Это был один из самых красивых «шпионских» романов. В 1935 году в Хельсинки появилась 28-летняя сотрудница внешней разведки, элегантная и обворожительная Зоя Воскресенская («Ирина»). Через полгода прибыл новый резидент – Борис Рыбкин (консул Ярцев, он же «Кин»), многоопытный профессионал, человек требовательный и даже придирчивый.

«Мы спорили по каждому поводу, – вспоминала позднее Зоя Ивановна. – Я решила, что не сработаемся, и попросила Центр отозвать меня. В ответ мне было приказано помочь новому резиденту войти в курс дел, а потом вернуться к этому вопросу. Но… возвращаться не потребовалось. Через полгода мы запросили Центр разрешить нам пожениться. Я была заместителем резидента, и мы опасались, что Центр не допустит такой «семейственности». Москва дала «добро»».

После Финляндии, откуда их отозвали накануне советско-финской войны, «Кин» и «Ирина» работали в центральном аппарате НКВД-НКГБ в Москве, затем, осенью 1941 года, были направлены в Стокгольм для сбора информации политического, военного и экономического характера.

Восстановив агентурную сеть не только в Швеции, но также в Норвегии и Финляндии, завербовав несколько новых источников ценной информации, наши разведчики получали достоверные сведения о переброске германской военной техники, передвижении военно-морских судов и сухопутных частей Третьего рейха, отслеживали торговые поставки, проникли в тайные планы нацистов по созданию «сверхоружия»…

Немалый вклад внесла семья Рыбкиных и в разрыв союза Финляндии с фашистской Германией, подписание соглашения о перемирии с Советским Союзом. Показательно, что, как бы ни складывались обстоятельства, Борис Аркадьевич, человек внешне сдержанный и суховатый, дарил жене цветы при каждом удобном случае. В воскресные дни в их доме на обеденном столе всегда стояли розы. Он приносил ей букеты даже в служебный кабинет.

В 1944-м полковника Бориса Рыбкина назначили начальником отдела Управления внешней разведки, а Зоя Ивановна стала заместителем начальника отдела в другом управлении. Совместных командировок супруги больше не получали. Они и виделись-то редко, поскольку «Кин» регулярно выезжал со спецзаданиями за рубеж. По имеющимся сведениям, в послевоенный период Рыбкин создал в Праге нелегальную резидентуру, действовавшую под «крышей» экспортно-импортной компании по производству бижутерии. Параллельно он, через свою агентуру, открывал представительства этой компании в ряде столиц Западной Европы и Ближнего Востока. Другой его задачей было использование курдского движения против шаха Ирана и правителей тогдашнего Ирака. Надо сказать, что опыт работы на Востоке у Рыбкина имелся немалый. В начале 1930-х годов, еще до знакомства с Зоей, он создал в Иране агентурную сеть, действуя под прикрытием дипломатической должности.

Теперь супруги все чаще находились в разлуке, но вот, как в сказке, руководство преподнесло им приятный сюрприз. Впервые за двенадцать лет совместной жизни и совместной агентурной работы Рыбкины получили отпуск, а в качестве приложения к нему – семейную путевку в Карловы Вары на целых 45 суток!

В первой декаде сентября 1947 года они прибыли в этот прославленный город-курорт, где их поместили в «Империал» – один из двух санаториев, подаренных чехами Советской Армии. Роскошный номер располагал к покою и отдыху. Рыбкины часами гуляли по окрестностям, пили целебную воду, читали местные газеты, спорили, строили планы на будущее. И, конечно же, каждое утро она находила у своего изголовья свежие цветы…

Однажды они совершили восхождение на вершину горы, где был установлен памятник Петру I. Здесь Борис снова объяснился ей в любви, признавшись, что с каждым днем любит ее все больше. И взял в свидетели своей клятвы бронзового императора. А еще предложил считать эту поездку свадебным путешествием, пускай и запоздалым.

Увы, романтический отдых длился недолго. Пришла шифрованная телеграмма. Ее срочно вызывали в Москву, ему предписывалось отбыть в Баден. До Бадена, близ Вены, доехали вместе. Остановились в гостинице. Городок окружали лесистые горы, расцвеченные яркими осенними красками. Оставалась последняя ночь перед разлукой. Стихия вдруг словно сорвалась с цепи. Разыгралась свирепая буря.

У Зои появилось предчувствие беды. Она разрыдалась, что было не в ее натуре. Но на этот раз сдержать эмоции не смогла. Буря не утихла и утром. Они вдруг увидели, что все деревья на склонах стоят голыми, без единого листочка. Шоссе, ведущее в аэропорт, перегораживали вырванные с корнем стволы.

Аэродром тоже находился во власти обезумевшей стихии. Большинство полетов было отменено. Легкие самолеты удерживались стальными стяжками. Один вдруг сорвало ветром. Кувыркаясь и ломая крылья, самолет в минуту оказался за пределами взлетной полосы.

Взлет разрешили лишь одному большому тяжелому транспорту. Зоя примостилась среди каких-то ящиков и бочек. Когда прощались, Борис сунул ей в карман изящную коробочку. Это были духи «Шанель». До Москвы она долетела благополучно. В конце ноября получила от мужа записку: «Новый год встретим вместе».

Через несколько дней ее вызвали к заместителю начальника управления, где работал Рыбкин. Здесь Зою Ивановну ознакомили с бумагой, где говорилось, что ее муж погиб 27 ноября 1947 года в автомобильной катастрофе под Прагой.

«2 декабря меня привезли в Клуб имени Дзержинского, – вспоминала она. – Гроб был в цветах, было очень много венков. Я склонилась над Борисом. Лицо не повреждено, руки тоже чистые, ни ссадин, ни царапин. Но когда я хотела поправить надвинувшуюся на щеку розу, то увидела за правым ухом зияющую черную дыру. Урну с прахом захоронили на Новодевичьем кладбище».

Ей так и не сказали, при каких конкретных обстоятельствах произошла трагедия. Она написала рапорт на имя министра Абакумова с просьбой поручить ей ведение дел погибшего мужа и получила отказ. До конца своих дней Зоя Ивановна не верила официальной версии смерти полковника Рыбкина, но и своих предположений никогда не высказывала, по крайней мере, публично.

Ей самой еще только предстояло пережить трудный период, когда летом 1953 года, после падения Берии, в недрах спецслужб взметнулась новая волна сведения старых счетов. Но полковник Рыбкина с честью выдержала выпавшие на ее долю испытания. А затем взялась за перо, стала известной писательницей Зоей Воскресенской, лауреатом многих премий.

После смерти супруга она прожила еще почти 45 лет, но замуж больше не выходила. О своей службе во внешней разведке Зоя Ивановна заговорила лишь в последние два года своей жизни, когда ее «рассекретили». За несколько недель до смерти она завершила свою главную книгу – воспоминания «Теперь я могу сказать правду». Однако сказать всей правды она так и не успела.