Еще не вступило в свои права раннее декабрьское утро военного 1943 года, когда наркома финансов СССР Зверева разбудил телефонный звонок. На проводе был Сталин. Извинившись в своей манере за ночной звонок, Верховный главнокомандующий задал неожиданный вопрос:

– Что вы думаете, Арсений Григорьевич, относительно послевоенной денежной реформы?

В первый миг нарком подумал, что ослышался.

Враг еще был очень силен, удерживал значительную часть Украины, Белоруссию, Прибалтику, Молдавию, планировал крупные наступательные операции. Гитлер грозился применить новое секретное оружие. Лозунг «Все для фронта, все для победы!» оставался самым актуальным. И вдруг такой вопрос…

Однако же именно Зверев, 43-летний опытный финансист, назначенный на пост наркома еще до войны, был, пожалуй, готов, как никто другой, ответить на него по существу. Он и ответил, что имеет ряд конкретных соображений.

В тот же день Сталин принял его в стенах Государственного комитета обороны.

Состоялся обстоятельный разговор один на один.

Зверев получил задание подготовить проект будущей денежной реформы. Обычно Сталин, давая кому-либо указания (которые следовало понимать как директивы), никогда не повторял дважды одно и то же. Но тогда, как вспоминал позднее Зверев, вождь несколько раз подчеркнул необходимость соблюдать абсолютную секретность. Наркому было предписано выполнять самому даже работу машинистки.

В условиях Великой Отечественной войны розничный товарооборот в советском тылу по понятным причинам не обеспечивал повседневного спроса населения. Вместе с тем зарплата росла, в частности, в оборонной промышленности. Повышалось денежное содержание военнослужащих, пособия их семьям и пенсии инвалидам. Но при существовавшей карточной системе, при пустых магазинных полках эти средства либо оставались на руках у горожан (на счетах в сберкассах), либо расходовались на черном рынке, оседая в заначках производителей деревенской продукции, а также всякого рода спекулянтов и перекупщиков. Огромные суммы накапливались в криминальных кругах.

В результате значительная масса денег регулярно выпадала из товарооборота.

Чтобы поддерживать денежное обращение на определенном уровне, государство было вынуждено периодически прибегать к эмиссии. В итоге денежная масса, имевшаяся на руках у населения и не обеспеченная товарами, продолжала разбухать год от года, а реальная покупательная способность рубля — снижаться.

Вдобавок на оккупированных территориях фашисты выпустили в обращение огромное количество фальшивых советских денег. Подделки были изготовлены на хорошем полиграфическом уровне. По мере освобождения Красной армией все новых регионов страны эти фальшивки вливались в общую денежную массу, еще в большей степени обесценивая ее. Выявить их в условиях военного времени было не реально.

Финансово-денежная система страны балансировала у опасной черты. В военное лихолетье это приходилось как-то терпеть. Но в мирное время подобное положение дел было недопустимо. На протяжении всего 1944 года о задуманной денежной реформе знали в СССР только два человека: Сталин и Зверев. Всю подготовительную работу по проекту, включая сложнейшие подсчеты, нарком выполнял сам. Сам же перепечатывал набело черновики. Материалы хранились в служебном сейфе, ключи от которого Зверев всегда носил с собой.

Когда предварительные наметки по реформе обрели целостный вид, Сталин собрал членов политбюро и пригласил Зверева выступить перед ними. При этом вождь строго предупредил всех присутствовавших о важности абсолютного соблюдения тайны. Никаких записей по ходу заседания не велось.

Звереву поручили доработать положения проекта, разрешив взять троих помощников, каждый из которых дал подписку о неразглашении тайны. В последующем Сталин регулярно интересовался ходом подготовки документов, вносил коррективы.

Так возникла идея совместить замену денежных знаков с отменой карточной системы и переходом к единым государственным розничным ценам на товары. Это потребовало новых, весьма трудоемких расчетов, а значит, привлечения дополнительного круга специалистов. Группа Зверева увеличилась до 18 человек. Сохранять завесу секретности становилось все сложнее. Подбор рисунков для денежных купюр, процесс печатания новых дензнаков, создание их товарных запасов, выпуск агитационных плакатов, как и прочие мероприятия, расширяли круг посвященных многократно.

Слухи о скорой денежной реформе быстро наводнили Москву и другие крупные города. Достоверных подробностей не знал практически никто, и люди строили самые разнообразные, порой фантастические предположения. Те, у кого имелись значительные сбережения, бросились в магазины, сметая все подряд. Нарасхват шли дорогие вещи — пианино, драгоценности, радиоприемники, фотоаппараты, часы, костюмы…

Активно скупались продукты. Основательней других в этом преуспели многие торговые работники, которые скупали лучшие товары в своем же магазине через родственников и знакомых. Были и такие, кто увидел в грядущей реформе едва ли не конец света. Все рестораны были забиты состоятельной публикой, которая буквально швырялась деньгами. Посетители заказывали самые дорогие блюда и напитки, щедро расплачивались с музыкантами и цветочницами. Малоимущие тоже не дремали. Прошел слух, что металлические монеты менять не будут. Тут и началось! Трамвайные кондукторы, газетные киоскеры, продавцы газированной воды впадали в истерику, когда им в сотый раз протягивали бумажный рубль, требуя на сдачу мелочь. Но ее уже не было в обороте. В считаные часы все монеты перекочевали в домашние кубышки.

11 декабря 1947 года во все учреждения органов госбезопасности, до райцентров включительно, поступили запечатанные сургучом пакеты с категорической надписью: «Вскрыть только по получении особого указания». В пакете находились документы о реформе. В них, в частности, перечислялись основные положения мероприятия, вкратце сводившиеся к следующему. С 16 декабря в обращение выпускались новые деньги, которые подлежали обмену на старые по соотношению 1:10 до 22 декабря включительно, а в отдаленных районах до 29 декабря. При этом вклады и текущие счета в сберкассах переоценивались иначе. Вклады до 3 тысяч рублей обменивались по соотношению 1:1, от 3 тысяч до 10 тысяч — 2:3, свыше 10 тысяч — 1:2. Счета кооперативов и колхозов переоценивались в пропорции 4:5. За металлической монетой сохранялся прежний номинал (вот в этом слухи оправдались полностью!). Налоги, долги, финансовые обязательства тоже оставались неизменными.

Одновременно отменялась карточная система, а также коммерческие и «пайковые» цены. На все промышленные и продовольственные товары вводились единые государственные розничные цены. При этом снижались цены на хлеб, муку, крупу, макароны и пиво. По прежним ценам шли наиболее ходовые товары — мясо, рыба, жиры, сахар, кондитерские изделия, соль, картофель, овощи, водка, вино, табак, спички…

Наконец, поступило долгожданное особое указание: вскрыть пакеты 14 декабря в 15.00 в присутствии руководителей милиции, финансовых органов и сберкасс.

…В городе Велиже Смоленской области местный начальник Свирин вскрыл пакет на свой страх и риск около полудня. Ознакомившись с его содержанием, он тут же обзвонил заинтересованных лиц, пригласив их в свой кабинет. Велиж — городок небольшой, собрались быстро. Свирин предложил всей честной компании переоформить свои вклады в сберкассах так, чтобы те подпадали под самый выгодный обменный курс, то есть 1:1, а также открыть новые счета. Как позднее установило следствие, новые счета были открыты в течение получаса. Активность начальства не осталась незамеченной рядовыми сотрудниками. Вскоре азарт наживы охватил всех. Даже уборщица побежала открывать выгодный счет, заняв денег у кого-то из знакомых.

А вот секретарь райкома партии Горохов из той же Смоленской области узнал об особенностях предстоящего обмена еще утром. Как нарочно, денег в доме не оказалось. Тогда секретарь купил у соседа в долг двух кабанчиков, зарезал их и тут же отправил жену на рынок продавать мясо. Оперативно вырученные шесть тысяч рублей супруги без промедления разместили на двух отдельных счетах. Успели как раз вовремя. Через пару часов эти шесть тысяч старых рублей превратились в шесть тысяч новых, став полновеснее ровно в 10 раз.

Только по Смоленской области было разоблачено несколько десятков махинаций, связанных с преждевременным вскрытием секретного пакета. То же самое происходило в Алтайском крае, в Вологодской и Челябинской областях, в республиках Средней Азии и на Кавказе, в других республиках, краях и областях.

Конечно, масштабы этих авантюр сегодня могут вызвать у многих разве что улыбку. Но дело не столько даже в масштабах явления, сколько в самом его принципе: обладатели первичной закрытой информации стремятся получить на ее основе максимум личной выгоды. С особой наглядностью этот принцип проявился через полвека — в августе 1998-го. Те, кто загодя знал о предстоящем дефолте, в считаные часы сколотили целые состояния. Это вам не пара кабанчиков! Но и в 1947 году, при тогдашнем уровне жизни, шесть тысяч рублей новыми тоже были не пустяк.

Тогда же вышло постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О проведении денежной реформы и отмене карточек на продовольственные и промышленные товары», текст которого был передан по радио. В нем, в частности, говорилось: «В Советском Союзе большую часть тягот, неизбежных при проведении денежной реформы, принимает на себя государство, но надо, чтобы часть жертв приняло на себя население, тем более что это будет последняя жертва».

Чтобы уменьшить ажиотаж, сберкассы закрывались на три дня, с 15 по 17 декабря.

Устанавливая столь сложные правила обмена, авторы реформы рассчитывали, что от ее проведения выиграют прежде всего честные труженики, имевшие, как правило, на счетах в сберкассах до 3 тысяч рублей. В выигрыше должны были оказаться также колхозы и кооперативы. Однако обменный разнобой вызвал небывалый всплеск злоупотреблений даже после часа вскрытия пакетов.

Пользуясь своей властью, нечистоплотные начальники заставляли работников сберкасс оформлять счета задним числом. Множество махинаций проводилось через колхозы и кооперативы, для которых устанавливался весьма выгодный курс обмена — 4:5. Схема была простая. Подставное лицо вносило под каким-либо благовидным предлогом на текущий счет колхоза свои деньги (оформленные задним числом), а затем по выписанному председателем чеку получало ту же сумму обратно, но уже новыми купюрами.

Только выявленных должностных нарушений было так много, что докладные записки с мест о злоупотреблениях в ходе реформы поступали в советское правительство на протяжении всего последующего 1948 года. Рассказывали о людях, которые имели сотни (!) сберегательных книжек, и вклад по каждой из них не превышал заветных трех тысяч рублей.

Была ли достигнута при этом одна из заявленных целей реформы — нанести мощный удар по спекулянтам и криминалитету? Мелкие спекулянты и жулики-одиночки, конечно, пострадали. Как и те воры, которые находились за решеткой, в бегах или на больничной койке. Но в целом криминалитет даже выиграл от реформы, поскольку из-за утечки информации сумел открыть через подставных лиц множество мелких счетов, на которых вклад переоценивался как 1:1.

А вот кто уж точно пострадал, так это крестьяне. Во-первых, далеко не каждый смог попасть в город. (В деревнях-то сберкасс не было.) Кое-где в глубинке даже не знали о реформе. Пострадали и те, кто находился в экспедиции, на промыслах, в тайге, на дальних пастбищах. Их трудовые накопления, хранившиеся, как правило, в домашних ларцах, скоротечная реформа превратила в бумажный хлам. Что же касается лиц, причастных к должностным преступлениям, то их ждало суровое наказание. Некоторые были осуждены на сроки до 15 лет. Карающий меч правосудия обрушился в основном на головы «стрелочников» — рядовых работников сберкасс. В своем большинстве это были молодые незамужние женщины. Начальник приказал — они сделали. И теперь вся ответственность ложилась на их хрупкие плечи. Некоторые из них, предчувствуя разоблачение, сводили счеты с жизнью. По стране прокатилась волна самоубийств. Первый суицид на этой почве был зафиксирован уже в декабре того же 1947 года в городе Гжатске. Конечно, наказывали и схваченных за руку начальников, но без огласки, нередко только по партийной линии.

Впрочем, попадались далеко не все. Летом 1948 года московские торговцы буквально оккупировали сочинские санатории и дома отдыха. Соря деньгами, эти «жирные коты» не отказывали себе ни в чем. Они занимали лучшие места в знаменитых здравницах, тогда как рядовые отдыхающие, прибывшие по путевкам, ютились в служебных помещениях на раскладушках. Так на юге «отмывались» деньги, сделанные в столице из воздуха в процессе денежной реформы.

И все же, несмотря на все накладки, денежная реформа 1947 года достигла своей цели, укрепив финансовое хозяйство страны и подняв покупательную способность рубля. По предложению Зверева на первом этапе финансовые органы придержали в казне определенную сумму, в результате чего возникла дефляция, то есть временная нехватка денег в обращении. Это позволило еще эффективнее контролировать механизм «спрос — предложение».

В обороте находились билеты Госбанка СССР достоинством 10, 25, 50 и 100 рублей, государственные казначейские билеты — 1, 3 и 5 рублей, никелевые монеты — 10,15 и 20 копеек, бронзовые — 1, 2, 3 и 5 копеек. Сохранили свою силу серебряные и медные монеты прошлых выпусков. Новые купюры были лучше защищены от подделок. Они имели более сложный рисунок и тип печати. Использовалась бумага с общим водяным знаком, а билеты достоинством 50 и 100 рублей, кроме того, имели локальный водяной знак с портретом Ленина.

Укрепление финансового хозяйства позволило через два года установить золотой паритет советского рубля. Постановлением Совмина СССР от 28 февраля 1950 года рубль был переведен на золотую базу. Его золотое содержание устанавливалось в 0,222168 грамма чистого золота, а покупная цена — в 4 рубля 45 копеек за один грамм.

Но жизнь у сталинского рубля оказалась недолгой. В 1961 году прошла новая денежная реформа — хрущевская. Жертва оказалась далеко не последней.