Это самая обыкновенная история. Ее главный герой — Семен Наумович Синявский (фамилия изменена по просьбе родственников. — Ред.) — простой советский бизнесмен средней руки. Но разве справедливо, когда все лавры достаются миллионерам? Почему бы не вспомнить одного из тысяч подпольных строителей капитализма в России?..

Синявские уезжали в Германию кланом: старики, трое их детей, внуки. Все с трудом разместились в стареньком уазике, специально для этой цели купленном по дешевке. Маршрут выбрали с наименьшим количеством таможен, через Калининград и Польшу. Правда, даже мельком взглянув на их багаж, было ясно — бояться досмотров этим эмигрантам особенно нечего. Смешно просто: с десяток пуховых подушек, верблюжьи одеяла, коробки с сервизами, корейской сборки «Филипс» и прочие атрибуты социалистического благополучия...

ЧЕЛОВЕК С НЕВИДИМКАМИ

Семен Наумович, седой, небольшого роста и сутуловатый, в потертом ратиновом пальто, перед таможенником держался спокойно. А вот его жена, Екатерина Кирилловна, заметно нервничала. Настолько, что, предъявляя свою ручную кладь, случайно вывернула содержимое маленькой лакированной сумочки. По полу раскатились и рассыпались перламутровая пудреница, полупустой флакончик «Ландыша серебристого», коричневый пластмассовый очечник и целый ворох ярлычков-картонок, на каждой из которых аккуратно, по 10 штук в ряд, были насажены обыкновенные заколки для прически — невидимки.

Собирая это добро, она разволновалась еще больше, однако таможенник не насторожился. Пожилые люди потащились за детьми неизвестно куда, вот бабка и одурела — ищет по всему залу куда-то отлетевшую пачечку своих дурацких невидимок…

Наконец заколки были найдены, пограничник припечатал штампом декларацию. И Синявские, покончив счеты с социалистической родиной, переехали на другую сторону, где подверглись еще менее придирчивой процедуре.

Семен Наумович удовлетворенно улыбался. Потому что будущее в Германии своим детям он худо-бедно обеспечил. Три килограмма золота — этого, пожалуй, и на внуков хватит! И ведь как просто оказалось протащить все это через границу! Дай Бог здоровья старому другу-товарищу ювелиру Яшке Школьнику! Это ведь он придумал наштамповать из николаевских червонцев причесочных невидимок и покрыть их черным лаком. Придумал, а потом сам же и сделал. Хороший он все-таки человек, тоже в Германию уезжать собирается. Только вряд ли придется еще встретиться. Семен Наумович знал: лично он едет на ПМЖ умирать...

Водка из клея и пуговицы из трамвая

Родился Сема Синявский в марте 1908-го в семье богатейшего волжского лесопромышленника. Но вскоре после революции отец умер, а все добро пошло прахом: пароходы национализированы, банковские счета арестованы, складские помещения в пылу завоеваний разнесли по кирпичику.

Старший брат, Илья, к 18 годам проникся духом социалистических свершений и, вступив в комсомол, отбыл по губкомовской путевке строить светлое будущее. А 11-летний Сема стал беспризорником. Дальше были голод, холод, мелкие кражи, нищенство... А также водка. Правда, в качестве бизнеса.

Семе, попавшему в Петроград, повезло: он познакомился с братцем Яковом — маленьким старичком, который продавал на Александровском рынке спиртное. Готовился этот напиток из столярного лака. В посудину с химикатом всыпалась щепотка поваренной соли, в результате чего смола оседала на дно, а наверху оставался чистый алкоголь.

Поскольку продажа продукта шла бойко, Яков взял в помощники приглянувшегося ему мальчишку. И не ошибся. Сема, обученный основам химии еще в нижегородской гимназии, внес рационализаторское предложение: если варево активно помешивать, реакция начнет убыстряться, а производительность труда увеличиваться!

Когда братца Якова забрали чекисты, юный химик придумал другой способ добывания денег. Прошмыгнув в середину переполненного трамвая, он притискивался к какому-нибудь гражданину в приличном пальто и аккуратно срезал все застежки. За полдюжины костяных пуговиц можно было получить до 12 рублей.

Новый промысел оказался настолько прибыльным, что Сема даже заплатил 120 рублей за комнату в известном питерском притоне Залемановке (Свечной переулок, 11). Но в одну из морозных ночей февраля 1923-го дом основательно перетрясла милиция. И для Семы Синявского опять началась новая жизнь...

Супер «Стар»

То, что произошло с мальчиком в приемнике-распределителе, можно считать достойным сюжетом для мыльной оперы. Случилось так, что комсомольская ячейка журфака университета, где третьекурсник-активист Илья Синявский был секретарем, решила взять под опеку какого-нибудь трудновоспитуемого подростка. Илья занялся подбором кандидатуры. И на заседании распределительной комиссии детприемника нос к носу столкнулся с братом!

Сема, взятый на поруки, был определен в ФЗУ и через полтора года распределен в пролетарское стройтоварищество «Стар».

Во главе товарищества стоял Август Карлович Лейнер — инженер, предприниматель и просто умный человек. Сема, исполнительный, быстрый и не болтливый, был назначен делопроизводителем и вскоре получил представление о многих делах фирмы. К примеру, узнал, что «Стар» заключил с горсоветом сделку — оформил на 12 лет аренду домов № 4, 6 и 8 по Бабурину переулку. Предприятие на первый взгляд не слишком хитрое. Но только на первый! Потому что данное домовладение имело помимо жилых домов еще 15 надворных построек, которые можно было сдавать нэпманам под склады.

Деньги текли ручьем. Но тоже недолго…

Поскольку договор предусматривал ремонт «Старом» всех арендуемых им помещений, вскоре горсовет оказался завален жалобами жильцов. После разбирательства выяснилось, что товарищество скоропостижно приказало долго жить. Однако успело передать права на аренду новому хозяину — ТО «Лейнер и Мюлленбау». Еще через восемь месяцев «Лейнер и Мюлленбау» преобразовались в «Мюлленбау и Минц». И так далее, и так далее, и так далее…

Когда Семе исполнился 21 год, он стал одним из соучредителей фирмы «Минц, Мюлленбау и Синявский». Возвышению способствовало сватовство к Анне Карловне Лейнер — младшей сестре Августа Карловича.

К тому времени чистый доход товарищества составлял уже два миллиона 200 тысяч рублей...

НЕТРУДОВЫЕ ОТХОДЫ

Однако супружеского счастья не случилось: накануне свадьбы жениха арестовали. Причем попался он на глупейшем деле. В октябре 1928 года «Минц, Мюлленбау и Синявский» заключили договор с управлением Октябрьской железной дороги, обязуясь поставить лесоматериалы на сумму 85 174 руб. 00 коп. Поскольку товарищество не имело в своем распоряжении ни единой лесной делянки, Сему отправили в Самарский лесотдел, где он и закупил отходы древесины на сумму 8422 руб. 00 коп.

Товар был доставлен заказчику, взятку кому надо дали, и все сошло бы на тормозах — если бы не упертый правдоискатель, чиновник Октябрьской дороги товарищ Бабурин. Его стараниями спор между договаривающимися сторонами был доведен до суда. И следующую пятилетку Синявскому предстояло провести в условиях строгой изоляции.

Единственное, что успокаивало экс-нэпмана в лагере, — мысль о том, что он успел прикопать в подвале сверток, в котором было ровно 500 николаевских червонцев…

В заключении Сема времени не терял — в 1939 году закончил инженерный институт. А потом была Великая Отечественная и, как тогда говорили, искупление кровью. Война для Семена завершилась весной 44-го, после тяжелого ранения.

Вернувшись в Ленинград, он, что называется, попал в струю. Квалифицированные строители тогда очень ценились. Молодой специалист получил жилплощадь и женился на фронтовой подруге Кате Писаренко. Семена не остановило даже то, что Катерина была беременна. От другого. У него хватило такта и искреннего чувства, чтобы усыновить родившуюся Ирочку.

В 1948 году на свет появились близнецы Мишка и Борька. Катерина растила детей, не работала. Да и зачем? Бюджету семьи могло позавидовать большинство советских граждан. Правда, николаевскими червонцами воспользоваться не удалось: в дом, где был спрятан сверток, попала бомба, и он оказался разрушен до основания...

МЕРТВАЯ ДУША ОБЯЗАНА ТРУДИТЬСЯ

Заместитель главного инженера — главный инженер — заместитель управляющего стройтрестом… Семен Наумович взбегал по служебной лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Но тут в его жизнь вмешалась большая политика.

В 1953 году по домоуправлениям составлялись списки всех Иосифовичей, Львовичей и Самуиловичей — с целью выявления количества квадратных метров, которые должны быть освобождены. На заборах появлялись написанные мелом призывы: «Русский, бери хворостину и гони жидов в Палестину!»

Синявские затаились. Чтобы не раздражать соседей по коммуналке, Катерина перестала даже варить детям какао на завтрак и убрала в шкаф пальто с чернобуркой. Но это не помогло. Вскоре Семена Наумовича сняли с должности и перебросили в захолустный Оренбург директором облстройобъединения. Впрочем, и там, быстро освоившись на новом месте, он изобрел план — простой и беспроигрышный. Основанный на том, что тогдашние колхозы и совхозы страдали от нехватки стройматериалов.

Первым делом Синявский пригласил на ужин председателя колхоза «Путь Победы». Тот, хозяин опытный, в тему въехал сразу. Он, председатель, заключив договор с облстройобъединением, командирует столько-то колхозников в город — трудиться на разных объектах. А Семен Наумович обеспечит бесперебойное снабжение колхоза деловой древесиной. То есть складывались не противоречащие ни УК, ни Гражданскому кодексу экономические взаимоотношения между городом и деревней. Однако план имел еще и оборотную сторону.

Штука заключалась в том, что никаких рабочих председатель колхоза не посылал. Его задачей было оформить на людей командировочные удостоверения и отправить все бумаги в отдел кадров стройобъединения. Далее эти «мертвые души» распределялись по объектам. Им назначалась заработная плата, оплачивались листки нетрудоспособности, предоставлялись места в подведомственном детском саду, выдавались путевки на санаторно-курортное лечение...

А прибыли распределялись так: Семен Наумович, председатель колхоза, бухгалтер и начальник отдела кадров получали по 20 процентов. Оставшаяся часть предназначалась для материального поощрения мелкой сошки, без которой, как ни крутись, обойтись невозможно.

К колхозу «Путь Победы» стали присоединяться другие: «Светлый путь», «Красный Октябрь», «Путь к коммунизму»... И еще с десяток готовых усовершенствовать советскую экономику коллективных хозяйств. Для Семена Наумовича настали золотые времена. Он легко скопил 200 тысяч. Для инженера или терапевта, получавшего 800 рублей, — зарплата за 250 месяцев. Или за 20 лет.

ЗЛОСТНАЯ СТИМУЛЯЦИЯ

Когда Семену Наумовичу предложили новое назначение — управляющим в ленинградский стройтрест, он сначала не особенно радовался. Однако и на новом месте быстро сложилась комбинация.

В 1958 году трудовое советское законодательство обогатилось новым документом, который назывался «Временные условия премирования руководящих работников, специалистов и служащих строительных предприятий». Применять это постановление партии и правительства можно было с умом. На типовых объектах все затраты, включая материальное поощрение коллектива, были регламентированы положениями и нормативами. Другое дело — объект нетиповой. Тут уж всегда найдутся работы, достойные премирования!

Кстати, в схему вписывалась и оренбургская придумка, «мертвые души». Колхозников из Оренбурга, конечно, на объекты не вызовешь, но почему бы не оформить по совместительству бригаду-другую экскаваторщиков или каменщиков? И почему бы не платить им за ударный труд аккордно, раза в два выше, чем на аналогичных предприятиях? А что касается автографов в ведомостях, так это уже, извините, дело не управляющего трестом, а главного бухгалтера и кассира...

И снова все складывалось из мелочей. Если взять обычную бригаду из 10 строителей, выписать на каждого пять сотен премиальных, то на долю Синявского из расчета все тех же 20 процентов едва набиралась тысяча. Но когда на объекте таких бригад десяток, свою сотню тысяч можно заработать запросто…

Держи деньги сухими!

К 1961 году Семен Наумович выхлопотал для брата Ильи перевод в Ленинград, редактором на радио. Через горотдел учета и распределения жилплощади он «пробил» для своего соседа по коммуналке хрущевку в Дачном. Так что теперь вся 160-метровая квартира на Лермонтовском оказалась в его распоряжении.

Короче, все шло прекрасно. Семен Наумович делал на строительстве неплохие гешефты. Деньги хранились в огромной бельевой корзине, что стояла в углу ванной комнаты. Правда, в таких условиях бумажные купюры быстро отсыревали… Поэтому, чтобы уберечься от плесени, приходилось развешивать их, словно носки, на веревках и просушивать, закрепив прищепками. Но тут грянула денежная реформа 1961 года, которая оставила таких подпольных богатеев буквально у разбитого корыта...

Синявский стойко пережил и этот удар. Развил бешеную деловую активность — и постепенно корзина стала опять пополняться, только уже не купюрами, а золотом. И два года семья жила безмятежно... Но 18 июня 1963 года Илья посреди рабочего дня примчался на такси к брату, чтобы сообщить крайне неприятные новости. На радио поступило письмо прораба стройтреста Василькова, который просил принять меры к своему руководству. На шести тетрадных страницах правдолюбец раскрывал механизмы расхищения социалистической собственности.

И ладно бы только на радио — Илья Наумович исхитрился бы оставить письмо без разбирательства! Но в жалобе Василькова указывалось, что копии отправлены в горком, обком, прокуратуру, министерство — и так далее, чуть ли не включая Верховный Совет…

За три оставшихся до обыска дня Синявский успел многое. Сберкнижки были аннулированы. Чемоданы с отрезами дефицитных тканей, ковры и хрусталь развезены по друзьям. А золото спрятано у Ильи Наумовича. Да и кому еще можно было доверить картонную коробку, где были уложены плотными слоями кольца, серьги, кулоны, браслеты и часики из вечного металла?

БРАК ПО БУХГАЛТЕРСКОМУ РАСЧЕТУ

Все оказалось не так плохо. Известный адвокат честно отработал полуторатысячный гонорар. Судили Семена Наумовича за халатное отношение к должностным обязанностям, что предусматривало значительно менее суровое наказание.

Синявский получил два с половиной года «химии» — принудительных работ на стройках народного хозяйства. Попал в Карелию и вскоре был назначен прорабом. Жил не за тюремной решеткой, а в специальном домике, куда Екатерина Кирилловна приезжала пару раз в месяц.

Во время одного из свиданий Семен Наумович сказал жене: «Срочно записывайся на бухгалтерские курсы!» Она сначала очень расстроилась. Но потом поняла: муж знает, что делает.

Вернувшись домой с прекрасной характеристикой, Синявский побегал какое-то время в начальниках участка, но спустя несколько лет очутился в кресле руководителя стройуправления. Эта должность предоставляла простор для деятельности — особенно если иметь надежного главного бухгалтера. А с этим как раз все было в порядке. У Екатерины Кирилловны на шестом десятке открылись недюжинные бухгалтерские дарования. Так, чтобы избежать появления второго прораба Василькова, она регулярно стала выдавать сотрудникам беспроцентные ссуды. Вернее, процентом с этих ссуд становилась определенная зависимость должников...

ЗА ПОБЕДУ НАД ТАМОЖНЕЙ ГЕРМАНИИ!

Дом Синявских был, что называется, полная чаша. В гостиной — телевизор «Рекорд» и пианино. За стеклами серванта — хрусталь. В каждой комнате — ковры, югославская мебель, собрания сочинений с золотым тиснением. В будние дни супруги дома только завтракали, обедали и ужинали в дорогих ресторанах, предпочитая «Метрополь». Выпивали для аппетиту 150 «Столичной», кушали рублей на 70–80 (средняя зарплата ИТР в те годы) и ехали домой.

По выходным Екатерина Кирилловна принимала гостей — начальника городских билетных касс, директора овощебазы, чиновника, ответственного за просмотры заграничных кинокартин, заведующего рыбным отделом «Елисеевского».

В 1978 году Семен Наумович вышел на пенсию. Вместе с ним уволилась из СМУ и супруга. Обоим предстояла вполне приятная старость. Но в 87-м Синявский начал покашливать. Пошел по врачам и, узнав страшный диагноз, серьезно задумался. Теперь, когда ему осталось жить считаные месяцы, надо было успеть сделать все возможное для семьи…

Дети и жена, которым он не стал объяснять, с чего вдруг спешно засобирался в Германию, согласились ехать сразу. А единственная проблема — как провезти золото через границу — была решена, когда старинный друг Яшка подсказал наштамповать из браслетов и колец заколок-невидимок.

В общем, уезжал Семен Наумович с легким сердцем...

Он умер в ноябре 88-го, пролежав три недели в лейпцигской больнице. Екатерина Кирилловна, уйдя в тамошний дом престарелых, жила до самого конца на всем готовом. А ее сыновья и дочь, не нашедшие своего места на свободном Западе, и сегодня существуют на пособие. Время от времени продают золотые невидимки, которые мать, овдовев, сразу поделила между детьми поровну. Немцы-ювелиры, которым они приносят на продажу драгоценные заколки, как правило, не удивляются. Мало ли на что способны эти постсоветские...