Клара Изельгоф... Под таким именем она появляется перед нами в романе Валентина Пикуля «Моонзунд». Роман – романом, но персонаж этот отнюдь не вымышленный. Подлинного имени ее не сохранилось, настоящей биографии тоже – только слухи, домыслы и догадки. Это значит, что русская разведчица, виртуозно работавшая всегда на грани провала, так никогда и не была раз­облачена противником. Попробуем обобщить все те крохи информации, что имеются об этой великой агентессе отдела разведки Балтийского флота.

Известно, что в годы Первой мировой войны в штате разведки Балтфлота, возглавляемой капитаном первого ранга Андрианом Непениным, будущим командующим флотом, убитым выстрелом в затылок во время Февральской революции, действительно, была некая Анна Ревельская, которая являлась агентом-нелегалом. Одним из мест ее деятельности, по крайней мере в 1916 году, была Либава (ныне – Лиепая). Оговоримся сразу, что Анна Ревельская – это, разумеется, не настоящие имя и фамилия разведчицы, а всего лишь один из ее служебных псевдонимов. Как на самом деле звали мнимую Анну, мы не знаем. Есть информация еще об одном ее имени и фамилии в справке германской контрразведки, но насколько они настоящие, тоже неизвестно. Раскрыть до конца тайну имени знаменитой русской разведчицы нам вряд ли когда-либо удастся. Дело в том, что все документы агентурной разведки, дела агентов-нелегалов в период революционного безвластия были уничтожены офицерами-патриотами во избежание их захвата германской разведкой или другими многочисленными недругами России.

Все российские и зарубежные авторы, имеющие хоть какую-то информацию об Анне, единодушны в одном и пишут, что она происходила из обеспеченной русской семьи, владевшей землями в Прибалтике, окончила гимназию и знала несколько языков, включая немецкий. Ее описывают как грациозную и привлекательную женщину, буквально пышущую здоровьем. Последнее сомнений не вызывает. Одним из главных оружий женщин-разведчиц во все времена были красота и обаяние, на которые всегда реагировали мужчины, вне зависимости от их национальности, профессии и интеллекта. Свои внешние данные весьма эффективно использовала для работы и наша героиня.

Когда именно была завербована Анна Ревельская, точно неизвестно, но с самого начала деятельности на невидимом фронте ее целью была добыча информации о германском военно-морском флоте. Судя по всему, ее работа была довольно успешна, так как уже к 1914 году за ней вовсю охотилась германская военная контрразведка.

Весной 1915 года, еще до того как русские войска оставили Либаву, в этом городе появилась наша Анна и началась подготовка к грандиозной операции, которая и принесла Ревельской всемирную славу. Она устроилась работать кельнершей в кофейне на Шарлоттенштрассе, традиционно посещаемой моряками. Чтобы не вызывать никаких подозрений, при ней была маленькая девочка (по некоторым данным, мальчик), которую Анна выдавала за свою дочь. Либава стала основной базой кайзермарине на Балтике. Сюда так же передислоцировался штаб гросс­адмирала Генриха Прусского, брата кайзера Вильгельма. Ослепительно красивая кельнерша не строила глазки бравым германским офицерам, не прислушивалась к разговорам о линкорах, калибрах и перемещениях кораблей, ни с кем не общалась и не занималась никакими шпионскими делами. Ее берегли для одной, самой главной операции и поэтому оградили от всякой мелочовки, которая могла бы только привлечь ненужное внимание. Анна была слишком ценным агентом, чтобы ею можно было рисковать из-за какой-то ерунды.

В 1939 году «Военмориздатом» была переведена и издана в СССР книга английского военно-морского разведчика Байуотера «Морская разведка и шпионаж. 1914–1918 гг.».

Вот что он пишет: «Наиболее тяжелые потери немцы понесли от мин, в применении которых русские моряки показали большое мастерство и изобретательность. Большую услугу русскому морскому командованию оказала и разведка, принесшая русским ряд заметных успехов. Один из них заслуживает особого внимания как поучительный и пикантный эпизод в истории разведывательной работы».

Далее Байуотер излагает захватывающую историю, которой впоследствии воспользовался почти дословно Валентин Пикуль в своем романе.

«Среди унтер-офицеров германской Балтийской эскадры был некто Курт Бремерман – рослый, светловолосый парень, наделенный более чем средней мужской красотой. С маленькой подрезанной бородкой, весьма почитаемой среди унтер-офицерского сословия, с усами, закрученными «а ля кайзер», и располагающей к себе улыбкой, он являл собой прекрасный тип самонадеянного кильского Дон-Жуана, переходящего «от победы к победе» в короткие промежутки отпусков на берег…. Верный своим обычаям, он завел в Либавском порту знакомство с женщинами. Одна из них покорила его сердце… Официантка из кафе была действительно красавицей. Она обладала безукоризненной фигурой. Масса черных волос обрамляла милое лицо.

Что-то неуловимое отличало ее от окружающей среды. Речь ее была культурна, и помимо родного русского языка она хорошо владела немецким. Нечего удивляться, что, обладая такими качествами, она скоро увидела влюбчивого моряка у своих ног. Но на этот раз ему оказалось нелегко одержать победу…».

Официантка поведала влюбленному штабному унтеру о подлом русском офицере, бросившем ее с ребенком из-за низкого ее происхождения. Русские бежали в панике, и офицер, служивший в штабе береговой обороны, забыл свои вещи, в числе которых был красивый кожаный портфель. Кельнерша с удовольствием подарила его Курту. К удивлению бравого писаря из штаба гроссадмирала, в портфеле были документы с двуглавыми орлами и карты минных полей, исчерканные разноцветными чернилами и с обозначением безопасных проходов через минные поставки. Он немедленно передал документы своему начальству. Подлинность их не вызвала сомнений – такую «липу» на коленке не состряпаешь. Не удивительно, ведь часть документов были подлинниками и подтверждались данными германской разведки!

В один из проходов был послан караван траления под прикрытием пары старых угольных миноносцев, и после 36 часов нахождения в море ни одной мины обнаружено не было. Немедленно родился план напасть на порт Балтийск (ныне эстонский Палдиски), где согласно документам из портфеля базировался отряд русских кораблей.

В ночь с 28 на 29 октября 1916 года в набег ушла 10-я флотилия эсминцев под командованием капитана Франца Виттинга, державшего свой флаг на эсминце S-56. Десятая флотилия была сформирована уже после начала войны и включала в свой состав 11 эскадренных миноносцев. На 1916 год эта флотилия считалась лучшей, так как в нее входили новейшие эсминцы, построенные в 1915 году. Эсминцы 10-й флотилии имели водоизмещение 1000 тонн, ход в 34 узла, вооружение: три 4-дюймовых орудия и 6 торпедных аппаратов. По боевым характеристикам они приближались к нашим знаменитым «Новикам». Либавские эскадренные миноносцы являлись однотипными кораблями, хотя и обозначались разными литерами – S, V и G. Но это было лишь данью немецкой морской традиции – называть минные корабли начальными буквами названий верфей, где они строились: S – «Шихау», V – «Вулкан» в Щеттине, а G – «Германия» в Киле.

Флотилия состояла из следующих эскадренных миноносцев: S-56, S-57, S-58, S-59, G-89, G-90, V-72, V-75, V-76, V-77, V-78. Корабли направились в Финский залив, имея назначением найти и разгромить русские морские силы ночной торпедной и артиллерийской атакой прямо у причалов. При прохождении неприятельских эскадренных миноносцев через заграждения передовой позиции два миноносца подорвались на минах и затонули; остальные продолжали идти в глубь пролива. Около 2 часов 30 минут ночи немецкие корабли ворвались на рейд Балтийского порта, освещая город и гавань прожекторами.

Гавань была совершенно пуста. У одного из причалов, словно в насмешку, сиротливо стояла рыбацкая шаланда…

20 минут миноносцы вели шквальный огонь по городу из всех орудий. Количество выпущенных снарядов после было подсчитано с немецкой педантичностью – ровно 168 штук. Во время обстрела повреждено было 24 здания, в том числе вышка службы связи и вокзал, убито 2 солдата, 8 мирных жителей и 11 лошадей, ранено 8 солдат и 2 мирных жителя. Флотилия повернула назад, уходя тем же путем, но сюрпризы на этом не закончились. Один за другим эсминцы взлетали на воздух – еще несколько часов назад чистый фарватер был густо нафарширован русскими минами. Ловушка захлопнулась. Из 11 кораблей уцелело и вернулось на свою базу лишь четыре: S-56, V-77, V-78 и G-89, переполненные убитыми и покалеченными из экипажей утонувших эсминцев. В эту черную для кайзермарине ночь погибло семь миноносцев: S-57, S-58, S-59, V-72, V-75, V-76 и G-90 – четвертая часть потерь германского флота среди кораблей этого класса за всю войну. Русские не произвели ни единого выстрела.

Незадачливого героя Курта Бремермана арестовали и направили в Киль, где он должен был предстать перед судом по обвинению в государственной измене. Дело так и не дошло до военного суда. На допросе старший кондуктор Бремерман смог уверить своих начальников, что он невинно оказался обманут искусно и тщательно продуманным планом русской разведывательной службы. Он повторил свою версию о том, как документы стали его собственностью, а так как прежние отзывы о нем были очень хорошие, то ему поверили. Даже предварительный анализ обстоятельств нелепой гибели целой флотилии кораблей доказывал, что переданные германскому командованию документы были поддельными. Потому надо было просто немедленно арестовать кельнершу и разобраться в том, как же на самом деле попал к ней в руки тот злополучный портфель с картами.

В Либаву немедленно послали приказы об аресте таинственной красавицы. Но они прибыли слишком поздно. Анна вместе с ребенком бесследно исчезла. Были сделаны попытки установить ее личность. Курта снова допросили. У него изъяли снимок Анны, который отослали в разведывательный отдел в Берлин. Через некоторое время оттуда сообщили: «Фотография изображает Катрин Изельман, родившуюся в Риге в 1887 году. Катрин получила образование в Москве и в течение нескольких лет работала в Адмиралтействе в Петербурге. Есть предположения, что она поступила на разведывательную работу в 1913 году. Действовала в Германии, где некоторые из наших армейских и морских офицеров были с ней в близких отношениях. Приказ об ее аресте в марте 1914 года не выполнили, так как ее не нашли. Говорят, что она хорошая актриса и обладает личным обаянием».

В разных публикациях авторы все время перевирают звание и фамилию того моряка-недотепы, которого так ловко обвела вокруг пальца русская разведчица. В ряде статей его именуют лейтенантом фон Клаусом, в других лейтенантом фон Кемпке, причем с указанием даже конкретной должности – командир артиллерийской башни главного калибра крейсера «Тетис». Предположу, что романистам как-то не с руки упоминать пусть и штабного, но все-таки простого писаря, офицер и «фон» звучит более изысканно, романтичнее, что ли.

Английский разведчик, думается, более точен и приводит уникальный документ – справку германской контрразведки об Анне Ревельской. Это, по существу, единственный реальный документ, проливающий свет на некоторые факты биографии нашей героини. Отметим, что Байуотер приводит в своем труде еще имя и фамилию Анны Ревельской. Насколько они настоящие, сказать сложно. По крайней мере, именно под этим именем она проходила в германских документах. По одним, ничем не подтвержденным данным, из Либавы она скрылась на территорию Германии, по другим, так же ничем не подтвержденным, однажды ночью подводная лодка «Пантера» забрала ее неподалеку от города и эвакуировала на русскую базу. Подводная лодка «Пантера» (типа «Барс») вошла в боевой состав флота в июле 1916 года. До момента выхода России из мировой войны она использовалась весьма интенсивно, сделав за 1916–1917 годы 10 боевых походов. Поэтому понятно, почему именно «Пантера» и была послана в октябре 1916 года к Либаве для выполнения особо секретного задания. Тот факт, что для спасения Анны Ревельской была задействована новейшая подводная лодка, лишний раз говорит о том, насколько ценным сотрудником она считалась.

Далее след Анны теряется, и появляется она только почти через год, в нейтральной Швеции. Разумеется, что туда Анна могла попасть как из Петербурга, так и из Германии.

Интересы военно-морского флота России в период Первой мировой войны в Шведском королевстве представлял военно-морской агент (сейчас эта должность называется атташе) капитан первого ранга Владимир Арсеньевич Сташевский, весьма опытный и грамотный офицер. В годы Второй мировой войны возглавлял группу советских агентов в Швеции.

Мы не знаем в точности отношения Анны к событиям февраля 1917 года. Думаю, что оно было негативным. Патриотке России, сражающейся в одиночку на самом передовом фронте, было горько видеть, как рушатся ее идеалы и предается дело всей ее жизни. Как бы то ни было, но Анна продолжает работать, хотя и лишается связи с центром. Может быть, на этот раз сработали шведская и немецкая контрразведки, а может, виной всему были революционная неразбериха и безвластие. Напомним, что к этому времени уже давно был убит один из первых начальников Анны – вице-адмирал Непенин, а сама разведка Балтийского флота подверглась основательной «чистке» от преобладавших там офицеров-монархистов.

Как бы то ни было, но 6 октября 1917 года Анна Ревельская внезапно пришла в Российское посольство в Стокгольме и сообщила Сташевскому о готовящейся операции немцев в районе Моонзундских островов, с подробной диспозицией вражеских сил. Эта информация была немедленно передана в Гельсингфорс, в штаб флота. Все переданные Анной сведения полностью подтвердились и весьма помогли Балтийскому флоту вполне успешно провести сражение за Моонзунд, выйдя из него с минимальными потерями. До сих пор военно-морские историки считают исход битвы за Моонзунд в 1917 году настоящим чудом по своим результатам. Весьма скромным силам Балтийского флота удалось достаточно долго сдерживать гораздо большие силы германского флота, включавшие и новейшие дредноуты. Увы, этот подвиг легендарной разведчицы уже некому было оценить по достоинству. Через несколько недель произошла новая – Октябрьская революция. В Россию Анна так и не возвращается, и ее следы снова теряются на много лет в вихре революций и Гражданской войны.

Однако совсем недавно появилась публикация историка Игоря Дамаскина, которая заставляет нас взглянуть на судьбу Анны Ревельской по-иному. Предоставим ему слово:

«Эту историю сам Михаил Воронцов, контр-адмирал и начальник Разведуправления Главного морского штаба во время войны, рассказал моему другу, который в свою очередь поведал ее мне. В ее достоверности я не сомневаюсь...

Во вторник 17 июня 1941 года в 10 утра в здание советского посольства в Берлине вошла незнакомая дама лет сорока – сорока пяти. Обратившись к дежурному на хорошем русском языке с приятной долей прибалтийского акцента, она сказала, что ей необходимо переговорить с военно-морским атташе.

– Как вас представить?

– Скажите, Анна... Ну, поскольку я родом из Ревеля, то Анна Ревельская. Никаких документов у меня с собой нет.

Дежурный пожал плечами и по внутреннему телефону связался с Михаилом Воронцовым, военно-морским атташе посольства СССР.

– Тут женщина пришла. Анна Ревельская. Просится к вам на прием.

В другое время таких визитеров старались избегать. Но сейчас, когда Воронцов чувствовал, что опасность войны витает в воздухе, отказываться от любой возможности получить информацию было нельзя.

Женщина вошла в кабинет.

– Здравствуйте. Пожалуйста, садитесь, Анна. Вы хотели сообщить нам что-то интересное?

– Не интересное, а очень важное и очень печальное, – поправила Анна Воронцова.

– В ночь на воскресенье, точнее, в 3 часа ночи 22 июня, германские войска вторгнутся в Советскую Россию.

– Откуда у вас такие данные?

– Господин атташе, вы можете мне верить, можете не верить. На это воля ваша. Я дала слово не раскрывать источник моих сведений. Вы военный человек и знаете, что если есть возможность подготовиться к удару врага, то надо это сделать. Я сказала все, что могла, и все, что знаю.

– Почему для вашего сообщения вы выбрали именно военно-морского атташе?

Женщина помолчала, потом как-то жалобно улыбнулась.

– Потому что с флотом, с Балтийским флотом, – вздохнула она, – связана вся моя молодость, лучшие дни моей жизни... Теперь разрешите мне идти. Если вдруг возникнет необходимость объяснить немцам, зачем я приходила, то я интересовалась возможностью получения визы в Ригу.

«Что это? – думал Воронцов. – Очередная провокация?» Интуиция подсказывала ему, что это не так. Но откуда она может располагать такими сведениями? И почему она решила поделиться ими? А как сообщать в Москву об этой, по существу анонимной, информации? Засмеют. И без того нас обвиняют чуть ли не в паникерстве… Сталин был твердо уверен, что Гитлер не решится напасть на Советский Союз в 1941 году, не закончив войну с Англией. ...И вот в руках у Воронцова запись его краткой беседы с Анной Ревельской».

Но шифровка Воронцова все же ушла в Москву на имя наркома Кузнецова. Вот что вспоминал много лет спустя Воронцов (запись с его слов, «Морской сборник» № 6, 1991 год): «…В первых числах июня (в точной дате он мог и ошибиться, кроме того, у него ведь были и другие источники) появились новые данные: окончательный срок начала войны против СССР установлен на 21–24 июня... Эту информацию мы немедленно направили морскому командованию и доложили послу.

Готовя это донесение, мы понимали всю важность сообщения и нашу высокую ответственность за его достоверность. Недоверие к западным коллегам и самим немцам, имевшие в тех условиях довольно веские основания, вызывало серьезные опасения, что это направленная дезинформация... Поэтому я счел нужным подчеркнуть свои сомнения в донесении...

В архивах не сохранилась данная мною шифровка, но ее текст был обнародован на ХХ съезде КПСС...»

Адмирал Кузнецов, тогда нарком Военно-морского флота СССР, вспоминает: «В те дни, когда сведения о приготовлении фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, я получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине М. Воронцова... По существующему тогда порядку подобные донесения автоматически направлялись в несколько адресов. Я приказал проверить, получил ли телеграмму Сталин. Мне доложили: да, получил.

Признаться, в ту пору я, видимо, тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада. Однако еще раз обсудил с адмиралом И. Исаковым положение на флотах и решил принять дополнительные меры предосторожности».

Балтийский, Северный и Черноморский флоты 19–20 июня были приведены в состояние готовности номер два. Воронцов прибыл в Москву 21 июня.

Кузнецов пишет в мемуарах: «В 20.00 пришел М. Воронцов, только что прибывший из Берлина. В тот вечер Михаил Александрович минут пятьдесят рассказывал мне о том, что делается в Германии. Повторил: нападения надо ждать с часу на час.

– Так что же все это означает? – спросил я его в упор.

– Это война! – ответил он без колебаний…»

Историку Дамаскину можно верить или не верить. Он давно и правдиво пишет о многих ключевых событиях в истории нашего Отечества, лично знал многих легендарных людей, в том числе и бывшего военно-морского атташе в Берлине Воронцова.

Что касается Воронцова, который по своим собственным источникам получал независимую информацию о дате нападения Гитлера на СССР, то он действительно остался в нашей истории. Ранее традиционно считалось, что информаторами Воронцова были, скорее всего, старые немецкие офицеры ВМФ, не разделявшие нацистских взглядов и тайно симпатизировавшие России. Но доказательств этому никаких нет. Как настоящий разведчик, Воронцов никаких мемуаров на сей счет не оставил. В архивах ГРУ, скорее всего, есть его отчеты об итогах работы военно-морским атташе в Германии, но, наверное, пройдет еще немало лет, прежде чем они будут рассекречены. Вскоре после начала войны капитан первого ранга Воронцов был назначен начальником Разведывательного управления Главного штаба Военно-морского флота СССР.

Правдоподобно выглядит тот факт, что Анна Ревельская обратилась не к кому-нибудь, а именно к военно-морскому атташе. Это значит, что она, во-первых, помнила о своей деятельности в разведке Балтийского флота и доверяла именно морякам. Это значит, что она по-прежнему беззаветно любила Россию, независимо от ее социально-политического строя. Можно предположить, что Анна к началу 40-х годов ХХ века сохранила контакты с германским флотом или была вхожа в какие-то государственные структуры Германии. Иначе как она могла получить столь секретнейшую информацию? Учитывая высочайший профессионализм Анны, сомневаться в том, что она могла всего этого добиться, не приходится.

Никем не оспариваемым фактом остается один – на рассвете 22 июня армады немецких бомбардировщиков Рабоче-Крестьянский Красный Флот встретил огнем зенитной артиллерии и атаками истребителей морской авиации. От Баренцева до Черного морей. Если сухопутные вой­ска в своем большинстве встретили рассвет 22 июня 1941 года на положении мирного времени, то военно-морской флот стал исключением. Так любимый Анной Балтийский флот успешно отбил налеты тевтонов на Либаву, Ригу, Кронштадт.

В результате в первый день войны флот не потерял ни одного боевого корабля, ни одного самолета.

У нашей героини было много имен: Катрин Изельман, Клара Изельгоф, Анна Ревельская. Возможно, что имен и биографий было гораздо больше …. Мы не знаем, как ее звали на самом деле, мы очень-очень много не знаем о ней, но мы знаем об этой удивительной женщине главное – она была самой великой разведчицей российского флота за всю его историю.