«Ленинградское дело» в 1949–1950 годах катком проехалось по тем, кого еще недавно советская пропаганда воспевала как героев, отстоявших «колыбель революции» от фашистов. Главным его фигурантом был Алексей Кузнецов, которого Сталин одно время прочил себе в преемники как лидера партии. Фигурантом 2 был Николай Вознесенский – заместитель вождя по Совету министров. Но начали «ленинградское дело» раскручивать с Петра Попкова…

Петр Сергеевич Попков родился 23 января 1903 года в селе Колитеве Небыловского района Владимирской губернии. Отец его всю жизнь работал маляром, мать занималась домашним хозяйством. В семье было десять человек, жили бедно, а потому уже в девять лет мальчик забросил приходскую школу и начал батрачить на соседей. В ноябре 1915 года он приехал во Владимир и устроился работать в частную пекарню Чирикова. После Февральской революции Попков стал учеником столяра и, получив соответствующую специальность, работал на заводе «Красный строитель», где в 1925 года вступил в партию. Тогда же он возглавил волостной комитет комсомола и одновременно начал обучаться на рабфаке.

Однако из-за болезни отца материальное положение семьи резко ухудшилось. Чтобы помочь родным, Попков вернулся к работе столяра и лишь в 1928 году сумел поступить на рабфак при Ленинградском педагогическом институте им. Герцена. Оттуда он перевелся в Ленинградский институт инженеров коммунального хозяйства (ЛИИКС), где вновь начал продвигаться по партийной линии. В течение последующих восьми лет Попков последовательно занимал должности секретаря факультетской партячейки, председателя профкома института, члена парткома. После получения диплома он сразу же стал заведующим научно-исследовательским отделом ЛИИКС.

В ноябре 1937 года Петр Сергеевич был избран председателем Ленинского райсовета Ленинграда. Кадровый голод, последовавший за ежовскими чистками, способствовал тому, что и эта ступенька в карьере оказалась не последней. Менее чем через год он начал работать первым заместителем председателя Ленсовета, а в феврале 1939-го сменил переведенного в Москву Алексея Косыгина в должности председателя Ленсовета.

В неофициальной иерархии ленинградской власти этот пост считался третьим по значению (после первого секретаря обкома и горкома Андрея Жданова и второго секретаря обкома и горкома Алексея Кузнецова), однако формально (да и по существу) именно на Попкове лежала вся ответственность за состояние и нормальное функционирование городского хозяйства.

После начала войны исполком Ленсовета был подчинен Военному совету Ленинградского фронта. Одновременно для принятия оперативных решений из состава исполкома была выделена четверка – сам Попков, его заместитель П. М. Мотылев, Н. А. Манаков, И. А. Андриенко.

Одной из важнейших задач, с которыми Петру Сергеевичу пришлось столкнуться в новой обстановке, стала проблема эвакуации населения и промышленного оборудования.

Эвакуацией жителей занимался специально созданный при Ленсовете отдел. До 11 августа из города было отправлено около 467 648 человек. Кроме того, принудительно были выселены в Сибирь и Среднюю Азию потенциальные «сторонники врага», к числу которых автоматически были отнесены почти все местные жители финского и немецкого происхождения. Однако массовый отток населения из Ленинграда и области с избытком компенсировался притоком беженцев из Прибалтики и оккупированных областей РСФСР.

Что касается материальных ценностей, то их эвакуировали главным образом в Свердловск, Челябинск, Барнаул, Горький.

Всего же к началу сентября 1941 года из Ленинграда было вывезено около 636 тысяч человек, оборудование шести промышленных предприятий, значительная часть фондов Эрмитажа, Русского музея и т. п.

После того как кольцо блокады вокруг города сомкнулось, на первый план вышли вопросы продовольственного снабжения. Подвозить продукты теперь можно было только двумя способами: либо самолетами, либо на судах по Ладожскому озеру. Авиамост даже в десятой степени не мог покрыть потребностей двухмиллионного города, что же касается водного пути, то бурные воды Ладоги почти не использовались для судоходства. Еще при Петре I вдоль побережья озера были прорыты обводные каналы, по которым суда и попадали в Неву. При этом ни на западном, ни на восточном берегах Ладоги практически не существовало пристаней и портовых сооружений. И все же, несмотря на все трудности, 12 сентября 1941 года в бухту Осиновец прибыли первые две баржи с зерном. Началась навигация по трассе, впоследствии названной Дорогой жизни.

Активные действия авиации противника приводили к тому, что лишь немногим кораблям с большим трудом удавалось достигать западного берега Ладоги. На восточном же берегу вблизи Волхова и Гостинополья скопились горы продовольствия, столь необходимого Ленинграду. Для решения этой проблемы 13 октября 1941 года Попков прибыл в Новую Ладогу. Самолеты врага в этот день бомбили речной порт и склады, однако Петр Сергеевич сумел организовать митинг, на котором обратился к собравшимся с простой, но убедительной речью: «Вы знаете, что в Ленинграде норма снижена в третий раз. Рабочие получают четыреста грамм, служащие и дети по двести. Четыреста грамм нашего хлеба – это чуть больше пятисот калорий… Я ни в чем вас не стараюсь убеждать, но дело обстоит так: если еще несколько дней не будет доставлено через Ладогу зерно, Ленинград не получит ни грамма хлеба. Военный совет фронта, флот, партийный комитет и городской совет поручили мне сказать вам, что сейчас жизнь Ленинграда в ваших руках». Призыв возымел действие. В ближайшие дни часть продуктов с затоваренных складов удалось приготовить к отправке в Ленинград, но ситуация вновь осложнилась с наступлением зимы. Водное сообщение оказалось прерванным.

К счастью, из-за рано наступивших холодов 14 октября установился устойчивый ледяной покров, и 20 ноября на лед Ладожского озера вышел конный обоз, а еще через два дня на едва окрепшем льду появились первые машины. Началась невиданная ранее работа ледовой трассы «Дорога жизни».

19 ноября 1941 года Попков, и ранее курировавший вопросы эвакуации, возглавил специально созданную комиссию. 2 декабря на станции Борисова Грива был организован эвакопункт, на который ежедневно прибывали один-два эшелона с эвакуированными. Тем не менее к 22 января 1942 года по ледовой дороге выехало всего 36 118 человек.

Столь же неутешительно выглядела ситуация со снабжением осажденного города. Количество ежедневно потребляемых ленинградцами продуктов с сентября по ноябрь сократилось с 2100 до 510 тонн в день. Перевозки через Ладогу лишь частично восполняли запасы, сокращавшиеся с катастрофической скоростью. В ноябре – январе часто бывали дни, когда даже при норме пайка в 125–250 г хлеба оставалось лишь на два-три дня.

К продовольственному добавился топливный кризис. В обиход ленинградцев вновь, как и в период Гражданской войны, вошли небольшие печки – буржуйки (на город их приходилось около 135 тысяч).

Отсутствие топлива и электроэнергии срывало своевременную выпечку даже мизерных запасов хлеба. Один из таких случаев произошел в Петроградском районе, где на одном из хлебозаводов замерзли трубы. Чтобы спасти положение, Попкову пришлось мобилизовать около двух тысяч комсомольцев, которые, выстроившись цепочкой к Неве, сумели доставить на предприятие около четырех тысяч ведер воды. Завод возобновил работу, после чего эти же комсомольцы на санках развозили выпеченный хлеб по магазинам.

Английский историк Гаррисон Солсбери писал: «Попков был человеком исключительных способностей, энергии. В Смольном находился мало. Был обычно на заводах, электростанциях, на производственных участках, помогая в решении производственных проблем. Нервный. Вспыльчивый. Не всегда умеющий сохранять внешнее спокойствие».

Понимая, что первым шагом к смерти зачастую являются не только голод и холод, но уныние и одиночество, Попков принимал участие в создании комсомольских и рабочих бытовых отрядов, которые по мере возможностей пытались облегчить страдания ленинградцев. Об их эффективности Петр Сергеевич докладывал на очередном заседании Бюро ВКП(б): «В том же Кировском районе мы имеем такие факты: мать умерла, похоронили. Осталась старуха, у которой остались после дочери двое детей. Старуха больна, встать не может. Обнаружили, что она лежит и своим телом согревает двух ребят. Им принесли хлеб, вымели комнату, отеплили ее, и старуха и дети ожили. Одну девочку отправили в детдом, другая осталась с бабушкой, и они уже сами вдвоем в состоянии ходить за хлебом. Эту человеческую заботу, внимание со стороны наших организаций нужно крепко поставить. От нее многое зависит… Если всю эту систему хорошо продумать, можно с уверенностью сказать, что результаты мы будем иметь лучшие, чем мы имеем на сегодняшний день, и, кроме спасибо за заботу, за человеческое отношение, нам ничего не скажут».

Захват нашими войсками Тихвина позволил сократить путь, по которому продовольствие доставлялось к восточному побережью Ладожского озера; советская авиация и ПВО сумели более или менее надежно прикрыть Дорогу жизни с воздуха. Движение по ледовой трассе постепенно наладилось, и это дало возможность Ленсовету увеличить топливные и продовольственные резервы.

13 января 1942 года под заголовком «О продовольственном положении Ленинграда» в «Ленинградской правде» было опубликовано интервью Попкова. Начиналось оно с оптимистичного заявления: «Враг хотел задушить Ленинград голодом. Эту цель мы ему не дадим осуществить». Далее говорилось о причинах голода и принимаемых Ленсоветом мерах по его ликвидации. Кроме того, газета опубликовала извещение городского отдела торговли о продаже продуктов в счет месячных норм, а также о том, что в ближайшее время магазины начнут выдавать кроме хлеба и другие продукты питания. На ленинградцев этот материал произвел огромное впечатление. В секретной сводке о настроениях среди жителей (от 14 января) сообщалось: «Рабочий 18-го цеха им. Марти т. Кроликов заявил: «Сообщение т. Попкова – радость для всех ленинградцев. Надо надеяться, что скоро положение с продуктами будет лучше». Правда, согласно той же сводке, не все разделяли бодрость т. Кроликова: «В магазине № 3 Кировского района, после того как заведующий магазином заявил, что продуктов еще не привезли, одна гражданка сказала: «Скоро нас эвакуируют на Волково кладбище». Другая в тон ей добавила: «Хорошо Попкову речи говорить, сам наелся, а нас обещаниями кормит».

Но глава Ленсовета не бросал слов на ветер. 24 января хлебные нормы были увеличены до 250–400 г, 11 февраля – до 300–500. Когда лед на Ладоге растаял и Дорога жизни перестала функционировать, продукты в Ленинград стали доставлять через озеро на баржах. Объем грузоперевозок не только не уменьшился, но продолжал возрастать. К началу нового зимнего сезона (в ноябре 1942 года) в Ленинград было доставлено 703 тысячи тонн грузов, в том числе 350 тысяч тонн продовольствия. Обратно тем же маршрутом вывезли 270 тысяч тонн грузов (главным образом машинное оборудование) и 528 тысяч эвакуированных.

Еще в декабре 1941 года Попков предписал работникам треста «Похоронное бюро» хоронить погибших и умерших от голода ленинградцев в братских могилах. Однако было очевидно, что с наступлением весны огромное количество непогребенных трупов грозит городу грандиозной вспышкой эпидемических болезней.

Бороться с эпидемиями вновь пришлось Попкову. 11 февраля 1942 года он был назначен председателем Городской чрезвычайной противоэпидемической комиссии. 21 марта на заседании этой комиссии были рассмотрены мероприятия по борьбе с эпидемиями; одним из таких мероприятий была организация санитарно-контрольных пунктов на подступах к Ленинграду. Большое внимание уделялось развитию банно-дезинфекционного обслуживания населения. К 14 марта в Ленинграде начали работать двадцать пять бань.

По призыву председателя Ленсовета в Международный женский день 8 Марта 1942 года 17 тысяч ленинградцев (главным образом женщины) вышли на улицы города. 15 марта в Ленинграде состоялся второй воскресник по уборке улиц, трамвайных путей и домохозяйств от снега, льда и нечистот. В нем участвовало уже свыше 100 тысяч человек.

В целях предупреждения эпидемий исполком Ленгорсовета 25 марта принял решение «О мобилизации населения в порядке трудовой повинности на работы по очистке дворов, улиц, площадей и набережных Ленинграда». Этим документом все трудоспособное население с 27 марта по 8 апреля было мобилизовано на очистку города. Рабочие и служащие законсервированных предприятий должны были работать восемь часов в день, действовавших заводов и фабрик – два часа, домашние хозяйки и учащиеся – шесть часов. От привлечения к трудовой повинности освобождались больные, инвалиды I и II групп, беременные и кормящие матери. Уклоняющиеся от работ привлекались к ответственности по законам военного времени.

В период с 27 марта по 15 апреля 1942 года было очищено более двенадцати тысяч дворов, свыше трех миллионов квадратных метров площадей и набережных, вывезено около миллиона тонн мусора, льда, снега и нечистот; силами коммунального транспорта перевезено около двухсот тысяч тонн, а оставшиеся восемьсот тысяч население вывезло на санках, тележках, листах фанеры и старого кровельного железа, в ящиках и корзинах. С улиц собрали около тринадцати тысяч трупов. Ежедневно на работы по облагораживанию города выходило свыше трехсот тысяч человек. Исполком Ленгорсовета объявил благодарность всем гражданам, принимавшим участие в работах, а особо отличившихся наградил почетными грамотами. Когда уборка города закончилась, предстояло еще разморозить и исправить водопроводные и канализационные сети. Начатые еще в феврале работы из-за больших холодов и недостатка рабочих застопорились, и в апреле водопровод действовал только в восьми из каждых ста домов.

С наступлением весны полумертвый город начал оживать. Вновь были запущены практически полностью остановившиеся предприятия. К июню в Ленинграде уже работали тридцать две бани и более сотни прачечных.

7 марта по Загородному проспекту прошел первый грузовой трамвай. 11 апреля исполком Ленсовета принял решение возобновить в Ленинграде с 15 апреля регулярное пассажирское трамвайное движение на пяти городских маршрутах.

Хотя с продовольствием в Ленинграде стало получше, руководство города продолжало изыскивать возможности пополнения продовольственных ресурсов. 19 марта в Смольном состоялось очередное заседание исполкома Ленгорсовета. В числе прочих рассматривался вопрос о развитии индивидуального огородничества. Было решено, что личный потребительский огород может иметь каждый трудящийся, прописанный в Ленинграде и его пригородах. Личное потребительское огородничество освобождалось от оплаты сельскохозяйственного налога, земельной ренты и сдачи овощей государству.

Предполагалось, что для огородников будут отведены участки в различных районах города общей площадью 1330 гектаров (преимущественно пустыри, сады, дворы). Предусматривалось срочное издание «Агроправил для индивидуального овощеводства». Музею социалистического земледелия предлагалось с 25 марта организовать в крупных садах города и ряде домов культуры консультации по вопросам овощеводства.

Как только на земле появилась первая зелень, ленинградцы устремились в поход за витаминами – щавелем, крапивой, лебедой. Сваренные из этих трав щи помогли многим ленинградцам оправиться от цинги.

После снятия блокады десятки тысяч эвакуированных ленинградцев возвращались домой. 22 января 1944 года Попков составил докладную записку «О потерях жилого фонда и мерах по подготовке к возвращению в Ленинград эвакуированных». Было решено снизить «жилищно-санитарную норму» до 6 кв. метров, излишки жилплощади изъять и установить порядок предоставления жилплощади всем вернувшимся из эвакуации.

В январе 1945 года Ленинград был награжден орденом Ленина. От имени Верховного Совета СССР награду вручал Михаил Калинин, от имени Ленинграда ее принимал Петр Попков. Через несколько месяцев состоялся переезд Ленсовета из Смольного в Мариинский дворец, что, видимо, должно было означать усиление самостоятельной роли Советов в управлении городом.

На практике никакого ослабления руководящей роли партии не произошло. В своей повседневной деятельности Петр Сергеевич по-прежнему подчинялся 1-му секретарю обкома и горкома. Занимавший этот пост Кузнецов в марте 1946 ода переехал в Москву. В качестве его возможных преемников назывались 2-й секретарь горкома Я. Ф. Капустин и 2-й секретарь обкома И. М. Турко. Однако Сталин отдал предпочтение Попкову. Освободившееся место председателя Ленсовета занял П. Г. Лазутин.

Турко вскоре был переведен на должность 1-го секретаря Ярославского обкома. Капустин остался работать в Смольном, причем его отношения с Попковым, и ранее не слишком-то хорошие, ухудшились еще более.

Что касается Кузнецова, то и после переезда в Москву он по-прежнему интересовался делами Ленинграда. Петр Сергеевич предложил ему взять «шефство» над Ленинградом, что на практике означало своеобразное лоббирование интересов города на уровне ЦК и Совета министров. Однако помощь Кузнецова, видимо, казалась Попкову недостаточной. Однажды в узком кругу Петр Сергеевич заявил, что Москва «взвалила» на Ленинград проблемы, связанные со строительством Череповецкого металлургического завода и некоторых других крупных объектов.

Конечно, попытка регионального руководителя получить как можно больше средств от центральной власти достаточно обычна, однако впоследствии подобное поведение Попкова расценивали как «рвачество».

В 1948 году после завершения большей части восстановительных работ был принят новый Генеральный план развития города. Достаточно уверенно ленинградская промышленность выходила на довоенный уровень производства, свидетельством чему стала проведенная в январе 1949 года в ДК им. Кирова Всероссийская оптовая ярмарка. По прихоти судьбы именно это праздничное событие стало одним из поводов и своеобразным прологом к «ленинградскому делу».

Кроме российских регионов, в ярмарке участвовали союзные республики, и из всероссийской она превратилась во всесоюзную. Группа Берии и Маленкова получила лишнее основание для того, чтобы обвинить ленинградских руководителей в сепаратизме и попытках превратить свой город в столицу Российской Федерации. Поскольку ярмарка была организована Министерством торговли РСФСР с согласия Совета министров РСФСР, эти обвинения били не только по Ленинградскому обкому, но и по «московским ленинградцам» – Кузнецову и Вознесенскому.

Вслед за тем Попков и его соратники допустили еще одну ошибку, явным образом «нарушив нормы внутрипартийной демократии».

В декабре 1948 года в Ленинграде состоялись объединенные 10-я областная и 8-я городская партийные конференции. Согласно официально опубликованным данным, все секретари обкома и горкома были выбраны единогласно, однако вскоре в Москву поступила анонимка. Со ссылкой на членов счетной комиссии в ней сообщалось, что «фамилии Попкова, Капустина и Бадаева во многих бюллетенях вычеркнуты…». Далее задавались вопросы: «Неужели это все делалось с ведома Центрального комитета, как пытался дать нам понять председатель счетной комиссии т. Тихонов? Как это стало возможным в ленинско-сталинской большевистской партии? Боясь репрессий, не подписываюсь».

Проверка, осуществленная комиссией ЦК, выявила, что голосование действительно не было единогласным. Больше всего голосов против – пятнадцать получил второй секретарь горкома Я. Ф. Капустин, четыре человека голосовали против Попкова, по два – против два второго секретаря обкома Г. Ф. Бадаева и председателя Ленсовета П. Г. Лазутина. Петр Сергеевич был вызван в Москву на заседание Политбюро ЦК.

Как вспоминал шурин и порученец Кузнецова С. Д. Воинов, по возвращении из столицы «Попков поразил меня своим видом. Особенно поразили меня его бегающие глаза и какая-то жалкая, взывающая к снисхождению улыбка».

21 февраля в качестве «эмиссаров ЦК» в Ленинград прибыли Георгий Маленков и Василий Андрианов. На следующий день состоялся объединенный пленум обкома и горкома партии, на котором Маленков обвинил Попкова, а также его московских покровителей Кузнецова и Родионова в «групповщине», «антиленинских методах работы» и «противопоставлении себя ЦК». Все обвинения звучали достаточно абстрактно, за исключением одного – самовольное проведение «всесоюзной» оптовой ярмарки в Ленинграде, что якобы привело «к разбазариванию государственных товарных фондов».

Стремясь отвести удар от Ленинградской парторганизации, Попков попытался вызвать весь огонь на себя и Капустина. («Я должен сказать, товарищ Маленков, что антипартийное поведение касается главным образом меня и Капустина, но оно не касается ленинградского актива. Ленинградский актив, товарищ Маленков, в этом отношении совершенно чист, и я со всей ответственностью заявляю о том, что Ленинградская партийная организация сплочена вокруг Центрального комитета партии едино, монолитно, и здесь никакого сомнения нет. И если бы раньше узнала Ленинградская партийная организация о том, что Попков проявил антипартийное поведение, Попков давно не был бы секретарем партийной организации».)

Возможно, эта уловка и сработала бы и тогда репрессии в Ленинграде не были бы столь сокрушающи, однако сами ленинградские коммунисты упорно пытались отстоять своего руководителя. Прозвучало предложение вынести ему строгий выговор, однако оставить на прежней работе за неимением другой кандидатуры. В ответ Маленков предложил избрать первым секретарем обкома и горкома Василия Андрианова. После того как новый руководитель начал свое выступление с трибуны, в зале раздался недовольный гул, в котором довольно отчетливо слышались слова: «Не надо нам такого». Эти и другие подобные реплики московские эмиссары предпочли проигнорировать.

Один за другим ленинградские руководители попадали под каток карательной машины. Правда, делалось это не сразу, а растягивалось на недели и даже месяцы. С. Д. Воинов писал: «Подозреваемый должен был почувствовать себя в пустоте. Для него изменялась атмосфера в учреждении, на заводе. Попавший в список ощущал, что чья-то рука организует для него служебные неприятности... Но догадаться о действительных причинах не мог. Он становился нервным, терял деловые качества и уже сам прибавлял просчеты... Я шел вместе с теми, кто перед трибуналом должен был предстать с клеймом антиобщественного человека или пьяницы, морально неустойчивого, нравственно опустившегося. В это число включались и те, кто, попадаясь в подготовленные капканы служебных нарушений, оказывался не только оклеветанным, ошельмованным, но и ответственным перед законом и людьми».

Одной из первых жертв стал Яков Капустин, обвиненный в работе на английскую разведку. В феврале 1949 года лишился должности секретаря ЦК Кузнецов. В марте Вознесенский был выведен из состава Политбюро, снят с постов заместителя председателя Совета министров и председателя Госплана СССР.

Сам Попков после снятия с должности первого секретаря обкома и горкома был направлен на учебу в аспирантуру общественных наук. 13 августа его вызвали в Кремль и вместе с А. А. Кузнецовым, Н. А. Вознесенским, М. И. Родионовым, П. Г. Лазутиным и Н. В. Соловьевым арестовали в кабинете Маленкова. Чуть позже были арестованы второй секретарь обкома Г. Ф. Бадаев, председатель облисполкома И. С. Харитонов, секретарь горкома П. И. Левин, секретарь Куйбышевского райкома партии М. А. Вознесенская (сестра Н. А. Вознесенского) и бывший ректор ЛГУ и министр просвещения СССР А. А. Вознесенский (его брат).

За пределами города жертвами «ленинградского дела» стали бывший уполномоченный МГБ по Ленинграду и Ленинградской области П. Н. Кубаткин, председатель Госплана РСФСР М. В. Басов, второй секретарь Мурманского обкома А. Д. Вербицкий, первый секретарь Ярославского обкома И. М. Турко и многие другие. Всего с партийной и советской работы было снято более двух тысяч человек. Из них около шестисот были репрессированы, более двадцати расстреляны. Среди казненных оказался и Попков.

Приговор был вынесен 30 сентября 1950 года Военной коллегией Верховного суда СССР на основании ст. 58-1а, 58-7 и 58-11 УК РСФСР.

30 апреля 1954 года определением Военной коллегии Верховного суда СССР бывший председатель исполкома Ленсовета, 1-й секретарь обкома и горкома партии Петр Сергеевич Попков был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».