Если отнять у того, что произошло в последнее воскресенье октября 2012 года над небом Нью-Мехико, чрезмерный пафос, всезнающих экспертов, нервное ожидание, истерическое сопровождение корреспондентов, назойливую коммерциализацию спонсоров – останется просто грандиозный, захватывающий дух момент.

Прыжок Феликса Баумгартнера с 39-километровой высоты – это фантастика. Даже те, кто скептически противостоял проекту «Стратос», кто обоснованно сомневался в его пользе для науки, сидели перед своими телевизорами и компьютерами и зачарованно следили, как белая точка в нерезком серо-черном инфракрасном изображении стремилась вниз, все ускоряясь, бесконтрольно вращалась и наконец превратилась в человека с парашютом, который элегантно и уверенно приземлился в пустыне Нью-Мехико.

Когда 43-летний Феликс Баумгартнер в 12 часов 16 минут по местному времени встал на колени и крикнул «Yes!», задание завершилось хеппи-эндом. Это был триумф австрийского упрямца, который доказал, что многое становится возможным, если безусловно верить в себя и сопротивляться признанию границ.

Феликс Баумгартнер был всегда очарован и вдохновлен летающими сверхгероями – Бэтменом, Суперменом и Спайдерманом. С того воскресенья он стал героем Росуэлла, гнезда в Нью-Мехико, где уже в 1947 году должен был приземлиться НЛО и где главный спонсор Баумгартнера Red Bull возвел комплексный центр управления. Его имя будет стоять в книгах по истории рядом с именем его друга и наставника Джо Киттингера, который в 1960 году установил рекорд в свободном падении, пролетев 4 минуты 36 секунд навстречу Земле с высоты 31 километр. И рядом с Нейлом Армстронгом, первым человеком, побывавшим на Луне, который также в 1969 году писал историю телевидения.

Баумгартнер родом из Зальцбурга, он вырос в скромных условиях. Его отец, Феликс Баумгартнер-старший, – столяр, брат Геральд – повар, сам он учился на слесаря. Ханс Хюмер – 53-летний мужчина – координатор Flying Bulls, авиастоянки фирмы – производителя напитка, руководитель секции военно-спортивного союза Зальцбурга, где 16-летний Баумгартнер учился прыжкам с парашютом.

Хюмер сопровождал Баумгартнера с начала его карьеры. Когда он после приземления описывал, как вошел в штопор, как был близок к потере сознания, но сохранил спокойствие и не раскрыл запасной парашют, было ясно, что Баумгартнер не только рисковый, но прежде всего превосходно обученный спортсмен. Несмотря на чрезмерную нагрузку, во время полета он продолжал общаться с наблюдавшим за ним с Земли Джо Киттингером, у которого в его 84 года в голосе звучит спокойствие опытного специалиста и который обладает редким талантом сказать нужные слова в нужный момент.

Баумгартнер несколько лет прыгал под руководством Ханса Хюмера и был связан с армейским спортивным центром. Но там проявилось свойство, без которого он, возможно, не совершил бы прыжка в Росуэлле: он не хотел держаться правил и границ, не признавал авторитетов. Он поссорился в армии со своим инструктором и, казалось, был сыт прыжками.

Год-два его не было видно и слышно на зальцбургском аэродроме – до того дня, когда он вынырнул на соревновании как зритель. «Есть для меня парашют?» – спросил он своего старого учителя Хюмера, который дал ему свой. С тех пор Баумгартнер вновь воспрянул.

Он слышал о Base-Jumpen, нелегальных прыжках со зданий и мостов. Это было беззаконием рокеров парашютной сцены, и Баумгартнер хотел непременно к ним принадлежать. «Когда он начал этим заниматься, – говорит Хюмер, – функционерам из австрийского союза парашютистов это совсем не понравилось».

Официальные лица хотели исключить «безумца» и больше не допускать его к соревнованиям. Они пытались притормозить его, потому что видели угрозу для его жизни: ведь вместо предписанных тогда 600 метров над землей Баумгартнер часто вытягивал шнур парашюта на высоте около 100 метров. «Тогда союз сказал: вышвырнуть его вон, отнять лицензию, не выдавать парашют. Но нам нравилось то, что делал Феликс», – рассказывает Хюмер.

Баумгартнер начал работать над своим образом Base-Jumpen отчаянными прыжками. В Хорватии он прыгал ночью с разрушенной дымовой трубы, в Рио-де-Жанейро со статуи Христа, в Куала Лумпуре со здания Petronas высотой 452 метра, в то время самого высокого в мире. Он рано развил чувство правильного баланса между риском и расчетливостью. 

В 1997 году зальцбургский производитель напитка Red Bull заключил договор с Баумгартнером. Это дало ему финансовую свободу действий для всегда сумасшедших проектов: он произвел полет на машине с пропеллерным двигателем и, оснащенный углепластиковыми крыльями, пересек Ла-Манш. И когда Баумгартнер где-либо и куда-либо на свете прыгал, всегда на его костюме, на его шлеме и прежде всего на раскрытом парашюте была вытиснена торговая эмблема Красных быков. 

Баумгартнер стал в Австрии звездой, он появляется с красивыми женщинами и в быстрых автомобилях, выскочка со своим диалектом, тренированным телом и отчеканенным чувством собственного достоинства, которому рада и желтая пресса. Он превратил порше в груду металла, гулял с бывшей королевой красоты столетия и купил виллу в Ойгендорфе под Зальцбургом с участком и вертолетной площадкой. В саду он установил красный камень, на котором выбито: «Рожденный летать» – его жизненный девиз, который он также вытатуировал на предплечье. Сегодня он живет со своей подругой Николь Еттль, «мисс Нижняя Австрия 2006», в Швейцарии.

Семь лет назад у него возникла идея прыгнуть из космоса, пять лет назад он начал планирование с Red Bull.

Для проекта нужна финансовая помощь его спонсора, и для производителя напитка это было больше, чем шанс доказать свои гигантские маркетинговые способности. Шеф Red Bull Дитрих Матешитц, интенсивно вкладывал в отчаянные, а также опасные экстремальные виды спорта. Но лучше всего для производителя напитка мероприятия, при которых он может распоряжаться тем, как они будут протекать. Особое внимание проявляется при этом также потому, что актеры, как например в Red Bull Air Race, подвергают жизнь опасности. И уже есть мертвые: испанский пилот умер два года назад при испытательном полете Air Race, в августе 2009 года погиб американский скайдайвер Эли Томпсон, тремя месяцами позже упал и разбился насмерть швейцарский Base-Jumper Ули Гегеншатц при одной акции с 88-метровой башни Sunrise в Цюрихе.

Проект «Стратос» Баумгартнера должен был состояться в Соединенных Штатах, для этого здесь были лучшие условия и, кроме того, степень известности серебряно-коричневой банки другая, еще отчетливей разработана. Была составлена команда из авиа- и астропрофессионалов; в Ланкастере, в двух часах езды от Лос-Анджелеса, началось планирование капсулы и предприятия.

Компания Дэвид Кларк, десятилетиями производившая для NASA космические скафандры, изготовила для Баумгартнера специальный костюм. Когда он должен был в декабре 2010 года его испытать, произошло непредвиденное: ему изменила психика. Он впал в паническое состояние, не вынес тесноты костюма, поехал в аэропорт и бежал из Америки. Из-за этих страхов Баумгартнер отдал себя в руки психолога, который привел его к тому, чтобы попытаться еще раз.

После двух успешных проверок в марте и июле 2012 года Баумгартнер хотел в начале октября побить четыре мировых рекорда: самого высокого полета на управляемом стратостате, свободного падения с наибольшей высоты, наибольшего пути свободного падения и преодоления звукового порога, лежащего на уровне около 1100 километров в час.

В то время как у Баумгартнера и его команды было согласование техники, расчеты погоды и психологическая подготовка, Red Bull заботился о том, чтобы окупились вложения, оцениваемые в 50 миллионов евро. 

Когда Феликс Баумгартнер в воскресенье около половины десятого по местному времени качался в небе в своем стратостате, слышен был голос Джо Киттингера, который на успокоительном пилотском английском все время обсуждал с Баумгартнером действия в стратостате. В это время снаружи небо становилось все темнее, а Земля все меньше. Киттингер и Баумгартнер. И опять тишина. Чудесная тишина, и снаружи стратосфера.

– Становишься очень скромным, – сказал потом Баумгартнер, – когда стоишь там, наверху. И иногда надо очень высоко подняться, чтобы осознать, насколько ты мал.

Он прыгнул, и девятью минутами позже опять стал одним из нас, одним из семи миллиардов. Только он уже не маленький.