Битва при Кульме не относится к числу крупнейших сражений эпохи Наполеоновских войн. Однако ее значение намного превосходит относительно скромные масштабы самой баталии. Именно эта одержанная в горах Богемии победа стала поворотным пунктом в кампании 1813 года, приведя к освобождению Европы от власти Наполеона и помешав великому завоевателю повернуть вспять колесо истории.

ДРЕЗДЕНСКАЯ ПРЕЛЮДИЯ

Разгром Великой армии в России привел к созданию Шестой антинаполеоновской коалиции. К Александру I в его «крестовом походе» за освобождение Европы присоединились австрийский император Франц I, прусский король Фридрих-Вильгельм III, наследный принц Швеции и бывший французский маршал Карл-Юхан Бернадот и, разумеется, Англия, готовая воевать с Наполеоном до последнего союзного солдата.

Русский, австрийский и прусский монархи находились при Главной Богемской армии союзников, двигавшейся в августе 1813 года к столице королевства Саксония Дрездену.

С запада к этому же городу приближался Наполеон со своими главными силами.

25 августа он послал в тыл союзникам 35-тысячный корпус генерала Жозефа Вандама, а в следующие два дня нанес союзникам поражение и заставил отступить от столицы Саксонии.

Главные силы Богемской армии отходили по дороге через Диппольдисвальде и Альтенберг-на-Теплице в Богемии. Часть австрийцев двигалась по западной дороге через Фрайберг. Маршрут обеих колонн пролегал через Рудные горы, причем, если бы даже сравнительно небольшой вражеский корпус сумел перегородить Богемской армии выход из этих теснин, союзники, за которыми находился сам Наполеон, фактически оказались бы заперты в мышеловке.

К счастью, Бонапарт, пребывавший в убеждении, что на следующий день сражение при Дрездене возобновится, промедлил с организацией преследования. Узнав, как в действительности обстоят дела, он послал Вандаму приказ перекрыть выход из Рудных гор в районе Теплица. Началась гонка на опережение, закончившаяся битвой у Кульма.

ОТСТУПЛЕНИЯ СО ШТЫКАМИ НАПЕРЕВЕС

Настаивая на отходе в Богемию, главнокомандующий армией союзников австрийский фельдмаршал Карл Шварценберг имел в виду необходимость прикрыть Вену от возможного наступления Наполеона. Между тем ненадежная Австрия уже начала зондаж на предмет заключения сепаратного мира с Наполеоном, причем вероятность подобного сценария должна была просчитываться Александром I. Многоопытный российский монарх, бесспорно, учитывал и традиционное двуличие Габсбургов, и тот факт, что император Франц I являлся тестем императора Франции.

Между тем австрийский контингент, насчитывавший порядка 80–90 тысяч человек, был самым многочисленным в Богемской армии. Однако контингенты русских и пруссаков вместе насчитывали до 120 тысяч человек, а поскольку Фридрих-Вильгельм III действовал в унисон с Александром I, решающее слово оставалось за русским императором. Значительную роль в системе управления Богемской армии играл и генерал от инфантерии Барклай де Толли, который, с учетом его внушительного послужного списка, фактически выполнял обязанности главнокомандующего русскими и прусскими войсками. Именно он и настоял на движении к Теплицу через Диппольдисвальде и Альтенберг.

Командование союзников понимало угрозу, исходящую от Вандама, и то, что он попытается закрыть выход из гор именно в районе Теплица. Поэтому, чтобы задержать французов, вперед выслали сводный отряд под командованием Александра Ивановича Остермана-Толстого.

В него входили несколько полков русского 2-го армейского корпуса под командованием принца Евгения Вюртембергского, а также элитная 1-я гвардейская дивизия, включавшая лейб-гвардии Преображенский, Семеновский, Измайловский и Егерский полки. Шефами трех первых из перечисленных воинских частей являлись правящие монархи дома Романовых. Преображенцы и семеновцы составляли так называемую Петровскую бригаду, поскольку создатель гвардии царь Петр Великий начинал свою воинскую карьеру именно в Преображенском полку, именуя себя «бомбардиром Петром Михайловым».

Входила в состав отряда и кавалерия — лейб-гвардии Гусарский, Кирасирский Ее Величества и Татарский уланский полки.

Во время сражения при Дрездене гвардейцы и 2-й корпус находились на периферийном участке, прикрывая правый фланг союзников со стороны Эльбы, однако уже в самом начале отступления им периодически приходилось вести бои с передовыми частями Вандама. При этом, на случай если дорога к Теплицу уже будет занята противником, Барклай де Толли разрешил Остерману-Толстому самому принимать решение, пробиваться ли вперед вдоль Пирнского шоссе, остаться на месте или вернуться.

Французские отряды действительно уже начали выходить на отдельные пункты по дороге к Теплицу, но, понимая, что от его отряда зависит судьба всей Главной армии союзников, Остерман-Толстой решил пробиваться.

Последовала целая черед схваток. Самая крупная из них произошла 28 августа при Гиссгюбеле, где семеновцам и преображенцам пришлось штыками прокладывать себе дорогу и где особенно отличилась 1-я рота гвардейской конной артиллерии капитана Ладыгина. К вечеру 28 августа гвардейцы смогли выйти к деревне Петерсвальде (в 40 километрах от Дрездена) и остановились на ночевку.

29 АВГУСТА. ДЕНЬ СЛАВЫ

Утром появились основные силы Вандама. Вспыхнул арьергардный бой, после которого Остерман-Толстой решил отойти и выстроить свои войска южнее Кульма у села Пристен.

Однако новая позиция была неудобной и, что хуже всего, являлась последним рубежом, в случае овладения которым французы получали возможность намертво перекрыть Богемской армии выход из гор и дорогу до Теплица.

Вандам снова предпринял плохо подготовленную атаку, однако стесненные ущельем французские войска не смогли быстро развернуться и были отбиты.

В полдень французский командующий начал полномасштабный штурм русских позиций. На поле сражения появился король Фридрих-Вильгельм III, вскоре покинувший линию огня, но перед этим разославший своих адъютантов с приказанием направлять к Кульму колонны, которые будут выбираться из горных ущелий. Прусскому корпусу генерала Клейста было приказано обойти Вандама с тыла.

Но пока все эти войска выдвигались, гвардейцам и частям 2-го пехотного корпуса приходилось сдерживать едва ли не впятеро превосходящего их по численности неприятеля. И они держались. Раненые не покидали строя, на линию огня выходили нестроевые — музыканты, писари, кашевары.

Участником Кульмского сражения был подпоручик Николай Николаевич Муравьев, служивший в то время под началом генерал-квартирмейстера русской армии Дибича. Прибыв к месту событий, он явился к начальнику отряда. Рядом с Остерманом-Толстым находился генерал Ермолов, который, по словам Муравьева, фактически и руководил сражением. «Мы держались у подошвы гор, а французские резервы стояли частью на полугоре, частью же на спуске близ подошвы гор. Орудия их действовали по нашим колоннам. На правом фланге нашем вовсе не было войск, кроме австрийского эскадрона. С этой стороны расстилалась обширная равнина и прикрывала нас незначительная речка; у французов показывалось с этой стороны несколько конницы. Непонятно, зачем они не послали ее к нам во фланг. И пехота их легко могла предупредить нас сим путем в Теплице, отрезать или истребить; но кажется, что Вандам презрел малым числом наших, ибо он постоянно оставался в горах и пускал войско в бой только малыми частями. Сам он находился во время сражения на пригорке, окруженном лесом, на котором стояли развалины рыцарского замка.

У рассыпавшихся по кустам сзади людей гвардейцы отбирали патроны. Силы наши приметным образом уменьшались, а подкрепления ниоткуда не приходили. Неприятель начал сильно напирать; но Ермолов, разъезжая шагом среди огня, с необыкновенным хладнокровием одушевлял солдат, разговаривал с ними, объяснял им важность удерживаемого пункта, обнадеживал скорым появлением подкрепления и тем поддерживал в них дух».

В два часа дня к отряду Остермана-Толстого подошла 1-я кирасирская дивизия под командованием генерал-майора Депрерадовича. «При выходе из ущелья засветились медные оклады касок наших кирасир, заиграли трубы, и вместе с сим просияла искра надежды в сердце каждого солдата. Конница наша тянулась из ущелья длинною колонною. Два отборных полка — лейб-гвардии Кавалергардский и лейб-гвардии Конный прикрыли правый фланг, заняв позицию за оврагом». Легкая кавалерия — лейб-гвардии Уланский и лейб-гвардии Драгунский полки встали на левом фланге, причем стоять им пришлось под плотным ружейным огнем неприятеля, так что к вечеру количество убитых и раненых в каждом из них было равно двум эскадронам. Однако отойти драгуны и гусары также не могли, поскольку тем самым дали бы французам начать форсирование оврага.

В условиях пересеченной местности главное противоборство вели пехотные части. Находившийся на линии огня Остерман-Толстой был ранен, и его перебитая ядром левая рука повисла на одном суставе. Увидев молодого врача, он скомандовал: «Твоя физиономия мне нравится, отрезывай мне руку». Несколько стоявших в резерве солдат для поддержания духа своего командира затянули бодрую песню. Ампутация прошла успешно, и впоследствии Остерман-Толстой говорил, что потерянная при Кульме рука была не слишком высокой платой за честь командовать гвардией.

В любом случае после проведенной в полевых условиях операции полноценно руководить войсками он не мог и сдал командование генералу Ермолову.

Сражение между тем продолжалось. Ближе к пяти часам Вандам атаковал левый фланг русских двумя колоннами. Неприятели смогли овладеть стоявшим на дороге селением Пристен и захватили досаждавшую им с раннего утра батарею подполковника Бистрома из четырех пушек. «Французы опрокинули сперва пехоту нашу, которая побежала на легкую дивизию, потом они бросились к орудиям; тщетно стреляли по ним картечью, ничего не могло их остановить. Казалось, что в сию минуту все должно было решиться, ибо коннице невозможно было в таких местах действовать».

В контратаку на противника бросился 2-й батальон лейб-гвардии Семеновского полка. «Никогда не видал я что-либо подобное тому, как батальон этот пошел на неприятеля. Небольшая колонна эта хладнокровно двинулась скорым шагом и в ногу. На лице каждого выражалось желание скорее столкнуться с французами. Они отбили орудия, перекололи французов, но лишились всех своих офицеров, кроме одного прапорщика Якушкина, который остался батальонным командиром».

Закрепила успех атака лейб-гвардии Драгунского полка, возглавленная прибывшим к месту событий Дибичем и, кстати, совершенно не согласованная с Ермоловым. Вот как рассказывает об этом Муравьев. «Он [Дибич] поскакал к лейб-гвардии Драгунскому полку и велел ему за собой следовать, но драгуны не знали его в лицо, и никто с места не тронулся, пока он не показал звезды своей. Тогда он бросился вперед, закричав «за мной, драгуны!». Один драгун поскакал за ним, потом другой, третий, и наконец весь полк пустился в атаку в беспорядке. Ермолов, увидя сию атаку, которая сделалась без его приказания, послал брата моего Александра остановить драгун, но было уже поздно: драгуны опрокинули часть неприятельской пехоты, а другую загнали в болото. Некоторые из драгун завязли в болоте, другие же заскакали французам в тыл за селение Дален, скакали в селение и выгнали к нам на чистое поле стрелков, которые, увидя, что их готовились встретить, остановились. Драгуны порубили их и присоединились к нам уже спереди… Начальник штаба Вандама, который был взят в плен, сказывал мне, что атака наших драгун причинила им много вреда и что в одном полку утратилось после этой атаки до 900 человек, а в другом до 1200».

Сражение затихало. Гвардейские полки истекали кровью, но свой долг они выполнили. В лейб-гвардии Семеновском полку из списочного состава в 1800 человек выбыла половина. В лейб-гвардии Измайловском полку количество убитых и раненых составило 551 человека, в строю осталось лишь три офицера. Лейб-гвардии Егерский полк потерял 17 офицеров и 953 нижних чина.

Между тем выходившие из ущелий союзные войска втягивались в Теплиц. За финальной частью сражения наблюдали Александр I и Фридрих-Вильгельм III. Прусский король был в таком восторге от мужества своих русских союзников, что, согласно легенде, пообещал наградить всех участников боя Железным крестом. Это излишне эмоциональное решение было принято им спонтанно и могло сильно обесценить значимость недавно учрежденного (10 марта 1813 года) ордена, вручавшегося не коллективно, а за вполне конкретные боевые подвиги и к тому же почти исключительно прусским подданным. Но слово монарха священно, и погорячившемуся королю пришлось потом крепко подумать, как можно выкрутиться из этой истории.

Между тем на смену измученному гвардейскому отряду подходили 2-я кирасирская дивизия и части 3-го пехотного корпуса. Командование у Ермолова принял генерал Михаил Милорадович.

В этот первый день Кульмской битвы численность русского отряда первоначально составляла около шести тысяч, а к вечеру выросла примерно до 14 тысяч, но сражаться пришлось против 32–35 тысяч французов. К концу дня в резерве русских оставалось только две роты преображенцев.

Теперь, после выходы из Рудных гор основных сил Богемской армии, ситуация поменялась кардинально. Из охотника Вандам стал дичью.

30 АВГУСТА. ДЕНЬ ПОБЕДЫ

Еще вечером 29 августа 35-тысячный корпус прусского генерала Клейста обошел французов, перекрыв им единственный путь отхода. В наступающей темноте Вандам принял эти маячившие вдали вражеские войска за пришедший к нему на помощь корпус маршала Сен-Сира. Разочарование было жестоким…

Утром 30 августа началась операция по ликвидации окруженного французского корпуса. Спланировал и осуществлял ее Барклай де Толли. Царь Александр I и его коллеги-монархи наблюдали за происходящим с высокой горы близ Теплица.

На правый фланг французов двинулся 3-й пехотный корпус русских, и почти одновременно левый фланг Вандама начала обходить австрийская дивизия Коллоредо. Наступление союзников поддерживали 100 пушек, сосредоточенных в центре.

Около полудня в ближнем тылу Вандама появился корпус Клейста. Только в этот момент французский командующий понял, что путь к отступлению у него отрезан. Оставался единственный выход — идти на прорыв, бросив всю свою артиллерию.

Кавалеристы из бригады Корбино в колонне по четыре устремились на пруссаков, помчавшись по уходившей вверх дороге. Им удалось захватить двигавшуюся в походном строю батарею, изрубив и обратив в бегство часть прислуги. Затем французы обрушились на вражескую пехоту и в ходе лихой атаки смогли пробиться со сравнительно небольшими потерями. После этого счастье от французов отвернулось окончательно. Сзади на них нажимали основные силы союзников. Русская кавалерия захватила Пристен, отрезав часть французской пехоты во главе с самим Вандамом. Остальные соединения, состоявшие в основном из новобранцев, практически прекратили сопротивление и начали разбегаться.

Этот эпизод нашел отражение в мемуарах будущего адмирала, а в то время капитана 2-го ранга из Гвардейского морского экипажа Павла Колзакова: «Только в 11 часов показались в тылу войска французов под командою Клейста, которых Вандам сначала принял за ожидаемое подкрепление. Смятение сделалось в их рядах всеобщее. Видя себя окруженными, французы думали только о личном спасении и стали пробиваться сквозь неприятеля и до того смешались с ним в тесных дефилеях гор, что и те и другие, полагая себя побежденными, бросали оружие и сдавались друг другу. Сражение приняло вид самый беспорядочный, солдаты карабкались по утесам, обрывались, скатывались с них и разбрелись до того по окрестным горам, что даже начальники пришли в недоумение; сам генерал Клейст, видя со всех сторон неприятелей, полагал уже себя в плену и бросился в лес искать спасения, пока не встретился случайно с генералом Дибичем, которому первому пришлось вывести его из заблуждения и поздравить с победою».

Впоследствии от 15 до 20 тысяч спасшихся из-под Кульма беглецов присоединились к Главной армии Наполеона, что дало ему возможность заново сформировать соединение, названное 1-м корпусом. Но в сражениях оно больше не участвовало.

Группировка во главе с самим Вандамом сопротивлялась сравнительно недолго. В плен сдались от 8 до 12 тысяч французов, включая четырех генералов. Число убитых и раненых оценивается в 10 тысяч. Трофеями союзников стала вся вражеская артиллерия — до 80 орудий, 200 зарядных ящиков и весь обоз. Потери победителей составили до восьми тысяч убитых и раненых русских (в том числе 2800 в гвардии), 1500 пруссаков и 800 австрийцев.

ВАНДАМ СДАЕТ ШПАГУ

Сам Вандам и командир дивизии генерал Окс формально сдались именно Павлу Колзакову. Но в момент, когда он взял их под свою опеку, они уже являлись пленниками казаков из полка генерал-майора Василия Дмитриевича Иловайского 12-го. Захватившие их есаул Бирюков и хорунжий Александров самим императором были награждены орденом Св. Владимира 4-й степени.

Историки не имеют единого мнения относительно того, как именно содержался Вандам в плену. Участник и историк похода Михайловский-Данилевский утверждает, что, подъехав к царю, французский командующий сделал ему какой-то масонский знак, после чего Александр I пообещал максимально облегчить его участь.

Среди французских мемуаристов, лично момент пленения Вандама не наблюдавших, популярна другая версия. Русский император будто бы назвал своего пленника грабителем и разбойником, а тот в ответ возразил: «Я не грабитель и не разбойник, но в любом случае в истории я не останусь отцеубийцей». И царь якобы смиренно проглотил оскорбление, хотя сходный по содержанию, но более корректный по форме выпад со стороны Наполеона восемь лет назад фактически привел к очередной войне между Россией и Францией.

Колзаков, лично присутствовавший при встрече, рассказывает, что русский император и его пленник общались вполне любезно. Неприятности у Вандама начались позже. Когда под конвоем казаков он прибыл в Прагу, местные жители, помня о тех контрибуциях, которыми он их обкладывал, будучи комендантом города, едва не разорвали его на части. В дальнейшем он был отправлен в Вятку и вернулся во Францию в 1814 году, уже после падения Наполеона.

Война между тем продолжалась. Богемская армия простояла в Теплице полтора месяца, после чего снова двинулась в Саксонию. Впереди было самое крупное сражение Наполеоновских войн — Битва народов при Лейпциге, освобождение Германии, вступление на территорию Франции и, наконец, взятие Парижа. Но начинался победный путь под Кульмом.

Не случайно именно этой битвой больше всего дорожил и главный победитель Наполеона Александр I. Как вспоминал Михайловский-Данилевский: «Радость изображалась на лице его, это было первое совершенное поражение врагов, при котором он лично присутствовал... Он до конца жизни своей говаривал об нем с особенным удовольствием, и хотя он впоследствии одерживал победы, несравнимо значительнейшие, но Кульмское сражение было для него всегда любимым предметом воспоминания».

И ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Победа при Кульме оставила любопытный след в фалеристике. Русских участников сражения прусский король Фридрих-Вильгельм III в конце концов отметил так называемыми Кульмскими крестами, изготовленными именно в честь этого сражения и позиционировавшимися как своего рода дочерняя по отношению к Железному кресту награда. Были изготовлены две модификации — солдатская, из покрытой черной краской тонкой жести, и офицерская — из листового серебра, покрытого черным лаком.

В Россию в мае 1815 года было доставлено 443 офицерских и 11 120 солдатских крестов, но, поскольку многие участники битвы к тому времени погибли, умерли или ушли в отставку, не все награды нашли героев. С другой стороны, некоторые умельцы из рядов гвардии в ожидании награды самостоятельно изготавливали кресты по образцу Железного и даже носили их на своих мундирах.

В результате сегодня по антикварному рынку гуляют самые разнообразные модификации Кульмских крестов, разбираться в которых коллекционерам доставляет большое удовольствие.