Люди старшего поколения хорошо помнят кинофильм «Петр Первый», снятый в тридцатых годах прошлого века по одноименному роману Алексея Толстого. В фильме есть эпизод, в котором Петр I лично экзаменует вернувшихся из-за границы дворянских недорослей, изучавших там премудрости морского дела. Указующий перст Петра поочередно останавливается на элементах оснастки боевого корабля, а молодой слуга одного из дворян быстро и четко называет, что есть что. Самое интересное в этой истории, что это не выдумка сценариста или режиссера и слуга с раскосыми глазами, которого Петр расцеловал в обе щеки, — реальный исторический персонаж.

Как известно, самодержец не только постоянно учился сам, но и приглашал иностранных ученых в Россию, отправлял за границу представителей разных сословий, не стесняясь прибегать к принуждению.

Одним из первых учебных заведений, созданных Петром I в России, была школа математических и навигацких наук. Указ о ее создании был подписан Петром I 14 (24) января 1701 года. В нем говорилось: «Великий государь, царь и великий князь Петр Алексеевич, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец… указал именным своим, великого государя повелением… на славу всеславного имени всемудрейшего Бога и своего богосодержимого, храбропремудрейшего царствования, во избаву же и пользу православного христианства быть математических и навигацких, то есть мореходных хитростных наук учению.

Во учителях же тех наук быть английския земли урожденным: математической — Андрею Данилову сыну Фархварсону, навигацкой — Степану Гвыну, да рыцарю Грызу; и ведать те науки всяким в снабжении управлением во Оружейной палате боярину Федору Головину, со товарищи, и тех наук ко учению усмотря избрать добровольно хотящих, иных же паче и со принуждением; и учинить неимущим во прокормление поденный корм… ежели кто сыщется отчасти искусным, по пяти алтын в день (пятнадцать копеек серебром — А.О.), а иным же по гривне (десять копеек серебром — А.О.), рассмотрев коегождо искусства учения».

По замыслу Петра I в Навигацкую школу набирались подростки и юноши в возрасте от 12 до 20 лет из всех сословий, за исключением крепостных. Стипендии, именуемые «кормовыми деньгами», получили все те, кто имел менее пяти дворов, а остальные заботились о себе сами.

В школе изучали русскую грамоту, геометрию и тригонометрию с практическими приложениями к геодезии и мореплаванию, артиллерийское дело и «рапирную науку». Ученики из низших сословий назначались по окончании учебы писарями в Адмиралтейство и помощниками к военным инженерам. Что же касается учеников из дворян, то они выпускались во флот, становились инженерами, офицерами-артиллеристами.

В первом десятке дворян, зачисленных в Навигацкую школу, оказался сын калужского помещика Максим Спафариев, отнюдь не желавший посвятить свою жизнь хождению по морям под парусами и морским баталиям. Стон в имении Спафариевых стоял «великий».

Но как только вышел указ Петра I о зачислении, родители Максима, посовещавшись с родителями других недорослей, исхитрились записать свое чадо в Славяно-греко-латинскую академию при Заиконоспасском монастыре. Узнав про это, император повелел всех «записантов» забрать из академии и перевезти в Петербург, «дабы родители и их чада не своевольничали». Вместо «академического убежища» им было уготовано забивать сваи на Мойке, где шло строительство складов для пеньки.

Зная суровый нрав Петра I, Спафариевы с товарищами по несчастью не стали бросаться в ноги к императору, а обратились за помощью к графу и генерал-адмиралу Федору Апраксину. Тот, подумав, обещал им помочь. Зная, в каком часу самодержец поедет по берегу Мойки, Апраксин явился к недорослям, снял мундир, Андреевскую ленту и повесил их на шест. Сам же, присоединившись к молодым дворянам, поплевал на руки и, взявшись за ручки деревянной «бабы» (инструмента для забивания свай), принялся за работу. Удивленный император, проезжавший мимо, остановил карету и спросил: «Федор Матвеевич, ты чего здесь делаешь? Разве пристало генерал-адмиралу и кавалеру бить сваи?» На что Апраксин отвечал: «Государь! Здесь бьют сваи мои внучатые племянники, а я какое пред ними имею преимущество? Пожалованное же Вашим Величеством звание при этом не уронено. Вон оно, висит на шесте, и я ему бесчестия не принес». Петр Алексеевич, любивший остроумные ответы, расхохотался и через сутки подписал указ об отмене земляных работ, уготованных дворянским недорослям, и их посылке за границу, «для учения разным художествам в Голландии».

Воспрянув духом, родители Максима Спафариева стали собирать его в дальнюю дорогу. Предоставлю теперь слово известному адмиралу Алексею Ивановичу Нагаеву, одному из первых выпускников Навигацкой школы, хорошо знавшему эту историю.

«Отец Спафариева дал сыну, — писал в своих воспоминаниях адмирал, — слугу из калмыков, человека ума острого, ко всему способного и приверженного к их дому. Сей калмык никогда почти не отлучался от господина своего, воспользовался преподаваемым ему учением, а паче касательно до морской науки, к чему наиглавнейше назначен был господин Спафариев».

Далее Нагаев в своих воспоминаниях рассказывал об экзамене, который учинил возвратившимся недорослям Петр I, и закончил словами: «Калмыку сему царь не только пожаловал вольность, но и чин мичмана во флоте, а господина его повелел записать матросом в команду ему, дабы он постарался научить его тому, что сам разумеет. Калмык же сей стал именоваться Денисом Спиридоновичем Калмыковым и в 1723 году был уже морским капитаном, а потом дошел по службе до контр-адмирала».

Что же кроется за скупыми строками воспоминаний Нагаева? Какова жизнь и судьба «крестника» Петра Великого? После экзамена, блестяще сданного самодержцу, Денис Калмыков в 1706 году окончил еще и Навигацкую школу и вновь продемонстрировал недюжинные знания. Разыскивая архивные материалы по истории Морского кадетского корпуса, преемника школы математических и навигацких наук, я нашел экзаменационные вопросы, которые ставились перед первыми выпускниками школы.

Приведу некоторые из них: «1706 года мая 1-го дня ниже объявленные плаватели, будучи в разных местах, усмотрели высоту Солнца в своих зенитах: первый — северный край Солнца, второй — южный край Солнца, третий — нижний край солнца в полночь, четвертый — верхний край Солнца в полдень, на своих меридианах в горизонтах. Желаю знать, в каких широтах плаватели находились?» Или вот еще одна задача: «Когда звезда Сириус восходит в одно время с Солнцем на московском горизонте и в какой широте восходит вместе со звездой Капеллою?» Немудрено, что из пятидесяти человек, сдававших экзамен, выдержали его лишь десять. В их числе был и Денис Калмыков.

Поскольку молодой мичман знал иностранный язык (голландский), он был послан в Англию, чтобы в совершенстве овладеть штурманским делом. По возвращении из Англии Калмыков снова был отправлен в Европу для набора морских офицеров в российский военно-морской флот, а в 1723 году стал командиром фрегата «Святая Екатерина». В 1724-м его направили на Тырницкие заводы для руководства отправкой на флот такелажа и якорей. На следующий год Калмыков стал потомственным дворянином и был произведен в капитаны второго ранга.

В 1727–1728 годах капитан Калмыков командовал кораблями «Армонт», «Арондель» и «Михаил» в составе эскадры вице-адмирала Наума Акимовича Сенявина, выходца из семьи калужских дворян. По всей видимости, они хорошо знали друг друга, будучи любимцами Петра Великого.

После участия в морских походах под командованием Сенявина, Денис Спиридонович «за многую и безупречную службу» был произведен в капитаны I ранга, а еще через четыре года — в капитан-командоры, что являлось последним чином перед адмиралом.

С 1734 года Калмыков командовал «детищем Петра» — Кронштадтом. При Калмыкове на вооружении в крепости находилось более 400 орудий, триста из которых были направлены на фарватер.

Говорят, что капитан-командор часто повторял слова Петра I, сказанные об острове-крепости: «Теперь Кронштадт в такое приведен состояние, что неприятель в море близко появиться не смеет. Инако расшибем корабли в щепы. В Петербурге спать будем спокойно».

За умелое командование морской крепостью в 1742 году Калмыкову было присвоено звание контр-адмирала. Среди кронштадтцев он пользовался непререкаемым авторитетом. Прямой и неспесивый, любящий правду и вникающий во все тонкости флотской службы — таким он остался в памяти современников: от младших чинов до флотоводцев. Скончался калужский «крестник» Петра Великого на посту главного командира Кронштадтского порта в 1746 году.