Крымская война в западной историографии обычно называется Восточной. А еще она вполне могла бы именоваться мировой. Ведь одно из самых значительных по своим результатам сражений разыгралось вовсе не в Крыму, а на берегах Тихого океана, возле Петропавловска-на-Камчатке.

Камчатка была обследована и присоединена к России в 1697 году неутомимыми землепроходцами – сибирскими казаками.

Описали и нанесли на карту эту землю мореплаватели и ученые. Защитили и отстояли от иностранного вторжения русские матросы, солдаты и местные жители.

В середине XIX века основной узел противоречий между европейскими державами и Россией завязался на Балканах. Поборник британского морского господства лорд Пальмерстон обронил фразу, которая и сегодня могла бы стать лозунгом НАТО: «Как тяжело живется на свете, когда с Россией никто не воюет».

В соответствии с этим принципом правительство Великобритании толкнуло Турцию на войну с северным соседом, помогая ей оружием и посылая военных советников. Одновременно британцы и сами готовились к «большой войне», вербуя союзников. После потери турецкого флота, уничтоженного эскадрой адмирала Нахимова в Синопском сражении, в 1853 году в Лондоне запричитали об ущемлении интересов «маленькой» Османской империи. Вскоре Англия, Франция и Сардиния объявили войну России.

«РУССКИЕ ДОЛЖНЫ БЫЛИ ВСЕ ПОТЕРЯТЬ…»

1854 год… Уже идет Крымская война. Блицкрига у союзников не получилось. Они надолго застряли в Севастополе. Воспользовавшись тем, что внимание и силы России были прикованы к Крыму, англо-французы решили нанести внезапный удар на Тихом океане. Местом для такого удара был выбран полуостров Камчатка, опорный пункт России на Дальнем Востоке – Петропавловск. И если об обороне Севастополя и подвигах его защитников читатели помнят из «Севастопольских рассказов» Льва Толстого, то о военных действиях на Камчатке знают не многие.

17 июля 1854 года губернатору Камчатки Василию Завойко поступило официальное уведомление русского генерального консула в Америке о вступлении Англии и Франции в войну с Россией. Он понимал, в каком тяжелом положении окажется город при нападении на него сильного противника.

Не хватает людей, на вооружении – гладкоствольные винтовки с дальностью стрельбы 120 метров, почти нет артиллерии, ядер, пороха, медикаментов, перевязочных материалов. Долго можно перечислять, чего не хватает для прочной обороны города. Но оборонять-то его все равно нужно!

Губернатор обратился к горожанам с воззванием: «Если вы встретите врага, то не иначе как с оружием в руках. В таких случаях топор, вилы и коса тоже идут в дело». И чтобы подкрепить сказанное, добавлял: «Неприятеля в 1812 году не только что мужики, бабы били чем ни попало. Я пребываю в твердой уверенности, как бы ни многочислен был враг, сделать для защиты порта и чести русского оружия все, что возможно, и драться до последней капли крови. Убежден, что флаг Петропавловского порта будет свидетелем подвигов, чести и русской доблести».

Когда запахло «большой войной», решено было усилить дальневосточную эскадру вице-адмирала Путятина новым фрегатом и транспортом. В августе 1853 года из Кронштадта на Дальний Восток вышла «Аврора» под командованием капитана 1-го ранга Ивана Изыльметьева. Вслед за «Авророй» из залива Де-Кастри вышел военный транспорт «Двина».

1 июля «Аврора» бросила якорь в Авачинской бухте. Командиру корабля и экипажу отдавали должное даже противники: «Русские были должны все потерять. Но вот что значит человеческая деятельность! Какое превосходное умение воспользоваться временем! Прийти из Кронштадта на Камчатку, пройдя два океана, едва имея несколько дней отдыха, с измученным экипажем, половина которого в цинге. В конце июля «Аврора уже была готова нас встретить».

Вслед за «Авророй» пришла и «Двина», доставившая долгожданное подкрепление гарнизону: 350 солдат-сибиряков и несколько офицеров. Среди них – командир военного порта и командир 47-го флотского экипажа капитан 1-го ранга Арбузов, артиллерист капитан-лейтенант Кораллов, поручик Константин Мравинский – талантливый инженер-фортификатор (известный петербургский дирижер Евгений Мравинский был его внуком).

На военном совете решили: 44-пушечную «Аврору» (калибр орудий 24 фунта) и 10-пушечную «Двину» (18 фунтов) установить на якорях и шпринтах при входе в порт. Это даст им возможность стрелять по противнику левыми бортами. Орудия же правых бортов вместе с расчетами передать на усиление береговых батарей.

Пушек в Петропавловске было всего 67, гарнизон – больше тысячи человек, включая экипажи «Авроры» и «Двины». Первая береговая батарея на мысе Сигнальный прикрывала вход в гавань, вторая – «Кошечная» – защищала порт, третья – «Перешеечная» – располагалась на перешейке между сопками Сигнальная и Никольская, четвертая – «Кладбищенская» – у Красного Яра, пятая также прикрывала порт, шестая – «Озерная» – закрывала вход в город с северо-запада, седьмая находилась у северной оконечности сопки Никольская.

СМЕРТЬ АДМИРАЛА

29 августа с Дальнего маяка через сеть постов город получил тревожную весть: «Вижу военную эскадру из шести судов». В порту, казармах, на батареях и кораблях объявили боевую тревогу. Сигнальщики, несшие службу на маяке, увидели эскадру, подходящую с океана. Для взятия Петропавловска союзное командование привлекло английские фрегаты – 52-пушечный «Президент»,44-пушечный «Пайк» и пароходофрегат «Вираго», вооруженный шестью дальнобойными бомбическими орудиями. Французские: 60-пушечный фрегат «Форт», 32-пушечный фрегат «Эвридика» и 18-пушечный бриг «Облигадо». Под контр-адмиральскими флагами шли «Президент» и «Форт». Эскадрой командовал английский контр-адмирал Дэвид Прайс. Французский контр-адмирал Фебрие де Пуант был его заместителем.

Следует отметить, что в Тихом океане против России действовала не только эскадра Прайса. Здесь было сосредоточено 56 судов: 34 под английскими и 22 под французскими флагами. Их свели в ряд соединений. Самые мощные из них – ост-индская эскадра адмирала Брюса и «китайская» адмирала Стирлинга. Все они привлекались к блокаде русских берегов, но никто из них пока не атаковал корабли адмирала Путятина.

И вот перед эскадрой Камчатка. Командующий перешел с «Президента» на «Вираго», чтобы провести рекогносцировку, рассмотреть порт и подходы к нему. Прайс возвратился к эскадре расстроенный.

Рекогносцировка убедила его, что эскадра опоздала. Вход в порт охраняется батареями, а в ковше стоят корабли, один из них – фрегат «Аврора». Маловероятно, чтобы русские капитулировали. Придется драться, а в бою потери неизбежны. И кто знает, не слишком ли высокой ценой будет куплена победа…

17 августа объединенная эскадра вошла в Авачинскую бухту. Офицеры в подзорные трубы внимательно всматривались в берег, чтобы не пропустить момент, когда русские поднимут флаги о капитуляции. Но белых полотнищ не было. Над первой батареей на высоком флагштоке развевался русский триколор. Это означало, что Петропавловск готов сражаться за честь России.

В 16 часов 45 минут корабли противника подошли на дальность пушечного выстрела, и Перешеечная батарея открыла по ним огонь. Залп оказался удачным – эскадра немедленно отвернула в сторону порта. Но и здесь ее ждали «гостинцы» из пушек «Авроры» и «Двины», батарей мыса Сигнального и Кладбищенской. Русские комендоры стреляли метко. Их ядра рвали корабельные снасти, дырявили паруса, пробивали борта и взрывались на палубах. Атака с ходу, как один из возможных вариантов боя, превратилась в наскоро скроенную импровизацию. Ответив несколькими безрезультатными залпами по берегу, корабли отошли и вне зоны огня встали на якорь.

На рейде флагманы составили новый план атаки с высадкой морского десанта. Замысел боя сводился к следующему: снять огневой замок, запирающий гавань, уничтожить береговые батареи и корабли. После этого следовал захват города и порта. В соответствии с этим кораблям ставились боевые задачи. Пушки «Форта» при соотношении тридцать к пяти расправляются с батареей Сигнального мыса. «Пайк» во взаимодействии с десантом 22 пушками уничтожает три орудия Красного Яра. «Президент» с 26 пушками берет на себя 10 орудий Кошечной батареи. «Эвридика» и «Обязанная» («Облигадо») через седловину между сопками ведут огонь по русским кораблям и гавани, по порту и городу. «Героиня» («Вираго») своими мортирами поддерживает их. Бой начнется утром.

О чем думал командующий союзной эскадрой? Прайс имел основание считать себя неудачником. Не устерег «Аврору», дав ей беспрепятственно уйти из перуанского порта Кальяо. Прозевал из-за медлительности транспорт «Двину», которую мог перехватить в Гонолулу. Опоздал в Петропавловск, чем дал возможность подготовиться противнику к обороне. А если и здесь действия эскадры обречены на неудачу? Но приготовления к бою шли своим чередом.

Офицер с «Авроры» вспоминал: «Всю ночь неприятель готовился к какому-то движению, жег много огней, пуская ракеты, шлюпки ходили от корабля к кораблю, делали промер. Мы были неспокойны и несколько раз становились по орудиям».

В 6 часов 30 минут 18 августа первая и вторая батареи открыли огонь по гребным судам противника, промеряющим глубины бухты, и едва не потопили одно из них. Суда поспешно отошли. В это время по приказанию Прайса взвился сигнал «Начать движение», и оно немедленно началось. «Вираго» подал буксирные концы на «Форт» и «Пайк» и направился с ними к месту постановки на шпринты.

Петропавловцы, ожидая противника, сыграли боевую тревогу и заняли места у пушек. Но вдруг, к удивлению защитников города, энергичные действия союзников прекратились. Корабли вернулись на прежние места, отдали якоря и подняли на ростры спущенные раньше баркасы. Защитники не могли и предположить, что причиной столь странного поведения стала внезапная смерть командующего объединенной эскадрой. Он застрелился на глазах у экипажа флагманского фрегата. Перед смертью, уже после начала движения эскадры, Прайс прохаживался по верхней палубе «Президента», давал какие-то указания капитану фрегата капитану Бурриджу. Потом адмирал спустился в свою каюту, которая перед сражением не отделялась съемной переборкой от батарейной палубы. Достав из шкафа пистолет, зарядил его, приложил дуло к сердцу… и выстрелил. Несколько часов он жил… «совершенно сохраняя память до последней минуты». Никаких предсмертных записок он не оставил. Похоронили адмирала на мысе острова Крашенинникова, который долгое время назывался его именем. Теперь этот мыс называется Входным.

В НЕРАВНОМ БОЮ

После смерти Прайса командование объединенной эскадрой перешло к его помощнику, контр-адмиралу Фебрие де Пуанту.

Утром 20 августа флот союзников снялся с якоря и двинулся к берегу. Батареи получили приказ: огонь открывать с дистанции надежного поражения. «Авроре» и «Двине» была поставлена задача: защищать вход во внутреннюю гавань до последней возможности.

«Пайк» первым стал на якорь у Сигнального мыса и открыл продольный огонь по первой батарее. Вслед за ним «Президент» и «Форт» в полутора кабельтовых, отдали якорь. Фрегаты были поставлены так, что «Аврора», «Двина» и третья батарея не могли им ответить.

Бой начался ровно в восемь утра. Первой огонь по противнику открыла батарея Красного Яра, вслед за ней заговорили пушки Сигнальной. Союзники отвечали десятками ядер и бомб на каждый посланный в них снаряд. Соотношение сил: против пяти пушек действовало 62 ствола! Французский военный корреспондент де Айи вспоминал впоследствии: «Русские с редкой храбростью выдерживали убийственный огонь. Ежеминутно наши ядра отрывали осколки от скалы, к которой примыкала батарея, и глубоко взрывали ее насыпь».

Трехпушечная четвертая батарея наносила большой урон противнику, мешая ему расправиться с орудиями на Сигнальной. Только после того, как 60-пушечный «Форт» включился в бомбардировку, оставшиеся в живых канониры отошли ко второй, Кошечной батарее.

Подавив первую и четвертую батареи, союзники начали высадку десанта с тринадцати баркасов и двух десантных ботов. Высаженный десант численностью 600 человек угрожал Кладбищенской батарее, второй, а также самому порту. На берегу французские десантники, ведя непрерывный огонь из штуцеров, ворвались на позиции Кладбищенской батареи. Под крики «Виват!» над укреплением взвился французский флаг. Но развевался он недолго. Русские, уступавшие врагу по численности в четыре раза, но поддержанные огнем «Авроры» и «Двины», стремительной контратакой сбросили «лягушатников» в море. Командир французского десанта старший лейтенант Лефевр был сражен ядром наповал.

В то же время многочисленный отряд английских десантников во главе с капитаном Бурриджем дважды пытался овладеть пятой (Кошечной) батареей, но был отбит. В критический момент боя, при второй попытке захватить батарею, отличился казачий урядник Карандашев. Лошадь, раненная пулей в глаз, понесла пушку в сторону противника, к глубокому рву. Казак не растерялся, сумел остановить раненое животное. Сам раненный в руку, он сумел навести опрокинутую пушку и выстрелить настолько удачно, что выбил у англичан целую шеренгу морских пехотинцев. Это заставило их отказаться от наступления на город и повернуть к морю.

Во время боя английский пароходофрегат «Вираго» несколько раз под прикрытием дымовой завесы пытался прорваться в гавань, но, встреченный метким огнем «Авроры», вынужден был отойти. Русские пушкари отделали корабли союзников так, что на восстановление самого необходимого потребовалось несколько суток.

Из донесения Завойко: «Повреждения в судах неприятеля были немаловажны, ибо наши суда били в корпус. В зрительную трубу можно было различить, как сквозь пробоины вливалась вода». О потерях союзников можно судить только по сведениям, просочившимся в прессу. Убитых десантников союзники подбирали и уносили с собой. Один из американских корреспондентов, побывавший на эскадре, писал: «Решимость русских видна в силе, с какой они защищались против сильного и хорошо вооруженного противника. Они так хорошо действовали своей артиллерией, что нанесли значительный вред союзникам. Потери в людях вчетверо больше, чем по сведениям французов и англичан». И все же замок с парадной двери порта союзники сбили. Ночь после отражения первого штурма для защитников Петропавловска была напряженная. Они занимались ремонтом пушек, насыпкой брустверов, перераспределением боезапаса и другими восстановительными работами.

24 августа началась вторая бомбардировка города. Замысел атаки сводился к следующему: нанести несколько ударов по разным направлениям, чтобы рассредоточить и без того небольшие оборонительные силы русских. Уничтожить третью (Перешеечную), шестую (Озерную) и седьмую батареи. После чего английские корабли высаживают десант у Култушного озера, французские – на Перешеек. Войска стремительно занимают вершину сопки Никольская. Часть десанта огибает сопку с озерного дефиле. Порт и город берутся соединенным десантом.

УНИЖЕНИЕ АЛЬБИОНА

Пять орудий третьей батареи отражают залпы сорока двух орудий французских фрегатов «Форт» и «Эвридика». Огонь с фрегатов сметает все живое: падают убитые и раненые, платформы засыпаны землей. Через полтора часа на батарее осталось единственное действующее орудие. Командир, лейтенант Александр Максутов, бросился к нему, метким выстрелом потопил бот с десантом, но и сам упал, смертельно раненный. «Президент» и «Вираго» поливают огнем седьмую батарею. И здесь пушкари дерутся не хуже соседей. Но «сила силу ломит».

Подавив третью и седьмую батареи на Никольской сопке, почти тысячный десант устремился к городу. С моря его поддерживали девяносто три ствола корабельных орудий, если считать только стреляющие борта фрегатов «Президент», «Пайк», брига «Облигадо», парохода «Вираго». Многочисленная группа английских морских пехотинцев под командованием капитана Бурриджа два раза пыталась овладеть шестой батареей, но была отброшена картечью и стрелками. Англичане отошли к берегу бухты, а затем вслед за остальными десантниками стали карабкаться к вершине Никольской сопки. Оттуда противник собирался атаковать город.

Момент для защитников был критическим. Завойко отправил на сопку всех, кто оказался под рукой. Всего удалось собрать 340 человек (180 стрелков, 100 моряков «Авроры» и 60 комендоров) с задачей не допустить занятия противником вершины горы и штыковым ударом сбросить его в море. Союзникам оставался последний бросок. А русские, со штыками наперевес, прикрываемые деревьями и кустарником, уже приближались к врагу. Бой, вспыхнувший сначала на северном склоне, почти сразу же закипел по всей вершине, перейдя в общую штыковую схватку. В дело пошли не только штыки, но и приклады, ножи и все, чем можно было сражаться. Ожесточенная схватка шла на правом фланге – северном склоне Никольской, возле знамени Гибралтарского полка английской морской пехоты. Сибиряк стрелок Сунцов метким выстрелом сразил капитана морской пехоты Паркера. Возле него петропавловцы захватили знамя вражеского полка.

Авроровцы отлично работали штыками. В обороне города их фрегат сыграл весьма заметную роль. Моряки вели огонь по врагу не только со своих деков, но и с батарей, входили в состав стрелковых отрядов. И союзники не устояли. Из письма мичмана Николая Фесуна: «Страшное зрелище представляло их бегство. По грудь, по подбородок в воде, англичане и французы спешили к катерам и баркасам, неся на плечах раненых и убитых. Пули означали свои следы новыми жертвами».

Из многих прославившихся своим мужеством моряков и пехотинцев до нас дошли имена боцманов Буленева, Суровцева, нижних чинов – Данилова, Попова, Степанова. Много врагов уничтожили охотники-камчадалы, отличившиеся исключительно меткой стрельбой, ловкостью и находчивостью. Сражение закончилось полным разгромом противника. Баланс потерь: англичане и французы: 350–400 убитых и раненых, русские – 96.

На следующий день союзники похоронили погибших и скончавшихся от ран в братской могиле на острове Крашенинникова. После боя на Никольской сопке и на берегу было найдено 38 неприятельских трупов, в том числе четырех офицеров. В числе трофеев оказалось знамя Гибралтарского полка, 56 штуцеров, семь офицерских сабель и…металлические кандалы для будущих пленных.

После разгрома десанта на Никольской сопке союзники больше не имели ни сил, ни средств продолжать штурм города. Кроме того, они опасались прихода в Авачинскую бухту эскадры адмирала Путятина.

29 августа 1854 года корабли союзников снялись с якоря и вышли в океан. «Мы действительно потерпели поражение. Борт только одного русского фрегата и несколько батарей оказались непобедимыми перед объединенной морской силой Англии и Франции. Две величайшие морские державы были осилены и разбиты небольшим русским городом», – жаловался английский журнал «Юнайтед сервис мэгэзин».

Страна гордилась и славила своих мужественных воинов. Правда, император Николай Павлович был не очень щедр на награды. Двумя высочайшими наградами был пожалован лишь Завойко и произведен из генералов в контр-адмиралы. Наград удостоились также 17 офицеров и три чиновника. А 18 нижних чинов получили знаки отличия военного ордена Святого Георгия.

Жители Камчатки свято хранят память о героической обороне Петропавловска в 1854 году. Героям обороны сооружены памятники. Первый из них – памятник «Слава», построенный на средства, собранные военными моряками русского флота. Чугунный, высотою восемь метров, с позолоченным куполом и крестом. На гранях постамента с северной и южной стороны изображены лавровые венки, с восточной стороны – надпись: «Памяти павших при отражении англо-французского флота и десанта 20 и 24 августа 1854 г.». Он был отлит в Петербурге и в разобранном виде доставлен на Камчатку пароходом «Камчатка». Установлен на Никольской сопке.

Второй, памятник-часовня, находится у подножия Никольской сопки. Рядом две могилы. В одной похоронены защитники Петропавловска. На могильном кургане – крест с медной пластиной. На ней надпись: «Памяти убитых при отражении англо-французского десанта 24 августа 1854 г. Мир праху вашему». Во втором могильном кургане похоронены англичане и французы, погибшие в сражении 24 августа.

Эти памятники – напоминание потомкам о героической обороне Петропавловска, гарнизон которого 160 лет назад проявил твердость духа, мужество, воинскую доблесть и неиссякаемую любовь к Родине.