Как правило, рядовые «бойцы незримого фронта» — связники, радисты, курьеры — находились в тени колоритных фигур своих кураторов: организаторов разведки, резидентов, крупных агентов... Но без этих неприметных, ежечасно подвергавшихся немалой опасности людей не могла бы эффективно функционировать ни одна агентурная сеть. Не зря же многие легендарные асы шпионажа со знанием дела утверждали, что порой не так сложно добыть секретную информацию, как передать ее по назначению.

Немецкий антифашист Иоганн Венцель («Герман», «Профессор»), выходец из простой рабочей семьи, родившийся в марте 1902 года в Нидау, близ Данцига, в течение восьми лет выполнял задания советской военной разведки в различных странах Западной Европы, главным образом обеспечивая бесперебойную радиосвязь наших резидентур с Москвой. Последний адрес его нелегальной работы — Брюссель, Бельгия.

Непростая судьба радиста Венцеля могла бы стать сюжетом для увлекательного шпионского романа.

В 1920 году молодой Иоганн, в чьем паспорте значилась его рабочая должность — ученик слесаря, переехал в поисках лучшей доли в Рурскую область — наиболее экономически развитый район Германии, которая только-только приходила в себя после Первой мировой войны.

Обосновался в Эссене. Сначала работал на угольных шахтах, затем на заводах Круппа. В этом промышленном крае значительным влиянием пользовались коммунисты.

Вот и молодой Венцель ступил на политическую стезю, влившись в ряды германского комсомола, а затем и компартии страны.

Обладая хорошими физическими данными, он быстро выдвинулся в активисты Красного спортивного движения Рурской области. Иоганн не только грамотно организовывал различные мероприятия, но и сам тренировался вместе со своими подопечными, поддерживая стабильную спортивную форму. Пройдет два десятка лет, и эти навыки помогут ему выскользнуть из опасной ловушки. Однако не будем опережать события.

В 1925 году Венцель переехал в Берлин, где продолжил партийную работу сначала в Союзе красных фронтовиков, затем в качестве сотрудника Антивоенного отдела КПГ (АМ), позднее в отделении по связям с предприятиями (ББ), которое фактически занималось промышленным шпионажем в пользу Советского Союза.

Через пять лет по решению ЦК КПГ Иоганна направили в Москву для учебы на военно-политических курсах Коминтерна.

В спецшколе преподавалась, в частности, техника конспирации. Курсантов учили правильно собирать информацию, вербовать информаторов и руководить ими, а также устанавливать и налаживать системы связи.

Уроки русского языка вела «товарищ Мария» — будущий полковник ГРУ Мария Полякова.

Вскоре Венцель довольно бегло изъяснялся по-русски, проявив несомненные способности полиглота. Еще раньше, до поездки, он овладел французским и испанским.

Предполагалось, что боевые специалисты такого профиля могут потребоваться руководству КПГ ввиду приближавшихся выборов в Рейхстаг. Однако на них победили нацисты, и Венцель, вернувшийся к тому времени на родину, был вынужден перейти на нелегальное положение.

В 1934 году уже давно приглядывавшиеся к нему наши разведчики-нелегалы «Оскар» и «Бруно» предложили Иоганну работать на советскую военную разведку — разведупр РККА. В интересах дела ему пришлось прервать все связи с недавними товарищами по партийной борьбе. Назначенный руководителем подпольной группы, действовавшей на заводах Рура, «Макс» (таков был первый псевдоним Венцеля) передавал в Центр данные о новых образцах оружия, запланированных разработках, технологиях производства...

В начале 1936 года его неожиданно вызвали в Москву и направили на курсы радистов.

Программа обучения предусматривала не только умение уверенно работать на ключе. Курсантов спецшколы, расположенной в окрестностях столицы, учили конструировать и использовать самодельные приемники и передающие устройства, владеть правилами конспирации при маскировке радиостанций, умению засекать вражеские пеленгаторы, прослушивать станции противника и многому другому.

Курсанты занимались группами, состав которых не превышал десяти человек, все они знали друг друга только под вымышленными именами.

Видимо, успехи Иоганна в освоении тонкостей радиодела оказались столь впечатляющими, что его после завершения шестимесячной программы прикрепили к группе из семи курсантов уже в качестве наставника.

В начале 1937 года Венцель, получивший псевдоним «Герман», выехал в Голландию, где ему поручалось легализоваться, как гражданину Данцига, после чего создать подпольную радиоточку на случай войны.

Однако с легализацией возникли серьезные проблемы.

«Герман» рассчитывал посоветоваться с «Оскаром» либо с «Бруно», но они почему-то перестали приходить на конспиративные встречи. В поисках контактов Иоганн кружным путем выехал в ноябре в Прагу, решив обратиться за помощью к военному атташе советского посольства в Чехословакии, о котором ему говорил в свое время «Оскар».

Но и атташе не оказалось на месте (Венцель не мог знать, что военный атташе в ЧСР Шнитман, как, впрочем, и «Бруно», и «Оскар», были отозваны в Москву и арестованы, а позднее расстреляны).

Но Прага все же помогла ему связаться с Центром.

В Москве, где Венцель оказался в январе-феврале 1938 года, пришли к выводу, что в условиях активизации деятельности нацистских спецслужб его легализация в Голландии и Бельгии невозможна. Работать предстояло исключительно в условиях конспирации, передавая на первых порах полученные сведения через агента советской разведки «Марту», которая заменила «Оскара».

Летом 1938 года Венцель встретился в Брюсселе с военным атташе советского посольства «Жаном». Эти контакты постепенно стали регулярными и происходили дважды в месяц в одном из парков бельгийской столицы. «Жан» передавал «Герману» новые задания, а также инструкции от «Марты», нацеливая своего собеседника на практический результат.

В скором времени Венцель с согласия своего куратора восстановил старые связи с немецким эмигрантом Феликсом, владельцем ателье по изготовлению абажуров на шоссе де Гент в Брюсселе. В укромных уголках его заведения Венцель разместил три резервные радиостанции, здесь же хранил радиодетали и запчасти, которые он приобретал впрок по различным каналам на валюту, получаемую из Центра. При этом сам Иоганн находился в Бельгии на положении эмигранта, имея на руках бельгийское полицейское временное предписание на проживание в пансионате «Персиваль» в Остенде, выданное ему по фальшивому голландскому паспорту на имя Петерсена. Владелец пансионата и его жена считали своего постояльца немецким беженцем, скрывавшимся от нацистов, и не удивлялись тому, что после случавшихся отлучек он поселялся у них уже под новым именем.

Так или иначе, «Герман» нашел временное убежище в тихом уголке Бельгии.

Летом 1939 года в Брюсселе, при посредничестве «Жана», состоялась первая встреча Венцеля с советским разведчиком «Бордо» (капитан Константин Ефремов, он же «Паскаль»), который должен был стать его новым резидентом. Сам «Бордо» обосновался в бельгийской столице под видом финского студента, слушателя местного университета. Впоследствии их встречи происходили на различных конспиративных квартирах в Брюсселе.

«Бордо» познакомил Венцеля со своей радисткой Жерменой Шнайдер, которая из-за слабой подготовки с трудом справлялась со своими обязанностями, и оборудовать самостоятельно на должном уровне радиоточку ей так и не удалось. В итоге именно Венцель установил связь группы «Бордо» с Москвой и вскоре стал ее основным радистом. С Центром он выходил на связь по особому цифровому шифру, ключа к которому, естественно, не знал. При этом он помогал Шнайдер, ставшей его ученицей, восполнить пробелы в ее скромных познаниях в радиоделе. Она все увереннее работала на рации, хотя и делала это, с точки зрения «Германа», довольно медленно.

В этот же период они вместе подыскивали в Брюсселе квартиры для размещения в них радиопередатчиков, чтобы иметь возможность чаще выходить на связь с Центром с новых радиоточек.

Всего для группы «Бордо» Венцель оборудовал три основные и две запасные радиостанции, испытав каждую в работе. Основные станции находились в квартирах родственников и знакомых семьи Шнайдеров в Брюсселе.

Немаловажно, что все рации находились в разных районах города. Одну из них разместили на шоссе Клостерштрассе, вторую — в северо-западной части центра Брюсселя, на чердаке дома Янсена, шурина брата Жермены, третью — в юго-восточной части города, на квартире испытанного бельгийского антифашиста.

Каждую из укрытых раций можно было в случае необходимости переместить на квартиру самого Венцеля или семьи Шнайдеров.

После фашистского нападения на СССР советское посольство в оккупированной ранее Бельгии прекратило свою работу, и теперь группа «Бордо» могла связаться с Москвой исключительно при помощи своих нелегальных радиостанций. В этих условиях приходилось доставать (а чаще изготавливать) запасные части для радиоприборов, собирать новые передатчики и оборудовать их всем необходимым. За короткий период Венцель лично собрал четыре радиопередатчика, и каждый потом был пущен в дело. Как вспоминал позднее сам Венцель, эти приборы на две трети ничем не отличались от заводских.

Несмотря на кустарный способ производства, у него не возникало никаких технических трудностей в работе с самодельными передатчиками в процессе радиообмена с Центром. Следует добавить, что источники тока, выпрямители и клавиатуру азбуки Морзе он мастерил сам, что называется, из подручных средств. Вот когда пришло ясное осознание того, насколько полноценным оказался объем знаний, который он получил в московской радиошколе.

Венцель как радист оказался столь надежен, что с определенного момента Центр, нарушая основные заповеди конспирации, начал переориентировать на группу «Бордо» другие наши резидентуры, по разным причинам утратившие связь с Москвой. Работы у «Германа» прибавилось многократно, поскольку дополнительно приходилось передавать в Москву огромный массив шифровок от «Кента» (Гуревича), радист которого «Чарльз» не справлялся с наплывом информации.

Присмотревшись к методам работы «Чарльза» внимательнее, «Герман» посоветовал ему не проводить сеансы связи с одного и того же места на протяжении нескольких часов кряду, чаще менять дислокацию радиоточек, подыскивая для этого новые квартиры.

«Чарльз», человек по натуре легкомысленный, не внял, однако, разумному совету.

«Герман» вынужден был сообщить о своем беспокойстве «Кенту», попросив того не готовить «слишком длинных» донесений.

«Кент» поспешил успокоить добросовестного радиста, сообщив, что у него есть свой человек в германской радиослужбе, и если враг задумает выпустить на улицы города пеленгаторы, то он, «Кент», заблаговременно узнает об этом.

За эти «шапкозакидательские» надежды пришлось расплачиваться очень скоро.

В декабре 1941 года «Чарльз» не явился на условленную встречу. Тем же вечером «Герман» узнал, что «Чарльз» не вышел на связь и с Центром. Исчез куда-то и «Кент».

Стало ясно: произошло что-то неладное.

Худшие опасения подтвердились, когда через пару дней «Бордо» получил из Парижа от «Гранд-шефа» (резидента Леопольда Треппера) сообщение о том, что «Чарльз» арестован. Его радиоточка провалена, но «Кенту» удалось бежать и благополучно добраться до Парижа.

После ареста «Чарльза» Венцель остался фактически единственным в Брюсселе радистом, чья рация не была выслежена германскими фашистами. Весной 1942-го стало ясно, что нацисты развернули широкомасштабную охоту на неуловимых радистов. Повсюду рыскали зондеркоманды. Пеленгаторы были замечены в 200–300метрах от дома Янсена. 30 мая машина-пеленгатор прошла в непосредственной близости от квартиры на Клостерштрассе, откуда в этот момент велась передача.

Пришлось срочно прекратить сеанс связи, а передатчик переводить на квартиру Янсена, над которой, откровенно говоря, тоже сгущались тучи.

«Герман» старался чаще менять квартиры и время передач, которые становились настолько короткими, что пеленгатор не успевал засечь их точные координаты.

Между тем шифровки продолжали поступать, эту информацию ждал Центр, и ее приходилось передавать, рискуя собственной безопасностью. В ночь с 30 июня на 1 июля «Герман» проводил очередной сеанс, передавая в Москву сообщения, полученные накануне от французского курьера, которого привела на конспиративную квартиру Жермена Шнайдер.

Расположившись в мансарде дома Янсена, он уже успел передать 250 групп цифр, когда с улицы послышался подозрительный шум. «Герман» прекратил работу и выключил свет. В этот момент раздались громкие удары во входную дверь, очевидно, в нее колотили прикладами.

Прятать передатчик было уже поздно.

Венцель попытался сжечь бумаги, но и на это не хватало времени. Шаги «охотников» уже гремели на лесенке, ведущей в мансарду. Рассовав по карманам уцелевшие клочки радиограмм, он выбрался на крышу, где порвал бумаги на мелкие кусочки и бросил их в одну из труб.

Затем перебрался на соседнюю крышу, намереваясь спуститься во внутренний двор, где не было немцев, и выйти через черный ход.

Его замысел почти удался, но тут какая-то женщина заметила беглеца из своего окна и громкими криками привлекла к нему внимание преследователей.

Погоня продолжалась еще какое-то время.

Пользуясь темнотой, Иоганн пробрался незамеченным на чердак дома Янсена и притаился в укромном уголке. Но многоопытные «охотники» обнаружили его, вытащили из укрытия, заковали в наручники и доставили в штаб-квартиру германской команды радиопеленгации в Брюсселе.

Гестаповцам не составило труда установить его личность и прежние связи Венцеля по партийной линии. В распоряжении нацистов оказалось и немало улик, захваченных по горячим следам: радиопередатчик, уцелевшие фрагменты шифровок... У гестаповцев созрел план использовать арестованного в радиоигре с его хозяевами. Венцель ясно осознавал почти полную безвыходность своего положения.

Но крохотный шанс на спасение все же оставался.

Постепенно у «Германа» сложился собственный план действий, суть которого сводилась к тому, чтобы согласиться на сотрудничество с немцами, усыпить их бдительность, а затем, дождавшись благоприятного момента, совершить побег, найти оставшихся на свободе соратников и снова включиться в борьбу с нацизмом. Он мог послать в Центр особый сигнал, предупреждавший, что рация работает под контролем. Вместе с тем «ломаться» быстро было нельзя, это могло вызвать подозрение у гестаповцев.

Чтобы нацисты поверили своему пленнику, тот должен был пройти через череду пыток.

На первых допросах, несмотря на предъявленные ему улики, Венцель «ушел в несознанку». Его перевели в концлагерь Бреендонк близ Брюсселя, где действовала профессиональная команда заплечных дел мастеров.

Среди тех, кто «дожимал» Венцеля, были комиссар гестапо Вольф, алкоголик и морфинист, что не мешало ему слыть специалистом по ловле коммунистов; комиссар гестапо из Берлина Герике, игравший в этой команде роль «доброго следователя»; палач и садист эсэсовец Праусс, администратор лагеря. На заключительном этапе к процессу подключился верховный комиссар гестапо Гиринг.

Венцеля подвешивали на вывороченных назад руках, били палками, кнутами и резиновыми дубинками. Особенно болезненными оказались частые удары линейкой и маленькой, толщиной с палец, круглой или четырехугольной палкой позади ушей, по копчику и по сонной артерии. Со знанием дела наносились удары по глазам, печени, в живот…

Наконец Венцель сообщил своим мучителям, что готов на сотрудничество. Похоже, даже Гиринг поверил, что плод созрел. В своих первых радиограммах, переданных в Центр, Венцель объяснил долгое молчание провалом радиоквартиры и длительными поисками подходящей замены, а также сообщил о потере своей связи с «Бордо».

К его удивлению, Центр не воспринял условного сигнала о провале.

Москва по-прежнему считала, что и «Бордо», и «Герман» находятся на свободе, и требовала от них активизировать работу по передаче оперативной информации.

Между тем на одной из прогулок в тюрьме Иоганн увидел своего резидента «Бордо». Значит, ему тоже не удалось скрыться? И тогда Венцель понял, что пришла пора реализовать план побега, пока Гиринг не втянул его в какую-нибудь агентурную комбинацию.

Вечером 18 ноября 1942 года Венцеля привезли на гестаповскую радиоточку, расположенную на улице Авроры, 47.Немцев, как обычно, было четверо: Вольф, его коллега Штуке, рядовой гестаповец и водитель, который, доставив своих пассажиров на место, вернулся в гараж.

Рядовой охранник был новичком. Вместо того чтобы занять пост у двери, он сел в кресло в одном из углов комнаты.

Штуке занялся наладкой аппарата. Похоже, он пребывал в некой рассеянности, поскольку оставил ключ от двери комнаты в замочной скважине.

«Вот он, шанс!» — понял Иоганн.

Заведя с Вольфом отвлеченный разговор, он между тем все ближе перемещался к двери. Затем в какой-то момент бросился к выходу, выхватил ключ из скважины, выскочил на лестничную площадку и запер дверь с обратной стороны. Раздалось несколько пистолетных выстрелов из комнаты, но Венцель уже скатился по лестнице вниз. Лихорадочно открыл засов входной двери и выскочил на улицу, где уже сгустились сумерки.

Ему удалось оторваться на полсотни метров от погони, в которой участвовали двое, в том числе Вольф, паливший из пистолета в воздух и кричавший: «Стража! Стража!» Третий охранник, очевидно, звонил по телефону начальству, прося подкрепления.

Вот когда Венцелю пригодилась его спортивная закалка!

Повернув за очередной угол, он увидел отходивший от остановки трамвай, догнал его и вскочил на подножку.

В кармане у него бренчали припасенные заранее монеты.

Заплатив за билет, он проехал несколько остановок, соскочил на повороте и вскоре благополучно добрался до друзей-антифашистов, которые приютили его на первое время.

Через несколько дней он разыскал жену, которая, как выяснилось, тоже находилась на нелегальном положении.

Вскоре удалось купить вид на жительство (бельгийцы в период оккупации охотно торговали этой «продукцией» из-под полы). В конце февраля 1943-го Венцель привел в порядок одну из резервных раций, но выйти самостоятельно на связь с Центром так и не удалось.

Провалились все попытки установить контакт с каким-либо антифашистским движением. В ту пору всякий человек, побывавший в лапах гестапо и сумевший вырваться на свободу, однозначно воспринимался как провокатор, своего рода засланный казачок.

В октябре 1944 года Венцель явился к представителю советского посольства, прибывшего из Парижа в освобожденный союзниками Брюссель. В январе 1945-го добровольно отправился в Париж, откуда был доставлен в Москву под видом репатриируемого советского гражданина. Был репрессирован, с 1946 по 1955 год находился в заключении. Потом вернулся в ГДР.

В ноябре 1967 года в Берлине состоялся допрос Иоганна Венцеля, на котором он подробно рассказал о своем сотрудничестве с советской разведкой.

В документе, который предназначался для внутреннего пользования, Венцель выразил надежду, что его показания помогут осветить ряд интересных вопросов деятельности во Франции, Бельгии и Берлине групп сопротивления фашизму. Он также отметил, что протокол допроса составлен на основании его слов и не содержит никаких искажений.

В феврале 1969 года немецкий антифашист Иоганн Венцель скончался в Берлине в возрасте 66 лет.