В нынешнем году исполняется 180 лет со дня рождения человека, которого можно назвать последним великим полководцем Российской императорской армии. Речь идет об Алексее Алексеевиче Брусилове.

В истории Первой мировой войны две стратегические операции были названы не по месту их проведения, а по фамилиям командующих. Первая из них – Брусиловский прорыв, а вторая – организованная в апреле-мае 1917 года англо-французским командованием мясорубка Нивеля.

На востоке – «прорыв», на западе – «мясорубка» – уже по этим эпитетам видно, кто из союзников по Антанте сражался с большим мастерством и больше берег солдатские жизни.

При этом Брусилов так и остался героем одной, зато грандиозной битвы, по ходу которой были отработаны приемы действия войск, актуальные вплоть до нашего времени.

КАРЬЕРА НА МАНЕЖЕ

На свет представитель старинного дворянского рода появился в Тифлисе, где его отец генерал-лейтенант Алексей Николаевич Брусилов возглавлял военно-судебные органы Кавказского корпуса.

Мальчику было шесть лет, когда умер сначала его отец, а затем и мать – урожденная Мария-Луиза Нестроемская (полячка по происхождению). Трое осиротевших братьев были взяты на воспитание дядей и тетей – супругами Гагемейстер, а затем определены в военные училища. Алексей и следующий по возрасту брат Борис поступили в привилегированный Пажеский корпус. Младший из братьев Лев пошел по морской линии и дослужился до звания вице-адмирала. Но еще больше, чем Лев Алексеевич, известен его сын и племянник полководца Георгий, погибший во время экспедиции к Северному полюсу и ставший одним из прототипов полярника Татаринова из знаменитого романа Каверина «Два капитана».

Служба Брусилова началась в 19 лет в драгунском полку, где он вскоре занял должность полкового адъютанта, то есть лица, определявшего повседневную жизнь полкового штаба.

В 1877 году грянула война с Турцией, и за участие во взятии крепостей Ардаган и Карс он получил три ордена из числа тех, которые обычно достаются именно штабным офицерам.

А вот его брат Борис в 1881–1882 годах участвовал в экспедиции Скобелева против текинцев и был отмечен престижным среди армейцев орденом Св. Владимира 4-й степени. Однако затем Борис вышел в отставку, поселившись в фамильном поместье Глебово-Брусилово. Алексей же продолжил службу и, на «отлично» закончив курсы эскадронных и сотенных командиров, получил направление в Офицерскую кавалерийскую школу.

Как преподаватель, он гонял представителей самых аристократических фамилий, но одновременно и заводил среди них полезные связи. В числе его подчиненных был и кавалергард Карл Густав Маннергейм. О своем начальнике будущий маршал Финляндии вспоминал: «Он был внимательным, строгим, требовательным к подчиненным руководителем и давал очень хорошие знания. Его военные игры и учения на местности по своим разработкам и исполнению были образцовыми и донельзя интересными».

Самое главное, Брусилов снискал благосклонность командующего столичным военным округом великого князя Николая Николаевича, который обеспечил его перевод с должности начальника школы на освободившуюся вакансию начальника 2-й гвардейской кавалерийской дивизии. Получается, что Брусилов имел скромный опыт командования строевыми частями, не учился в Николаевской военной академии и не отметился в Русско-японской войне, но поднялся к высшим ступеням военной иерархии.

Карьера его выглядела столь необычно, что некоторые историки связывали ее с масонами, которые якобы продвигали Брусилова наверх, чтобы в нужный момент он помог свергнуть им царя-батюшку. Хотя все объяснялось гораздо проще, эта карьера делалась в манежах для верховой езды, на плац-парадах и в салонах. А великий князь Николай Николаевич стоил десятка других покровителей, тем более что с началом Первой мировой войны именно его назначили Верховным главнокомандующим.

Брусилов тут же оказался во главе 8-й армии, громившей австрийцев в Галиции.

В конце августа 1914 года, когда ситуация висела на волоске, он отдал своему подчиненному генералу Каледину знаменитый приказ: «12-й кавалерийской дивизии – умереть. Умирать не сразу, а до вечера». Дивизия выжила.

Потом были успешные бои на реке Сан и у города Стрый, где части Брусилова захватили около 15 тысяч пленных. Когда в мае-июне 1915 года австро-германцы прорвали русский фронт у Горловки, Алексей Алексеевич снова оказался на высоте, успешно выведя свою армию из ловушки, а уже в сентябре нанес контрудар, овладев Луцком и Чарторыйском.

Николай Николаевич к тому времени был снят с должности, но репутация Брусилова была столь высока, что Николай II все же назначил его командующим Юго-Западным фронтом.

КАК ПРОСЧИТАТЬ ПОБЕДУ

14 апреля 1916 года в Могилеве состоялось совещание по обсуждению планов летней кампании.

Исходя из пожеланий союзников, мечтавших, чтобы немцы прекратили Верденскую мясорубку, царь принял решение основной удар наносить по Германии силами Западного (Алексей Эверт) и Северного (Алексей Куропаткин) фронтов.

Сражавшемуся против Австро-Венгрии Юго-Западному фронту следовало нанести вспомогательный удар с единственной целью – не допустить, чтобы австрийцы смогли помочь немцам.

И Эверт, и Куропаткин в успех дела не верили, зато Брусилов выразил готовность наступать досрочно и не требуя дополнительных подкреплений. Между тем вражеская оборона была настолько солидной, что, игнорируя соображения секретности, в Вене даже была организована выставка, на которой демонстрировались макеты и снимки австрийских укреплений. Надо понимать, что российские агенты на ней тоже побывали, поскольку вкупе с данными авиаразведки информации у Брусилова оказалось достаточно.

По сути, ему удалось создать новую методологию прорыва. Наступать он решил не в одном месте, а на 13 участках 450-километрового фронта. Еще на 20 участках следовало ограничиться демонстрацией.

Готовились тщательно. Сделанные летчиками фотоснимки увеличивались, и каждый офицер получал подробную карту своего участка. Наблюдатели засекали вражеские огневые точки, наносили ориентиры, после чего велась аккуратная пристрелка. Вместо стрельбы по площадям цели заранее определялись для каждой батареи.

Отрабатывалась методика атак. В каждой роте создавались штурмовые группы из наиболее расторопных солдат. Двигаться предполагалось «волнами цепей». Каждый полк образовывал четыре линии с расстояниями между ними в 150–200 шагов. Первая и вторая волны, вооруженные гранатами, дымовыми шашками и ножницами для резки проволоки, должны были, не останавливаясь, перекатиться через первую траншею и закрепиться во второй, после чего приступить к зачистке оставшегося в тылу противника. Одновременно третья и четвертая линии со свежими силами атаковали третью линию вражеских окопов.

Не пренебрегал Брусилов и тем, что именуется в наше время информационной войной. До личного состава доводились факты истязания противником военнопленных, зверств на оккупированной территории, а также эпизоды вроде случая, когда немцы захватили группу русских солдат, навестивших их в период затишья «похристоваться» по поводу Пасхи.

«ВОЙНА, В СУЩНОСТИ, УЖЕ ВЫИГРАНА»

Наступление началось 4 июня 1916 года в день рождения командующего 4-й австрийской армией эрцгерцога Иосифа Фердинанда. На главном направлении у Луцка в этот день действовали только русские пушки: артподготовка длилась здесь 29 часов. Южнее артподготвка заняла всего шесть часов, но 11-я армия сумела занять три линии окопов и ряд важных высот. Еще южнее у 7-й армии дело тоже ограничилось артподготовкой. И наконец, на крайнем южном фланге – в 9-й армии все разыгрывалось как по нотам. Артподготовка заняла 8 часов, завершившись газовой атакой. Затем два ударных корпуса прорвали первую полосу вражеской обороны.

Утро следующего дня началось с атаки на главном участке 8-й армии. 7 июня двигавшейся в авангарде Железной дивизией Деникина был взят Луцк, последний раз сданный противнику полугодом ранее. После этого успеха в русских газетах о наступлении писали как о Луцком прорыве, однако в народе его прозвали Брусиловским. Если Эверт и Куропаткин свои наступления провалили, то Алексей Алексеевич бил противника в хвост и гриву. Однако вместо причитающегося ордена Св. Георгия 2-й или даже 1-й степени его наградили менее престижным Георгиевским оружием, хотя и с бриллиантами.

Между тем австрийцы свернули наступление против Италии, а немцы начали перебрасывать войска из Франции. Даже турки прислали в помощь союзникам дивизию, которая, впрочем, как-то незаметно растворилась в вихре сражений. К концу августа ставшее «лебединой песней» императорской армии наступление постепенно заглохло.

Потери русских, по официальным данным составили 477 967 человек; из них 62 155 убитыми и умершими от ран, без вести пропавшими (преимущественно пленными) – 38 902. Общие потери противника составили 1,4–1,6 миллиона солдат и офицеров. Доля немцев – порядка 20%. Что касается вооруженных сил Австро-Венгрии, то они по большому счету от этого удара так и не оправились.

В январе 1917 года Алексея Алексеевича спросили, когда будет выиграна война, и он ответил: «Война, в сущности, уже выиграна».

Его бы устами…

ЗАКАТ ПОД КРАСНЫМ ЗНАМЕНЕМ

Свои убеждения Брусилов позиционировал как «чисто русские, православные», но при этом вращался в кругах либералов и увлекался совершенно не православными вещами вроде оккультизма.

Ярым монархистом он тоже не был, что и подтвердили события февраля 1917 года, когда Алексей Алексеевич вместе с другими командующими армиями и фронтами выступил за отречение Николая II.

Увидев, какой джинн выпущен из бутылки, он честно пытался спасти то, что можно, приняв должность Верхового главнокомандующего и пытаясь вселить боевой дух в разлагающиеся части. Самой известной его инициативой стало создание из добровольцев так называемых ударных батальонов, которые «поставленные на важнейших боевых участках своим порывом могли бы увлечь за собой колеблющихся». Но армию такие примеры не увлекали.

Отличный тактик и стратег оказался беспомощен там, где требовались железная рука, демагогия и навыки политического интриганства. После провала июньского наступления он был сменен Лавром Корниловым и уехал в Москву, где получил единственное в своей жизни ранение. Во время уличных боев между красногвардейцами и юнкерами в него угодил осколок снаряда. Лечиться пришлось долго, зато появился повод не вмешиваться в раздиравшую страну междоусобную смуту. Хотя симпатии Брусилова были на стороне белых: ведь его брат Борис в 1918 году умер в чекистских застенках.

Еще более показательна судьба единственного сына полководца Алексея. До революции он служил в лейб-гвардии Конно-гренадерском полку, в августе 1918 года был арестован и шесть месяцев находился в заключении.

Выйдя на свободу, командовал в Красной армии кавалерийским полком. Относительно его гибели существуют две версии. По одной – он попал в плен к белым и был расстрелян, по другой – сам перешел на их сторону, сражался как рядовой и умер в Ростове-на-Дону от тифа.

Но при всем негативном отношении к большевикам, когда в 1920 году грянула война с Польшей, настроение генерала изменилось. Вообще борьба с давним историческим противником настроила на примирительный лад многих бывших офицеров, мечтавших восстановить империю, пускай даже и в большевистской упаковке. Трудно сказать, дал ли Брусилов себя обмануть или сам был рад обманываться. Да и обманывался ли он? Ведь империя действительно была отстроена.

Так или иначе, Алексей Алексеевич поставил подпись под обращением к белым офицерам, в котором содержались призыв к прекращению Гражданской войны и обещание амнистии. Рядом стояли подписи Ленина, Троцкого, Каменева и Калинина.

Появление фамилии Брусилова в такой компании действительно произвело сильное впечатление, и многие офицеры в обращение поверили.

Оценив произведенный эффект, большевики решили еще крепче привязать к себе популярного военачальника, назначая его на почетные, но малозначительные должности. При всем неоднозначном отношении к «золотопогонникам» в Красной армии его почитали. В 1907 году в Офицерскую кавалерийскую школу как лучший наездник 26-го Донского казачьего полка был направлен будущий советский маршал Семен Михайлович Буденный. Курсы он закончил с отличием, а после Гражданской войны работал с Брусиловым в качестве помощника главкома РККА по кавалерии.

Брусилов сыграл решающую роль и в судьбе другого красного кавалериста Григория Ивановича Котовского. В 1916 году как предводитель разбойничьей шайки он был приговорен к смертной казни, но Алексей Алексеевич настоял на сохранении преступнику жизни.

В 1924 году Брусилов удалился в отставку. Ему назначили жалованье как эксперту Реввоенсовета, издали мемуары о Первой мировой войне и даже обеспечили лечение в Карловых Варах.

Находясь в Чехословакии, он надиктовал супруге Надежде Владимировне Брусиловой-Желиховской (1864–1938) второй том воспоминаний, высказав о большевиках все плохое, что о них думал, но распорядившись обнародовать мемуары только после своей смерти. Вернувшись на родину, Алексей Алексеевич скончался и был похоронен в Новодевичьем монастыре со всеми воинскими почестями.