на его происхождение по материнской линии, и не смутившись, выбрала себе в мужья братоубийцу, но... великого князя киевского! Действия Добрыни были решительными и быстрыми — Полоцк пал. Что произошло потом, летописи трактуют по-разному. Новгородская рассказывает о дикой сцене насилия Владимира над Рогнедой и убийстве ее отца и братьев, но в Ипатьевской не говорится ни о чем подобном, да и слово «рабынич» отсутствует!

Возможно, эти летописи писались с разных точек зрения? Новгородская с точки зрения проваряжского Севера, по которой Владимир — «рабынич», незаконный князь, а южная Ипатьевская летопись с точки зрения славянских Киевичей, для которых Владимир «законный наследник»?! Ведь неслучайно же большинство последующих битв будет проходить у стен родового гнезда Владимира и Добрыни, Любеча. И исторический факт, что во времена Святослава обострилась внутренняя борьба между варягами и верхушкой славянской знати, закончившаяся антиваряжским переворотом при Владимире. Большая часть варяжской дружины была выслана в Византию без права возвращения, а варяжские имена правителей снова вытесняются славянскими — Рюрик, Олег, Игорь, Ольга... Святослав, Владимир, Святополк, Ярослав, Изяслав и т. д.

МЕСТЬ ПОЛОЧАНКИ

Итак, Рогнеда стала одной из жен Владимира, а войска Добрыни двинулись на Киев. По одной из легенд, битва межу братьями произошла около Любеча на рубеже 979-980 годов, а вся война закончилась гибелью Ярополка в Родне. Владимир становится великим князем Киевским, правителем обширной державы. Отголоски тех кровавых событий доносятся до нас в местных пословицах:
— Новгород с Киевом в Любече сходятся.
— Любил Любеч Ярополк, но згубил под ним свой полк.
— Бывает, что и сын рабыни становится василевсом.
— Беда как в Родне.

Про Малушу Любечанку летописи больше не упоминают, но ее как прорицательницу воспевают, как ни странно, северные саги. Еще несколько лет наводили порядок на землях, некогда подвластных Святославу, Владимир и Добрыня. Так в 984 году они совершают поход в излучину Днепра и Сожа на земли радимичей, выслав вперед воеводу Волчьего Хвоста, который и разбил местное ополчение на реке Песчанке еще до прихода главных сил.

Добрыня оставил и в летописях, и в памяти народной значительный, легендарный след, принимал участие во многих военных и государственных предприятиях своего воспитанника и племянника. В древнерусских былинах, дошедших до наших дней, имя Добрыни неизменно стоит рядом с князем Владимиром в числе вернейших защитников Руси. Назначенный еще Святославом правителем Новгорода, в малолетство Владимира, он, по сути, стал родоначальником династии новгородских посадников. Летописные записи о Добрыне заканчиваются 985 годом, но легенды и сказания доносят до нас активное участие Добрыни в государственной реформе — принятии христианства, а многие ученые считают, что сама реформа была подготовлена именно Добрыней Любечанином.

Вспомним хрестоматийное «Путята крестил Новгород мечом, а Добрыня огнем». Скудные данные Иоакимовской летописи объясняют причину такой жестокости воеводы и посадника — во время крещения горожане убили его жену и родичей.

Активное участие принимал Добрыня и в создании заградительной полосы от усиливающегося натиска Дикого поля — системы рвов, валов, засек и городков южнее реки Рось и Переяслава. Точная дата смерти Добрыни неизвестна. Да и не умер он вовсе — память народная сохранила его имя, а ученые единодушно признают тождество Добрыни Любечанина с былинным богатырем Добрыней Никитичем, товарищем Ильи Муромца!

В советские времена образ Владимира неизменно поднимался «на щит» в науке и литературе не столько благодаря историческим заслугам, сколько из-за нестандартности происхождения (из простых, согласно версии Рогнеды). А сейчас некоторые ученые, писатели, кромсая историческую память, делают из него образ злодея белорусской земли, разорителя Полоччины, воспевая неудавшееся покушение Рогнеды как месть за родину. Но, оскорбляя сватов, полоцкая княжна знала, что за этим последует война, кровная месть, да и выбирала она не Ярополка или Владимира, а великого князя или «рабынича»! Владимир стал великим князем, и Рогнеда... смирилась, получив такой же статус!

А как же иначе объяснить то, что в течение шести лет Рогнеда, у которой должны были стоять перед глазами убитые родные и разрушенный Полоцк, живет, спит с Владимиром, исправно рожает ему шестерых детей — Изяслава, Ярослава (будущего «Мудрого»), Всеволода, Мстислава, Предславу, Премиславу и только потом совершает неудачное покушение?! Как же так, один год — один ребенок. Неужели шести лет не хватило для мести? Зачем же было рожать от немилого? Да и зачем лишать детей защиты отца? Просто по языческим законам Владимир мог иметь нескольких законных жен, а в 986-987 годах киевский князь начинает выбирать новую государственную религию, отдав предпочтению греческой ветви христианства.

Чужая религия несла угрозу Рогнеде и ее детям. Христианство предусматривает только одну жену, и ею должна была стать византийская царевна Анна. Рогнеда теряла статус «великой княгини», а ее дети могли лишиться права на власть... последовало покушение.

Конечно же, ни доказать, ни опровергнуть сейчас что-либо невозможно. Но даже после этого Владимир поступает довольно благородно — отправляет ставшую ненужной и опасной жену в ссылку ни куда-нибудь, а на родину, в Полоцк, подарив при этом ей во владение сам город и прилегающие земли! Что-то не похож он на злодея, а в памяти народной Владимир Святославич остался под ласковым языческим прозвищем Красное Солнышко, в истории «Великим», для христиан «Святым, равноапостольным».

Судьба Рогнеды, конечно же, печальна не только личной трагедией (за что ее нарекли Гориславой), но и судьбой детей. Всеволод умер очень рано в возрасте 10-12 лет, Изяслав, защитник матери — в 20-21 год, всего лишь на год пережив Рогнеду, но успев возродить династию полоцких князей. Предслава и Премислава были захвачены Болеславом Польским и на некоторое время стали его наложницами. Ярослав и Мстислав долгое время воевали между собой, так и не одолев друг друга. Видимо, и языческие боги, и Иисус Христос одинаково наказывают гордыню, как один из смертных грехов, а сама Рогнеда стала «рабыней по войне». Не суди да не судима будешь!