Всколыхнувшие Россию 30 лет назад, в октябре 1993 года, трагические события имели долгую и достаточно запутанную преамбулу. 25 апреля того года состоялся затеянный почувствовавшим назревающее недовольство народа президентом Ельциным всенародный референдум. В памяти народной остался во многом благодаря слогану, изобретенному специально для этого мероприятия: «Да-да-нет-да».

ВОПРОСЫ С ГОТОВЫМИ ОТВЕТАМИ

Именно так должен был, по мнению президента, ответить электорат (этим вошедшим в моду импортным словечком стали обозначить народ) на четыре вопроса:

1. Доверяете ли вы президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину?
2. Одобряете ли вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом?
3. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов президента?
4. Считаете ли вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов РФ?

Результаты оказались таковы: президенту отказали в доверии 39% опрошенных, его социально-экономическую политику одобрили 53%. Досрочных выборов президента потребовали 32%, в то время 30% не пожелали этого. Более определенно проголосовали за переизбрание депутатов: 43% – за, при 19% – против. Более трети избирателей референдум проигнорировали.

Несмотря на такое волеизъявление народа по 4-му пункту, никаких досрочных выборов не случилось. Но противостояние ветвей власти (президента и парламента) началось. Далее оно только набирало силу.

В тщетной попытке обуздать инфляцию правительство проводит денежную реформу (вопреки своим обещания воздержаться от каких-либо серьезных реформ). Народ в очередной раз почувствовал себя обманутым.

Все эти деяния, лишь сопутствующие обнищанию простых россиян, вершились на фоне противостояния двух основных (законодательной и исполнительной) ветвей власти. Третья ветвь – судебная – никак себя при этом не проявляла. «Четвертая власть» – пресса, хоть и шумела на разные лады предостаточно, реально ни на что не влияла. Противоборствующие стороны отвергали возможность компромисса, а страна скатывалась к хаосу.

21 сентября Ельцин обращается к народу через телевидение и одновременно подписывает ставший знаменитым указ № 1400 о роспуске Верховного Совета (ВС) и собравшегося в Белом доме Съезда народных депутатов.

ВС отвечает на это мгновенно принятым законом о прекращении полномочий президента Ельцина и назначении вице-президента Александра Руцкого исполняющим обязанности президента. Также Президиум постановил, что Указ № 1400 не подлежит исполнению. Этим же постановлением 22 сентября созывалась внеочередная сессия Верховного Совета с повесткой дня «О государственном перевороте в Российской Федерации». Собранный в экстренном порядке Конституционный суд вынес заключение, что Указ № 1400 не соответствуют Конституции РФ и служит основанием для отрешения президента Ельцина от должности или приведения в действие иных специальных механизмов его ответственности.

После этого все депутаты, собравшиеся в Белом доме, решают не покидать его до победного конца. Далее события развиваются не по дням, а по часам.

У Белого дома (официально – Дом Советов) начали собираться люди, возник стихийный митинг. По аналогии с еще не забытыми связанными с ГКЧП событиями августа 1991 года начали возводить вокруг Белого дома ограждения. Сотрудниками правоохранительных органов были блокированы Парламентский центр на Цветном бульваре и гараж Верховного Совета на Звенигородском шоссе. Также была отключена автоматическая междугородная связь Дома Советов.

В ночь на 24 сентября проходящий в Белом доме Съезд народных депутатов принял постановление, в котором действия Ельцина оценивались как государственный переворот, все правовые акты, подписанные им, начиная с 20 часов 21 сентября признавались незаконными и не подлежащими исполнению на всей территории РФ. В соответствии с решением съезда прокурор Виктор Илюхин вынес постановление о возбуждении уголовного дела в отношении Бориса Ельцина и других должностных лиц, предпринявших конкретные действия по прекращению деятельности Съезда народных депутатов, Верховного Совета и законно избранных судебных органов. После этого начиная с 24 сентября силами, поддерживающими президента, устанавливается полная блокада Белого дома, который отключается от всех видов связи, электроэнергии и водопровода.

Московские городские власти также не имели единой позиции: правительство Москвы во главе с мэром Юрием Лужковым поддержали президента, в то время как Моссовет счел его действия антиконституционными, а указ №1400 – не имеющим юридической силы и не подлежащим исполнению.

30 сентября посредником между враждующими сторонами пытается стать патриарх Алексий. В Свято-Даниловском монастыре проходят ничем не закончившиеся переговоры, после чего патриарх грозит предать анафеме первого сделавшего хоть один выстрел. Вскоре станет ясно, что патриаршая угроза не возымела действия ни на одну из сторон конфликта.

ШТУРМ

Далее все шло по нарастающей: 3 октября в Москве массовые волнения, первые выстрелы и первые жертвы. Сторонники ВС захватывают московскую мэрию. Затем, вероятно воодушевленные успехом, они во главе с генералом Альбертом Макашовым отправляются в Останкино для захвата телецентра, находящегося под охраной спецназа и нескольких бронетранспортеров. После того как штурмующие центр попытались прорваться внутрь, по ним и окружающей здание толпе, в которой было и немало журналистов, был открыт огонь. Это привело к гибели (по официальным данным) не менее 46 человек, в том числе нескольких журналистов. Одним из первых был убит оператор германской телекомпании ARD Рори Пек.

3 октября – воскресенье, президент на даче, но в середине дня он на вертолете прибывает в Кремль и немедленно подписывает указ о введении в Москве чрезвычайного положения.

В ночь на 4 октября Ельцин, перебравшись в Министерство обороны, отдает приказ о штурме Белого дома. В 4 часа ночи в город входят 10 танков Кантемировской дивизии. Помимо них к штурму готовятся 1700 человек личного состава, более сотни бронетранспортеров (БТР) и боевых машин пехоты (БМП). С рассветом 4 октября войска подтягиваются к Белому дому.

Примерно в полдень танки с Калининского (ныне Новоарбатского) моста стреляют по верхним этажам Белого дома, на первых этажах которого продолжается работа Верховного Совета. Помимо депутатов в задании находится множество военных и гражданских лиц, вставших на сторону ВС. Возглавляют оборону вице-президент Александр Руцкой и глава ВС Руслан Хасбулатов. В обстреле участвовали 6 танков Т-80 (калибр орудий 125 мм), каждый из которых выстрелил дважды – итого 12 снарядов достигли цели (действительно, промахнуться в этой ситуации было трудно).

Где-то в середине дня 4 октября защитники Белого дома и депутаты покидают его и складывают оружие.

В ходе событий 3–4 октября, по официальным данным, погибло 158 человек (в том числе непосредственно при штурме Белого дома – 124), еще 423 человека ранены. Судя по результатам независимых расследований, эти цифры чуть ли не на порядок больше. По мнению автора, проведшего эти дни в Москве, как и многих близко знакомых ему москвичей, последнее ближе к реальности.

ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА

Так вышло, что автору статьи довелось провести в Москве эти три черных дня. Вот как это было.

Утром в понедельник 4 октября 1993 года я прибыл на Ленинградский вокзал Москвы – предстояла командировка в подмосковный Подольск. Поэтому в город не выбирался – метро «Комсомольская» – «Курская», далее электричка. К началу рабочего дня я уже входил в отдел Подольского КБ. То, что увидел, шокировало: ни один человек не работал, все столпились перед телевизором, из которого неслись какие-то вопли, а на экране бушевали толпы. Оказывается, в Москве уже вторые сутки идет противостояние сторонников Ельцина, с одной стороны, и ВС России, с другой, причем настолько бурное, что Белый дом оцеплен, а на московских улицах войска с бронетехникой, кое-где идет спорадическая перестрелка. «В общем, – сказали мне, – никакой работы сегодня не будет. Приезжай завтра». И я двинул обратно в столицу.

С Курского вокзала хотел добраться на метро в Кунцево к друзьям. Но на станции «Киевская», где мне следовало пересесть на Филёвскую линию, выяснилось, что последняя закрыта. Всем предлагалось покинуть метро и подняться к Киевскому вокзалу, откуда будет организовано автобусное движение вдоль закрытой линии. Выйдя на площадь, я оказался у Бородинского моста, с которого прекрасно просматривался Белый дом и Калининский мост перед ним. С той стороны слышались выстрелы и, несмотря на ясную солнечную погоду, были заметны трассирующие автоматные очереди. Но все это было вдалеке – у Калининского моста. А на обращенной в том направлении стороне моста Бородинского собирался народ. Это напоминало то, как в Питере перед салютами люди занимают места на невских мостах. Но настроение чувствовалось не праздничное. Тем временем на Калининский мост напротив Белого дома выползли несколько танков весьма серьезного вида. Головной танк начал медленно задирать направленный в сторону Белого дома ствол орудия. Затем последовала короткая пауза. Я (вероятно, как и многие вокруг) подумал: «Ну не станет же он стрелять по зданию, набитому людьми, вероятно, просто психическая атака». Но в этот момент из ствола танкового орудия вырвалось пламя, танк содрогнулся, раздался грохот. «Холостым», – подумал я, но ошибся – с верхних этажей Белого дома брызнули осколки стекла и чего-то еще, а затем из окон вырвалось такое пламя, будто здание было заполнено сухой соломой. За этим последовало еще несколько выстрелов из танковых орудий. Пожар молниеносно распространялся вдоль верхних этажей – из одного за другим окон вырывались мощные языки огня. Стреляли только по верхним этажам – как бы устрашающе «поверх голов».

На Бородинском мосту вокруг меня после первого выстрела сначала установилась жуткая тишина, – наверное, людям трудно было поверить глазам своим. И действительно, не часто танки бьют по парламенту собственной страны – не рейхстаг все же. Потом рядом что-то закричали, зааплодировали (опять напомнило праздничные салюты), но тут же смолкли. А здесь у Киевского вокзала из подземных выходов метро появились люди в телогрейках и касках, вооруженные автоматами. Они оттеснили продолжавший еще толпиться на Бородинском мосту народ к вокзалу, куда один за другим подходили пустые автобусы. На одном из них я и уехал в Кунцево, где был принят на ночлег друзьями. Был рабочий день, но вся семья оставалась дома. Люди как-то обреченно смотрели в телевизор.

День 5 октября начался ярким солнечным утром. Филевская линия уже работала, и я на метро отправился на Курский вокзал, чтобы двинуться в Подольск. В вагоне было совсем немного пассажиров. Когда после «Киевской» поезд вышел из туннеля и, заметно сбавив скорость, двигался по метромосту над рекой, слева из окон вагона открылась на фоне безоблачного синего неба панорама Белого дома. Белым он оставался лишь в своей нижней части, черная верхняя часть фасада выглядела довольно зловеще. Пока поезд не нырнул снова в туннель, люди в полной тишине взирали на эту мрачную картину.

«ВХОД – РУБЛЬ, ВЫХОД – ДВА», ИЛИ КАК ПОКИНУТЬ СТОЛИЦУ

Однако мои командировочные злоключения еще не закончились. Предстояло думать, как теперь покинуть столицу, в которую я без проблем прибыл всего два дня назад. В Подольске от местных товарищей я узнал: в Москве до 10 октября введено чрезвычайное положение, комендантский час, находиться на улицах с 22 до 5 часов утра строго запрещено. Везде патрули. Якобы ведутся поиски и отлов защитников Белого дома, не захваченных накануне в ходе штурма.

В этой ситуации у меня возникала проблема: дело в том, что 7 октября моя командировка должна была продолжиться уже в Севастополе, и в кармане у меня лежал билет на поезд, уходящий туда с Курского вокзала 6 октября в час с чем-то ночи. Возвращаться в Кунцево не было смысла: добраться оттуда в полночь с учетом комендантского часа на вокзал будет сложно. Поговорив со знакомыми москвичами, живущими поблизости от метро «Новослободская» (всего три остановки по кольцевой линии до «Курской»), договорился поехать к ним, чтобы вместе решать, как мне выбраться из мятежной столицы. Ехать на вокзал заранее (до начала комендантского часа), чтобы сидеть там часа 3–4 (если не более), не хотелось. К тому же поговаривали, будто в связи с тем, что Москва прекратила прием многих поездов, на железных дорогах вокруг нее царит хаос.

Вторую половину дня я провел у друзей. Посовещавшись, решили, что ближе к полночи я покину их и переулками и дворами двинусь к метро «Новослободская». Так и сделали. На своем пути к метро я не встретил ни одного человека, ни одного движущегося авто. Удачно вышел к улице Новослободской прямо напротив станции метро, оставалось ее перейти и юркнуть на станцию. Пересечь эту широкую улицу можно было по подземному переходу, но, памятуя об автоматчиках из подземки у Киевского вокзала, я решил форсировать улицу поверху. Когда уже был на противоположном тротуаре, оглянулся и увидел устремившуюся ко мне здоровую овчарку и держащего ее на поводке «ватника» в каске и еще пару автоматчиков. Все они выскочили из подземки, в которую тут же препроводили меня. Внизу сидел офицер, потребовавший объяснений в связи с нарушением комендантского часа. Пришлось предъявить все мои командировочные бумаги и билет в Севастополь, продемонстрировать содержимое дорожной сумки.

Без ложной скромности я рассказывал офицеру, насколько важен для обороноспособности страны мой визит в Севастополь. Не знаю, принимал ли он это всерьез, но, так или иначе, он приказал солдату свести меня в метро и проследить, чтобы я сел там в поезд (кстати, на сегодня последний), что и было сделано. В абсолютно пустом вагоне метро я добрался до Курского вокзала. Пробыл здесь безвылазно до задержанного примерно на час отправления своего поезда.

В начале дня 7 октября я был в Севастополе, а еще через три дня самолетом без приключений вернулся в Ленинград. Так благополучно закончилась эта непродолжительная командировка, оставшаяся в памяти навсегда.