К началу в 1936 году Гражданской войны Испания располагала только тенью былой морской мощи. Поэтому самое крупное столкновение между противоборствующими флотами закончилось потоплением всего одного крупного корабля – тяжелого крейсера «Балеарес». Во многом благодаря советским военспецам победа в бою осталась за республиканцами.

«МАНЬЯНА ПОР ЛА МАНЬЯНА»

В самом начале мятежа на большинстве кораблей испанского флота были созданы поддерживавшие республиканцев судовые комитеты. Не обошлось и без расправ над теми, кого основательно или безосновательно заподозрили в контрреволюции.

Однако мятежники смогли овладеть родиной генерала Франко Ферролем – важнейшей военно-морской базой и центром судостроения. В результате в их распоряжении оказались один из двух линкоров «Эспанья», два практически введенных в строй новых тяжелых крейсера – «близнецы» «Балеареас» и «Канареас», два легких крейсера, эсминец и четыре канонерки.

У республиканцев остались второй из двух линкоров – «Король Хайме I», три крейсера («Либертад», «Мигель Сервантес», «Мендес Нуньес»), 16 эсминцев и все семь подводных лодок.

В сущности, по большим судам перевес был у франкистов, но благодаря еще более очевидному перевесу в эсминцах и субмаринах общее превосходство сохранялось за республиканцами. Проблема заключалась в том, чтобы использовать это превосходство.

Само по себе наличие у республиканцев флота, базировавшегося сначала в Кадисе, а потом в Картахене, мешало мятежникам перебросить на Пиренеи марокканские части. Но эта задача решилась, после того как к их услугам были предоставлены итальянские и германские самолеты. Марокканцы оказались в Испании, и Гражданская война получила новый импульс. Франкисты медленно, но неуклонно расширяли свою территорию, а их тяжелые суда помогали сухопутным войскам, обстреливая примыкавшие к морю фланги противника.

Офицеры ВМФ представляли собой довольно закрытую касту, члены которой не слишком рвались убивать друг друга, да и офицеров на стороне республики осталось не так уж и много. Частично их пытались заменить советскими добровольцами-военспецами. Служивший с ноября 1936 года на «Хайме I» под именем дон Хуан Санчес Александр Лабудин вспоминал, что к моменту его прибытия на флагмане республиканского флота всем заправлял судовой комитет. Уровень дисциплины был невысокий, что отчасти объяснялось широким испанским характером. «Испанцы относились к посланцам Советского Союза радушно и приветливо. Одного слова «русо» было достаточно чтобы перед тобой распахнулась любая дверь. При входе на территорию военной базы у нас даже не хотели проверять пропуска, и нам самим пришлось добиваться, чтобы часовые проявляли бдительность, ведь под видом советских специалистов на военные объекты могли проникнуть и совсем нежелательные люди».

Бдительность была не лишней, но добиться ее в полной мере все же не удалось. 17 июня 1937 года во время пребывания на ремонте в Картахене на «Хайме I» произошел внутренний взрыв, причины которого остались неизвестными. Однако основной версией считается диверсия. Погибло более 80 моряков, около 150 было ранено. Уже после окончания войны линкор подняли, но после осмотра признали непригодным к восстановлению и списали.

Впрочем, до своей гибели «Хайме I» все же доставил хлопот франкистам, успешно отражая авиационные налеты, обстреливая сухопутные позиции и уничтожив одну из вражеских канонерок.

Спасибо за это следует сказать «русо», которые игнорируя испанскую поговорку «Маньяна пор ла маньяна» («Лучше завтра поутру») мучили своих подопечных на постоянных учениях.

Главным военно-морским советником республиканского правительства был будущий главком ВМФ Николай Кузнецов, выступавший под псевдонимом дон Николас Лепанто. Большим авторитетом пользовался советник командира флотилии эскадренных миноносцев Валентин Дрозд (дон Висенте Рамирес), на плечи которого, в сущности, легла забота о самой боеспособной части республиканского флота.

Использование эсминцев затруднялось тем, что из арсенала, в котором хранились торпеды, пропали их формуляры с тактико-техническими данными. Из воспоминаний Сергея Солоухина: «Торпеда – оружие грозное, но капризное. Каждая торпеда, изготовленная даже на одном заводе и в одно время, обладает своим «характером», который и описан в формуляре, заполняемом на заводе-изготовителе. Не имея формуляра каждой торпеды, нельзя обеспечивать правильную установку ее многочисленных приборов, гарантирующих нужное движение торпеды по заданному направлению, глубине и скорости хода».

В семи милях от Картахены пришлось оборудовать морской полигон, заново отстреливать торпеды, потом поднимать их со дна и заполнять формуляры. Но труд этот оказался не напрасным.

ТЕНЬ ДОНА РАМИРЕСА

Франкистам для приведения кораблей в боеспособное состояние тоже потребовалось время. Больше всего хлопот доставил «Балеарес», который попал им в руки с двумя носовыми, но без двух кормовых башен главного калибра. Изготовить недостающие орудия удалось на артиллерийском заводе в Кадисе.

12 июля 1937 года, уже полностью оборудованный всеми четырьмя башнями главного калибра, крейсер вступил в стычку с шестью республиканскими эсминцами, сопровождавшими два транспортника, и обратил противника в бегство, воздержавшись, впрочем, от преследования.

7 сентября того же года «Балеарес» и его близнец «Канариас» у мыса Шершесь столкнулись с республиканским конвоем из четырех транспортников, двух крейсеров и семи эсминцев.

Конвой сразу рассыпался, а крейсеры завязали артиллерийскую дуэль. «Балеарес» получил несколько попаданий, одно из которых вызвало пожар в батарее 120-миллиметровых орудий. Катастрофу предотвратили моряки, успевшие выбросить раскаленные снаряды за борт. После того как противники разбежались по своим базам, два республиканских транспортника наскочили на мель у побережья Алжира – один из них затонул, а второй был интернирован французскими властями.

На суше между тем победа медленно клонилась на сторону франкистов. В феврале 1938 года, после неудачного контрнаступления республиканцев, они вторично овладели Теруэлем и устремились к Валенсии, с тем чтобы отделить Каталонию от Кастилии и Мадрида.

Республиканцы, в свою очередь, решили использовать еще сохранявшееся у них превосходство на море, атаковав главные силы националистов, находившиеся в гавани порта Пальма-де-Майорка.

Замысел выглядел смело, поскольку главная роль отводилась трем торпедным катерам (LT-11, LT-21 и LT-31). На подхвате у них должна была действовать 1-я эскадра эсминцев («Хорхе Хуан», «Эскано», «Уллоа» и «Альмиранте Вальдес»). Прикрывать операцию предстояло главным силам в составе легкого крейсера «Либертад» (под флагом адмирала Луиса Гонсалеса Убиеты), легкого крейсера «Мендес Нуньес» и 2-й флотилии эсминцев («Санчес Баркастеги», «Лепанто», «Альмиранте Антекьера», «Гравина» и «Ласага»).

В замысле операции чувствуется влияние советских специалистов, вероятно прибывших с Балтийского флота и помнивших лично или по рассказам старших товарищей о «побудке», устроенной английскими катерами в Кронштадте 18 августа 1919 года. Однако устроить такую же побудку на Пальма-де Майорка не получилось.

Из гавани Картахены республиканский флот вышел 5 марта в 15.40. Около 18 часов пришла радиограмма с приказом вернуть катера в Картахену из-за шторма, разыгравшегося к западу от Балеарских островов. Возвращаться ли другим кораблям, оставлялось на усмотрение Убиеты. И, как ни странно, он решил продолжать операцию, видимо, под влиянием находившихся у него на борту одного или нескольких «русо». Само их присутствие, правда, является не доказанным, но, опять же по дальнейшим решительным действиям республиканцев, можно предположить, что над Убиетой, грозной тенью нависал кто-то из советских «донов», скорее всего или «Лепанто» или «Рамирес».

В пользу первой версии говорит тот факт, что весной 1937 года, именно на борту «Либертада» Кузнецов руководил учениями, сценарий которых соответствовал тому, что случилось в действительности, – республиканские крейсера вступают в бой с противником, отвлекая его внимание, а решающий удар наносят эсминцы. Но Кузнецов, скорее всего, в марте 1938 года уже находился в СССР. Так что фигура Дрозда как специалиста именно по торпедным атакам выглядит более вероятной.

ПОБЕДНЫЙ ЗАЛП «ЛЕПАНТО»

Примерно в то же время, когда Убиета расстался с катерами и отослал три эсминца в поиск к острову Ибица, из гавани Пальма-де-Майорка вышла франкистская эскадра, состоявшая из «Канариаса» и «Балеареса», легкого крейсера «Альмиранте Сервера» и трех старых эсминцев, предоставленных итальянскими союзниками. Командующий адмирал Мануэль де Виерна находился на «Балеаресе».

Выполняя приказ, де Виерна встретил к югу от Ибицы два итальянских транспортника и начал конвоировать их к своей базе, отослав вперед миноносцы. Возможно, он считал, что ничего опасного на этом отрезке уже не случится, но ошибка стоила ему жизни и оказалась роковой для экипажа «Балеареса».

Две эскадры следовали на встречных курсах. Первыми в 00.38 заметили противника республиканцы, и через две минуты две торпеды ушли в сторону «Альмиранте Сервера». Обе прошли мимо, и находившиеся на расстоянии в 2–3 километра эскадры дружно начали отворачивать вправо.

Вскоре противники перестали видеть друг друга. Убиета в 01.15 приказал взять курс на Картахену, где мог отчитаться в выполнении приказа «вступить в бой с врагом, если он будет обнаружен». Противника обнаружили, в бой с ним вступили, а то, что дело ограничилось одним неудачным торпедным залпом, с формальной точки зрения не суть важно. Де Виерна в бой тоже не рвался, понимая, что отсутствие эсминцев грозит ему неприятностями. Франкистские крейсера описали полукруг вокруг своих транспортников и продолжили следовать в Пальму-де-Майорку.

Впрочем, возможна и другая трактовка тех же событий, по которой Убиета или находившийся у него «русо» правильно рассчитал направление движения противника и перехватил его.

В общем, в 02.05 республиканцы увидели световые сигналы, с помощью которых де Виерна собирал отставшие транспортники, и сразу же начали готовить новую торпедную атаку. Крейсера «Либертад» и «Менднес Нуньес» заняли позицию в центре строя, Эсминцы «Санчес Баркастеги», «Альмиранте Антекьера» и «Лепанто» составили левое крыло, а «Гравина» и «Ласага» – правое.

В 02.14 неподалеку от мыса Палос противники снова увидели друг друга, но республиканцы лучше подготовились к этой встрече.

Сойдясь на контркурсах до расстояния в пять километров, крейсера вступили в артиллерийскую дуэль, участвовать в которой не мог только «Альмиранте Сервера», обзор которому перегородил «Канариас». Таким образом, преимущество франкистов в артиллерийской мощи оказалось ими утеряно. Но у республиканцев были еще эсминцы, которые, словно на проводившихся год назад учениях, смогли использовать сосредоточенность неприятеля на огневом бое с крейсерами, чтобы приблизится на подходящее для торпедной атаки расстояние в два километра.

В 02.17 «Санчес Баркастеги» выпустил залпом четыре торпеды, через минуту пошли пять торпед с «Антекьеры», а еще через минуту пальнул завершающим аккордом из трех торпед «Лепанто». Естественно, при таком плотном веере что-нибудь противнику да и досталось бы. Судя по времени взрыва (02.20), в «Балеарес» попали две или три торпеды с «Лепанто».

Одна из них вызвала детонацию в пороховом погребе, и этот взрыв унес жизни практически всех находившихся на носовом мостике офицеров, включая адмирала де Виерну и капитана крейсера Исидро Фонтенью. Начавшая вытекать из цистерн нефть привела к пожару, не оставившему «Балеаресу» никаких шансов на спасение.

Следующий по званию капитан «Канариаса» Рафаэль Эстрада принял командование на себя и приказал срочно следовать на базу. Оказать помощь погибавшим морякам «Балеареса» даже не пытались, что можно объяснить шоком, охватившим франкистов. Хотя в оправдание Эстрада ссылался на то, что боялся столкновения «Канариаса» с горящим собратом.

Республиканцы, видимо, тоже были смущены делами, которые наворотили, и поспешили обратно в Картахену.

Вылавливать моряков с тонущего «Балеареса» довелось экипажам британских эсминцев «Кемпенфелт» и «Бореас», которые в 3.50 увидели свет пламени горящего крейсера, а в 4.25 приступили к спасательной операции.

Около пяти утра «Балеарес» погрузился в морскую пучину. В 7.20 к месту событий вернулся «Канариас» и тоже занялся работой, которую уже выполняли англичане. Спасти удалось 469 человек, погибло 788 – больше, чем на всем испанском флоте в 1898 году во время войны с Соединенными Штатами.

Досталось и благородным (в данном конкретном случае) англичанам. В разгар спасательной операции добивать «Балеарес» прилетели три девятки «СБ» со смешанными советско-испанскими экипажами. Пытаясь не повредить нейтральных британцев, они отбомбились по «Канариасу», приняв его за уже утонувшего собрата. На «Канариасе» никто не пострадал, но близким разрывом убило английского моряка с эсминца «Бореас». Впрочем, дело обошлось без дипломатического скандала.