Едва было объявлено о назначении графа Лорис-Меликова главой Верховной распорядительной комиссии, созданной для охранения «государственного порядка и общественного спокойствия», как «Народная воля» приступила к подготовке покушения на царского «сатрапа». Однако довольно скоро революционеры отказались от своего замысла, прогнозируя однозначно негативную реакцию общества на устранение высокопоставленного сановника, получившего реноме «прогрессиста».

«ДИКТАТОР СЕРДЦА»

И в самом деле, Лорис-Меликов, которого известный публицист и издатель Михаил Катков назвал «диктатором сердца», провозгласил целый ряд либеральных мер, возбудивших у «передовой общественности» надежду на движение в сторону конституционной монархии. Однако, наряду с организованным подпольем, в империи расплодилось немало «героев-одиночек», в чьих горячих головах вызревали фантасмагорические планы борьбы за «народное счастье».

Одним из таких «мстителей» стал Ипполит Млодецкий, молодой крещеный еврей из Минской губернии. 20 февраля 1880 года он подстерег Лорис-Меликова у подъезда канцелярии Министерства внутренних дел и выстрелил в него практически в упор, но все равно промахнулся.

Следствие продолжалось один день, суд тоже был скорым, и уже 22 февраля незадачливого стрелка повесили на Семеновском плацу в присутствии 60-тысячной толпы.

Публичные казни в Российской империи стали к тому времени редкостью. Ожидалось, что Млодецкого помилуют, благо акт покушения завершился без жертв. Но, как выяснилось уже позднее, именно «диктатор сердца» настоял на том, чтобы террориста казнили в течение 24 часов.

Несмотря на этот досадный эпизод, первые шаги Лорис-Меликова в качестве сановника с диктаторскими полномочиями импонировали либеральной оппозиции. Граф устранил из правительства наиболее одиозных личностей, в частности, нелюбимого всеми министра просвещения Дмитрия Андреевича Толстого, привлек к работе молодых, энергичных администраторов, встречался с редакторами ведущих журналов и газет, заявлял о своей готовности перейти от диктата к диалогу, обещал и впредь проводить курс реформ.

26 июля 1880 года Лорис-Меликов сделал и вовсе неожиданный ход. Отметив в своем всеподданнейшем докладе императору «некоторые благоприятные признаки, свидетельствующие о заметном успокоении умов», он сообщал, что отказывается от диктаторских полномочий, и просил ликвидировать Верховную распорядительную комиссию, равно как и Третье отделение, а все жандармско-полицейские функции сконцентрировать в каком-либо одном ведомстве.

Император доклад одобрил, и уже в начале августа функции политического сыска перешли к Департаменту государственной полиции – новому учреждению в составе Министерства внутренних дел, возглавил которое, разумеется, Лорис-Меликов, сохранивший за собой пост шефа Отделения корпуса жандармов.

Товарищем министра назначили Петра Александровича Черевина. Изящно избавившись от сомнительной чести именоваться диктатором, пусть даже и «сердца», Лорис-Меликов сохранил в своих руках все рычаги власти, оставаясь самым близким к императору сановником. В этот период агенты реорганизованного МВД плотно обложили руководящее ядро «Народной воли».

Арестованный член исполнительного комитета Григорий Гольденберг в конечном итоге начал сотрудничать со следствием, выдав практически всю народовольческую элиту. Аресты активистов подполья следовали один за другим.

27 февраля был задержан один из создателей и руководителей «Народной воли» Андрей Желябов. Буквально накануне 1 марта Александр II говорил в узком кругу: «Поздравьте меня вдвойне: Лорис мне возвестил, что последний заговорщик схвачен и что травить меня уже не будут!»

ДВЕ БОМБЫ ДЛЯ ИМПЕРАТОРА

О событиях 1 марта 1881 года в Петербурге, когда на набережной Екатерининского канала был смертельно ранен Александр II, написано немало. Отметим лишь то обстоятельство, что после взрыва бомбы, брошенной народовольцем Рысаковым под императорскую карету, Александр II практически не пострадал.

Он вышел из кареты, осмотрелся, затем подошел к схваченному охраной террористу. Взглянув тому в лицо, царь бросил: «Хорош!», после чего, подчиняясь уговорам сопровождающих лиц, направился к саням. Вся охрана императора состояла в тот день из шести конных терских казаков, еще одного их сослуживца, сидевшего рядом с кучером, а также трех полицейских во главе с полицмейстером Дворжицким, которые следовали за каретой в санях. Вдобавок к месту происшествия вскоре подоспел караул от 8-го флотского экипажа, возвращавшийся с развода.

Однако полицмейстер почему-то не позаботился о том, чтобы выставить оцепление. Его действия свелись, по сути, к уговорам царя пересесть в сани, поскольку карета была повреждена. В возникшей суматохе никто не обратил внимания на молодого человека, который словно бы безучастно стоял в стороне.

Это был студент Технологического института Игнатий Гриневицкий, второй бомбометатель. В следующую минуту он бросился вперед и метнул бомбу под ноги императору. Раздался сильный взрыв. У царя были раздроблены обе ноги ниже колен.

Еще находясь в сознании, Александр II повелел отвезти его в Зимний дворец, где в 3 часа 35 минут пополудни скончался. Над Зимним дворцом был приспущен черно-желтый императорский штандарт. Одновременно с императором умер от полученных ран его убийца Гриневицкий, доставленный в тюремный госпиталь. Правительство пребывало в смятении. Повсюду мерещился призрак неуловимых заговорщиков, свободно проникавших сквозь все полицейские кордоны.

Вступивший на престол Александр III фактически бежал в Гатчинский дворец, сделав его своей главной резиденцией и отложив на два года церемонию коронации. Страх, охвативший в те дни императора, диктовался не столько опасениями за собственную жизнь (свою личную храбрость Александр Александрович доказал в годы войны на Балканах, и докажет еще не раз), сколько тревогой за судьбу империи, в случае если бы террористам удалось убить двух российских монархов подряд.

После событий 1 марта охрана царской персоны становилась задачей первостепенной государственной важности. По многим причинам Александр III не мог доверить вопросы своей безопасности Лорис-Меликову, несмотря даже на то, что уже к 17 марта все участники цареубийства были арестованы полицией, а 3 апреля казнены по приговору суда.

«Диктатор сердца» сам подал в отставку, которая была принята.

Что касается генерала Черевина, то он не только сохранил свой пост, но и стал, наряду с жандармским офицером Евгением Никифоровичем Ширинкиным, одним из основных разработчиков «Положения о чрезвычайной охране», принятого в августе того же, 1881 года.

СЕКРЕТНАЯ ЧАСТЬ

Авторы проекта указывали, что весь прежний опыт по части охраны высочайшей особы оказался неудовлетворительным. Основные недостатки существовавшей системы они усматривали в малочисленности охраны и ведомственной разобщенности ее отдельных подразделений.

Предлагалось подчинить все эти структуры единому начальнику, наделив его широкими полномочиями. В частности, главный начальник охраны должен был иметь право личного доклада императору и подчиняться по служебной линии только ему. Все ведомства и учреждения империи обязаны были незамедлительно выполнять все требования главного начальника охраны.

Особое внимание уделялось агентурной работе. С этой целью в составе дворцовой полицейской команды создавалась новая структура – Секретная часть. Секретные агенты, внешне ничем не отличавшиеся от обычной публики, должны были дополнить надзор наружной полиции. Одетые в штатское платье, они держали бы во время массовых мероприятий под наблюдением два-три первых ряда подданных, окружавших царя.

Авторы предлагали набирать в Секретную часть людей, которых не знала бы даже полиция. При этом сами агенты должны были знать по фотографиям и рисункам, с одной стороны, революционеров и лиц, находившихся под надзором, а с другой – большую часть высокопоставленных особ.

Состав агентуры делился на два отряда. Сотрудникам первого отряда надлежало выполнять сыскные мероприятия в местах высочайшего присутствия, собирать сведения обо всех лицах, проживающих на территории той или иной царской резиденции и в ее окрестностях, а также о тех, кто посещает этих лиц.

Сыщикам второго отряда предписывалось заниматься личной охраной монарха, вести открытое наружное наблюдение, отслеживать в толпе подозрительных особ. При этом «наблюдатели» использовали метод «цепного хождения», постепенно передвигаясь на близком расстоянии от царя на всем протяжении процессии.

Среди агентуры предусматривалась определенная градация. Старшие секретные агенты действовали под видом дачников либо путешественников, имели право самостоятельно принимать решения. Они могли привлекать для сбора информации персонал гостиниц и ресторанов, а также слуг из частных домов. Младшие секретные агенты играли роль прислуги, дворников, посыльных, швейцаров, лакеев. Секретная агентура имела своих извозчиков, хороших верховых лошадей, была вооружена револьверами и кастетами. Агентам категорически запрещалось «раскрываться», в крайнем случае, им надлежало изображать частных лиц, стремившихся защитить государя на собственный страх и риск. Имелись в «Положении» и другие пункты, которые с небольшими поправками были одобрены императором.

23 сентября 1881 года главным начальником царской охраны был назначен генерал-майор Петр Александрович Черевин. Секретную часть возглавил подполковник Евгений Никифорович Ширинкин.

В скором времени Черевин сам едва не стал жертвой покушения. 3 ноября того же года акцизный чиновник, бывший волонтер в Черногории Н.Санковский явился к нему на прием, сообщив дежурному, что имеет важную информацию, которую может передать только Черевину. Никто даже не подумал обыскать визитера. Санковский выстрелил из револьвера, но промахнулся и был скручен самим Черевиным. В своих мемуарах «Из воспоминаний жандарма» жандармский генерал Новицкий охарактеризовал Черевина как «добрейшего человека и очень умного, пользовавшегося особым доверием и любовью императоров Александра II и Александра III, коими отнюдь не злоупотреблял».

Так или иначе, в скором времени Черевин превратился в одну из ключевых фигур при новом дворе. Под его началом находились: Гвардейский пехотный полк Почетного конвоя; Дворцовая полицейская команда, включавшая Секретную часть во главе с Ширинкиным, и железнодорожная инспекция.

В 1884 году должности начальников Секретной части и Полицейской команды объединили. Руководителем новой структуры – Дворцовой полиции – стал полковник Ширинкин. Ему же подчинили отдельную агентурную команду от Департамента полиции, которая вела перлюстрацию писем, а также ведала регистрацией лиц, приезжавших в царские резиденции вне черты дворцовых зданий. Таким образом, все нити по практической работе, связанной с охраной царя, сосредоточились в руках Ширинкина, которого называли правой рукой Черевина.

ПЕРВЫЙ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНЫЙ БАТАЛЬОН

Начиная с 70-х годов XIX столетия основным средством передвижения российских императоров по стране стали поезда. Возникла необходимость создания в системе царской охраны особого транспортного подразделения. Таковым стал образованный в 1876 году 1-й железнодорожный батальон.

Обслуживание императорских поездов и комплектование железнодорожных бригад велось только из состава нижних чинов этого батальона, в котором по штату числилось свыше 1100 человек.

Вся информация о передвижениях царя была засекречена. На маршрут одновременно выпускали два совершенно одинаковых состава: царский (литер «А») и свитский (литер «Б»), которые при движении периодически менялись местами. Однако собственно железнодорожный путь долгое время не охранялся, что позволило народовольцам 19 ноября 1879 года взорвать фугас под Москвой. Но крушение потерпел не царский, а свитский поезд. Это ЧП показало, что принятых мер безопасности недостаточно.

Уже после гибели Александра II правила для «поездов особой важности» претерпели кардинальные изменения. 11 августа 1881 года была образована железнодорожная инспекция во главе с военным инспектором, которому подчинялся 1-й железнодорожный батальон. В обязанности инспекции входила охрана железнодорожных путей во время следования императорских поездов.

Инспектором и одновременно командиром батальона стал полковник Леонид Альбертов. Он предложил стягивать войска к полотну железной дороги с таким расчетом, чтобы под их контролем находилась каждая сажень пути. Этот проект получил одобрение на высочайшем уровне. Впервые новый метод был опробован во время поездки Александра III в Москву на Промышленную выставку 1882 года. В последующем такой порядок сохранялся вплоть до марта 1917 года.

Но, как оказалось, опасность в поездках могла проистекать не только от злой воли заговорщиков.

17 октября 1888 года царский поезд, на котором августейшая семья возвращалась из Крыма в Петербург, сошел с рельсов у станции Борки под Харьковом. Александр III и члены семьи не пострадали, хотя вагон-столовая, в котором они находились, был полностью разрушен. Царь, отличавшийся богатырским здоровьем, удерживал деформированную крышу на плечах, пока члены семьи выбирались из-под обломков. Все они отделались легкими ушибами, ссадинами и царапинами.

А вот другой вагон, где находилась буфетная прислуга, был смят в гармошку, все его пассажиры убиты наповал. В общей сложности пострадали 68 человек, из них 21 погибли.

Следственная комиссия во главе с сенатором Анатолием Федоровичем Кони сразу же установила, что о террористическом акте не могло быть и речи. Причины крушения заключались в плохом состоянии пути, превышении скорости и перегруженности состава.

Мгновенно распространившиеся по столице слухи виновниками аварии называли Черевина и Ширинкина, которые якобы приказали машинистам держать высокую скорость. Докладывая Александру III о предварительных результатах следствия, Кони упомянул, что надо бы допросить и начальника царской охраны. Император не возражал.

В январе 1889 года вопрос о возможности привлечения к суду Черевина и других лиц из охраны был вынесен на заседание Госсовета. Однако на самом заседании имя Черевина затронули лишь однажды, да и то вскользь. Как всегда, виновными оказались «стрелочники». А в скором времени незавершенное расследование было и вовсе прекращено по высочайшему указанию.

«ВЕРНЫЙ И ЧЕСТНЫЙ ДРУГ»

Должность главного начальника царской охраны Черевин занимал на протяжении почти 15 лет, как никто другой на этом посту. Его положение при дворе всегда оставалось прочным, особенно после того, как в первой половине 80-х годов с революционным народничеством было покончено. Все члены «великого» исполнительного комитета либо отбывали наказание, либо вынуждены были эмигрировать.

Правда, в 1887 году группа петербургских студентов во главе с Александром Ульяновым предприняла отчаянную попытку возобновить террор, но этот замысел закончился арестом заговорщиков. Чума организованного политического террора покинула Россию на два десятилетия. Что же касается маниакальных радикалов-одиночек, то для профессиональной охраны, выпестованной и руководимой Черевиным, они не представляли серьезной опасности.

Впрочем, поскольку сам Черевин постоянно находился «при царе», то постепенно вся ежедневная черновая работа, связанная с охраной августейшей семьи, сосредоточилась в руках полковника Ширинкина. Именно к нему приходили за разъяснениями и указаниями секретные агенты, полицейские и армейские офицеры.

После переезда Александра III в Гатчину, Черевин, естественно, тоже переселился туда, расположившись в небольшой квартире на первом этаже Кухонного корпуса Гатчинского дворца.

Его рабочий кабинет находился рядом с кабинетом царя. Черевин был практически единственным человеком, который имел право войти к императору в кабинет в его рабочие часы без доклада. При этом начальник охраны держал при себе все ключи от шифров, кроме военного и дипломатического.

Привилегированное положение Черевина делало его весьма влиятельной персоной при дворе.

Как писал известный журналист В.Бурцев, «Черевин при Александре III был грозою дворца и никого в грош не ставил».

Его дружбы искали важные чиновники – именитые тузы в надежде, что Черевин «шепнет» нужное словечко государю. Иногда Черевин внимал подобным просьбам, правда, сам же написал позднее, что не имел возможности «говорить с государем, когда и о чем захочется», ведь Александр III отлично понимал, от кого могут исходить подобного рода ходатайства.

Черевин, надо заметить, обладал острым языком, и многие из придворных опасались стать объектом его насмешек. Его отзыв о министре внутренних дел Иване Николаевиче Дурново – «глуп во весь рост» – мгновенно разошелся по всему Петербургу.

Независимое поведение Черевина породило массу завистников и врагов, мечтавших свалить его с должности, притом что за генералом водился весьма распространенный грешок – тяга к горячительным напиткам, к которым он пристрастился еще в период Кавказской войны. Если называть вещи своими именами, то начальник царской охраны находился «подшофе» уже с утра.

Ходил даже такой анекдот. Государь встретил совсем пьяного Черевина утром в Ливадийском саду. «Где это ты так рано успел?» – удивился государь. «Везде, ваше величество», – был ответ.

Один из врагов Черевина, обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев, заявил в своем кругу после крушения царского поезда: «…главным виновником все же является охрана с пьяным Черевиным во главе, который требует беспрекословного исполнения своих приказаний».

Витте писал, что Черевин «был очень склонен к употреблению спиртных напитков, но к Черевину, как Император Александр III, так и Императрица Мария Федоровна, относились очень благосклонно».

Александр III, прекрасно зная о пагубной привычке своего начальника охраны, прощал ему эту слабость за его обязательность, преданность и правдивость. Опять же, ходили слухи, что император и его главный охранник иной раз на рыбалке вместе распивали бутылочку. Так или иначе, при Александре III положение Черевина при дворе оставалось незыблемо прочным.

Императора всегда коробило само слово «охрана». За полгода до смерти по его инициативе должность «Главного начальника охраны Его Величества» получила новое название: «Дежурный при Его Величестве Генерал».

При этом в Канцелярию Дежурного Генерала добавили штатную должность журналиста, который отвечал за «связи с общественностью». Им стал секретный агент Дворцовой полиции Ю. Павиланис.

После смерти в 1894 году Александра III молодой царь Николай II оставил на своих постах всех министров отца. Прежняя должность сохранилась и за Черевиным. Последним крупным мероприятием Черевина стала подготовка к коронации Николая II. В декабре 1895 года Черевин выезжал в Москву, где провел совещание руководителей всех подразделений, отвечавших за безопасность царя. Кроме того, он лично осмотрел здания, задействованные в церемонии коронации, а также утвердил положение о форме и порядке раздачи специальных билетов на трибуны. Вернувшись в столицу, он подготовил распоряжение о возложении на Дворцовую полицию обязанностей по обеспечению высших лиц империи телефонной спецсвязью.

Вскоре после этого, крепко выпив по своей привычке, он простудился на морозе. Недомогание переросло в двухстороннее воспаление легких.

19 февраля 1896 года Николай II записал в своем дневнике: «Отправился навестить Черевина; с утра ему стало хуже, и всякая надежда пропала. Он тихо скончался при мне и за несколько минут еще говорил со мной. Невыразимо жаль его; тяжело терять такого верного и честного друга».

В дальнейшем ни один из преемников Черевина не приобретал и части того доверия, которым пользовался любимец трех императоров. Система охраны, сформированная при активном участии Черевина, просуществовала без особых изменений до начала 1905 года, когда в Россию вернулась чума терроризма, уже эсеровского, и когда в борьбе с этим явлением охрана государя потребовала иного содержания.