Для представителей других стран события китайской «культурной революции» были сложны, как иероглифы. Когда Михаилу Шолохову «Комсомольская правда» заказала на эту тему статью, он отказался, заявив: «Сам я не знаю, что там происходит. Мне говорили, что идет борьба с бюрократией. Жестокая, азиатская». В сущности, он был недалек от истины, хотя главный смысл заключался в стремлении Мао Цзэдуна удержать власть, нанеся удар на упреждение.

ХУНВЕЙБИН – ЗВУЧИТ ГОРДО

К середине 1960-х годов казавшиеся железобетонными позиции Великого кормчего были на самом деле весьма уязвимы для удара со стороны всех, кто метил на его место. Политика Большого скачка, заключавшаяся в попытке перегнать СССР по объемам промышленного производства, с треском провалилась, ввергнув страну в состояние хаоса и разрухи. В партии начала формироваться оппозиция, негласными лидерами которой считались генеральный секретарь Дэн Сяопин и председатель северокитайского бюро ЦК Ли Лисань. Тревогу внушало и поведение формального главы государства Лю Шао Ци, назначенного на высокий пост именно за свою лояльность к Великому кормчему.

И тогда, чувствуя опасность, Мао решил поставить оппозиционных партийцев на место.

Удар был нанесен так, что бюрократия не сразу осознала грозившую ей опасность. Формально все началось как очередная кампания против «праваков» – то есть тех, кто мечтал о восстановлении капитализма. К ним обычно относились представители интеллигенции. Роль ударной силы отводилась молодежи, и потому изначально движение зародилось в Пекинском университете, где в начале 1966 года уже стартовала кампания «Сокрушить четыре пережитка!», под каковыми понимались: старое мышление, старая культура, старые привычки и старые обычаи.

Борясь с «пережитками», студенты сначала критиковали ректора и его заместителей в написанных иероглифами листовках («дацзыбао»), затем публично ругали их в глаза, а потом и вовсе подвергли жестоким избиениям.

16 мая 1966 года политбюро ЦК КПК издало «Директиву 16.05». В ней говорилось о необходимости разгрома «представителей буржуазии», под каковыми подразумевались все потенциальные противники Мао не только внутри партии, но и в средствах массовой информации, научных, культурных учреждениях.

Однако номенклатура еще не осознала грозившую ей опасность, не веря, что Великий кормчий поведет против партии народные массы, и прежде всего самых темпераментных, молодых их представителей.

Авторами «Директивы 16.05» были шеф спецслужб, «китайский Берия» Кан Шэн, почтенные ветераны партийцы Чэнь Бода и Чжан Чуньцяо, а также супруга вождя Цзян Цин, претендовавшая на роль ретранслятора самых сокровенных мыслей своего супруга. Именно под ее патронажем и зародилось движение хунвейбинов.

В России это понятие укоренилось почти так же прочно, как и в китайском. И пусть мало кто у нас знает, что означает оно «красный охранник». Зато есть в этом слове некое родное русскому сердцу созвучие, о котором пел Высоцкий: «И ведь главное, знаю отлично я, как они произносятся. Но что-то весьма неприличное на язык ко мне просится: Хун-вей-бины…»

Имя придумавшего название «хунвейбин» ученика средней школы история не сохранила, само же появление термина датируется июлем 1966 года, когда учащихся всех школ и университетов (числом около 50 миллионов) распустили на шестимесячные каникулы, а министерство транспорта выделило им бесплатные поезда для разъездов по стране с целью «обмена опытом».

Миллионы студентов и школьников, сбиваясь в стаи-отряды, занялись культурой, сжигая храмы и монастыри и даже разрушив часть Великой Китайской стены, чтобы пустить кирпичи на более нужные народному хозяйству свинарники. В столице страны были сожжены костюмы и декорации Пекинской оперы, театр и кино запрещались, а единственным жанром сценического искусства на протяжении последующих десяти лет стали «революционные оперы из современной жизни».

Еще больше доставалось людям. У модниц сбривали косы и крашеные волосы, раздирали узкие брюки и ломали высокие каблуки. Борясь с «монстрами ревизионизма», хунвейбины облачали своих жертв в лохмотья и шутовские колпаки, раскрашивая лица черными чернилами, заставляя их лаять и прыгать на четвереньках.

Фактически Мао натравливал на собственную партию народные массы, используя ее ненависть к начальству (в данном случае – к бюрократам-номенклатурщикам). Попутно должно было достаться «слишком умной» интеллигенции и относительно зажиточным крестьянам, которым Лю Шаоци дал некоторые послабления.

8 августа 1966 года, XI пленум ЦК компартии Китая принял «Постановление о великой пролетарской культурной революции». Теперь начатая хунвейбинами вакханалия получила высочайшее благословение и термин-определение «культурная революция». К слову, позаимствован он был из России, впервые появившись в «Манифесте анархизма» братьев Гординых (в мае 1917 года). В широкий же оборот его ввел Ленин, говоря о замене традиционной «буржуазной» культуры на новую «пролетарскую».

Мао Цзэдун наполнил термин другим содержанием, фактически организовав целую серию скоординированных атак против различных групп оппозиции. Поводы для этих ударов придумывались самые разные: начиная от приверженности Конфуцию и кончая скрытыми симпатиями к уже снятому Хрущеву. В значительной степени происходившее напоминало большую сталинскую «чистку» 1937–1938 годов, но вообще без соблюдения каких-либо формальностей, даже в виде пресловутых «троек». Во всяком случае, Мао тоже исходил из тезиса о том, что по мере продвижения к социализму опасность от скрытых врагов только усиливается. «Хотя буржуазия уже свергнута, она тем не менее пытается с помощью эксплуататорской старой идеологии, старой культуры, старых нравов и старых обычаев разложить массы, завоевать сердца людей, усиленно стремится к своей цели – осуществлению реставрации. В противовес буржуазии пролетариат на любой ее вызов в области идеологии должен отвечать сокрушительным ударом и с помощью пролетарской новой идеологии, новой культуры, новых нравов и новых обычаев изменять духовный облик всего общества».

О роли хунвейбинов в августовском постановлении говорилось следующее: «Отважным застрельщиком выступает большой отряд неизвестных дотоле революционных юношей, девушек и подростков. Они напористы и умны. Путем полного высказывания мнений, полного разоблачения и исчерпывающей критики с помощью «дацзыбао» и широких дискуссий они повели решительное наступление на открытых и скрытых представителей буржуазии. В таком великом революционном движении им, разумеется, трудно избежать тех или иных недостатков. Однако их революционное главное направление неизменно остается правильным».

Окончание следует