Парадоксально, но автор популярной телепередачи «Путешествия натуралиста» Павел Любимцев не являлся ни зоологом, ни тем более тележурналистом. По образованию он — драматический актер, а по профессии — чтец Московской Государственной Академической филармонии. И именно в этом — в умении интересно рассказывать — кроется причина его успеха на телевидении. Не зря ведь чтецов называют мастерами художественного слова, рассказчиками…

— Павел, на кого изначально была нацелена ваша телепередача?

— На обычного, среднего жителя России, который никогда не был за границей. Именно поэтому «Натуралист» был построен почти только на заграничных сюжетах. Кстати, я ведь вел не только «Путешествия натуралиста», но и программу «Городское путешествие». И вот ее мы снимали уже в основном в России.

Очень много передач мы посвятили Москве. Даже вышла в свет книга, которую выпустила вместе со мной Мария Кочетова, сценарист программы. Три передачи подготовили в Питере, съездили в Донской край, другие регионы России. Тем не менее, в поисках сюжетов для «Городского путешествия» нам довелось побывать и за рубежом: Италии, Иордании, других странах. Правда, обеих передач уже не существует, но их иногда повторяют по разным каналам. И потом, осталось много хороших воспоминаний.

— Что запомнилось? Откуда, привезли больше всего впечатлений?

— Из Италии. Эту страну я, конечно же, очень люблю и впервые побывал там еще в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. А много позже наше «Городское путешествие» началось в Римини, затем мы снимали Равенну, которая переживала свой золотой век еще в V–VI веках нашей эры. Интересна она тем, что сначала являлась столицей Западной Римской Империи, а затем — государства остготов: Рим к тому времени варвары уже сокрушили. То есть уже не существовало римлян, но и итальянцев еще не было. Туристов этот город наверняка заинтересует уникальными старинными мозаиками этого переходного периода, которые случайно обнаружили при строительстве подземной автостоянки. В Равенне же похоронен и Данте, который был изгнан в свое время из Флоренции. Кроме того, мы снимали Пеннабиле — совсем игрушечный маленький городочек, в котором жил тогда еще в здравии Тонино Гуэрра. Мы были у него в гостях, и можно сказать, что современный город во многом «сочинен» им.

— То есть?

— Маэстро Тонино Гуэрра, выдающийся киносценарист, художник и поэт, поселился в Пеннабиле сравнительно недавно — в конце двадцатого столетия. Но бывал там еще мальчиком, которого родители, крестьяне, брали с собой, отвозя на местный рынок продукты. Изучая старинные трактаты, в том числе написанные Екатериной Медичи, он нашел в них упоминание о фруктах, ныне не культивирующихся в Италии. Разыскал семена и ростки, высадил и вырастил их. Так появился Сад забытых фруктов. В саду этом, кстати, стоит часовня памяти Андрея Тарковского, сделанная из старинного дерева и украшенная гигантскими ракушками улиток (Тонино Гуэрра был сценаристом его фильма «Ностальгия»). Там же он построил маленькую триумфальную арку для тех, кто не обременен славой и под которой может пройти кто угодно. «Сочинил» двух металлических мотыльков, отбрасывающих тени на белую поверхность так, что в определенное время (примерно в два часа дня) тени мотылька складываются в профили Федерико Феллини и Джульетты Мазины. Такой вот своеобразный памятник друзьям. Еще Гуэрра создал солнечные часы, на которых можно самому проверить время: надо всего лишь встать на текущий месяц в определенном ракурсе, поднять руку, тень от которой и упадет на нужный час. Ну и так далее. Кроме того, мы были и во Флоренции.

— Что же, кроме флорентийской мозаики, заслуживает в этом городе внимания туристов?

— Во Флоренции можно получать наслаждение от каждого здания, камня, травинки. Это город-музей. Вообще, это какое-то невероятное чудо: эпоха, в течение которой (с середины тринадцатого до середины шестнадцатого веков) Флоренция подарила миру какое-то невероятное число гениев. Данте, Петрарка, Боккаччо, Макиавелли… А сколько художников! Джотто, Мозаччо, Леонардо Да Винчи, Сандро Боттичелли, Фра Беато Анджелико, Фра Филиппо Липпи, его сын Филиппино Липпи, Джентилли та Фабриано, Паоло Учелло и многие другие. И конечно же, музеем: Уфицци, Палаццо Питти, Барджелло, Музео дель Оперо дель Дуомо (Музей истории строительства Собора). Словом, не город, а что-то совершенно невообразимое.

— Если вспомнить о другой вашей программе, «Путешествия натуралиста», то ее коньком, самым «вкусным» местом были животные…

— Просто я их очень люблю и много читал на эту тему. Причем, с «Натуралистом» мне довелось побывать в самых отдаленных местах планеты. В основном, мы старались попасть в зоопарки, где есть возможность снимать крупных млекопитающих. Исключение в этом плане представляет, например, Куба, для которой характерно как раз отсутствие таковых. Потому что это остров, который довольно сильно удален от материка. Поэтому и фауна там своеобразная. Самое крупное наземное млекопитающее Кубы — древесная крыса — хутия, напоминающая нутрию, но чуть поменьше ее по размерам. Мы снимали ее в маленьком зверинце, и я даже держал ее на поводке. А она в этот момент старалась меня укусить, так как ей совсем не нравилось мое вмешательство в ее жизнь.

Вообще, Куба — это край птиц, причем, они там чрезвычайно разнообразные и изысканные. Скажем, кубинский дятел чем-то похож на нашего — большого пестрого. Но «одет» при этом в такие наряды, что просто диву даешься: нежно-зеленая спинка, изысканная красная шапочка и такие пестрые рукава на крылышках, как будто это какой-то костюм времен королевы Елизаветы. Или, например, национальный символ Кубы — токороро. Дело в том, что эта птица «одета» в цвета государственного флага: белый, голубой и красный. Или лысые грифы, которые живут там в таком же множестве, как у нас вороны и выполняют приблизительно ту же самую роль санитаров, поедая падаль и прочий мусор. Их еще называют грифами-индейками или индюшачьими грифами.

— Наверное, там и рептилий хватает?

— Загадкой, связанной с животным миром Кубы, является наличие на острове местных кубинских крокодилов. Не совсем понятно, каким образом они туда попали. Приходится предположить, что так же, как и гребнистые крокодилы Юго-Восточной Азии (их иногда встречают даже в открытом океане, за что называют еще морскими), кубинские архозавры умеют предпринимать далекие морские путешествия. А иначе как бы их предки добрались до Кубы? Кстати, когда мы снимали там «Путешествия натуралиста» в гаванском парке Сафари, его руководство позволило нам, в нарушение всех правил, выйти из машины в той части парка, который называется Африканская Саванна.

— Животные всегда адекватно реагируют на съемку или, играя, могут повести себя «неправильно»?

— Бывает всякое. И мы имели возможность близко наблюдать и даже почти что участвовать в конфликтных выяснениях отношений между тремя африканскими слонихами и носорогами, которых они всячески притесняли и отгоняли. Мы же просто оказались рядом и сняли все это.

Тут я, честно говоря, от себя такой прыти не ожидал, потому что я рассказываю о носороге, который стоит в двух метрах позади меня, а между нами нет ни преград, ни барьеров, — вообще ничего. Я знаю, что животные эти не агрессивные, а скорее все-таки добродушные. Разговоры об их свирепости — это в большей мере легенды. Тем не менее, носорог — не кролик. В то время как оператор Илья Шпиз снимал меня и носорога, продюсер, Михаил Ширвиндт стоял, что называется, «на шухере» позади нас. И, когда он увидел, что к нему приближается с какими-то намерениями слониха, то быстро сел в багажник нашего микроавтобуса и закрыл за собой дверцу, потому что совсем не был убежден в мирных намерениях этой самой слонихи.

— Страшно не было?

— Я вообще всегда доверяю работникам зоопарков. Если они разрешают мне выйти из машины, значит, надеются на то, что слоны, например, меня не затопчут. К слову, и в цюрихском зоопарке, и в Базеле я заходил к слонам и общался с ними, угощая морковкой. Я понимаю, что они не агрессивны, но все-таки слон есть слон.

— Хотя люди иногда заблуждаются относительно их «неповоротливости»…

— Действительно, всем известна поговорка: как слон в посудной лавке. Мы говорим так о неуклюжем человеке, который все разрушает и сбивает на своем пути. Один американский бизнесмен ради рекламы пустил в собственный фарфоровый магазин слона. Ко всеобщему удивлению, животное ничего не разбило. Слон двигается очень изящно, легко, элегантно, не говоря уже о том — как тихо он ходит. Когда слон идет по тропическому лесу, то делает это абсолютно бесшумно, а выдает его иногда только бурчание в животе, которое он контролировать не может.

Другое заблуждение касается крокодиловых слез. Причина слез этих земноводных отнюдь не в том, что крокодилы лицемерно сожалеют о пожираемой жертве, а всего лишь в специфике работы их внутренних органов. У крокодилов, надо заметить, плохо функционируют почки и, соответственно, соль удаляется из организма при помощи специальных желез, расположенных у глаз. Такие же слезы проливают и морские птицы, скажем, альбатросы, которые всю жизнь проводят над океаном и пресной воды практически никогда не пьют.

— При съемках животных в зоопарках тоже существуют некоторые минусы?

— Да, и это вопрос чрезвычайно важный. Ведь животных там снимать, действительно, весьма удобно. Но вот коалы, например, которых мы снимали в зоопарке Планкендаль в Бельгии (еще они живут в Майами, во Флориде), мало шевелятся, очень сонные и ленивые. А ведь для того, чтобы картинка получилась выразительной, а не просто в виде неподвижного портрета, необходимо провести у вольера несколько часов, если не дней.

— Да что с них взять-то — не зря говорят: неуклюжий, как медведь…

— Неправда. Во-первых, коала — отнюдь не медведь. Он просто внешне напоминает плюшевого медвежонка. Настоящий же медведь, если ему будет нужно, может догнать несущуюся на полном скаку лошадь. Стереотипы здесь не действуют. Да и все эти поговорки, по большей части, несправедливы. Говорят, например, волчий аппетит. В действительности же волки едят не жадно, а очень деликатно. Они не могут проглатывать большие куски, так как у них узкие челюсти. А вот коза, в самом деле, обладает «волчьим» аппетитом и может сожрать все, что угодно. Именно козы съели все леса Северной Африки. Бесконтрольно пасущаяся коза — это угроза для природы страны. Леса Палестины также понесли непоправимый урон от этих безобидных, на первый взгляд, животных. Камерунские козочки проели в Центральной Африке рядом с Сахарой полосу в триста километров шириной. В Венесуэле же и Новой Зеландии, где их пасут под присмотром людей, на сегодняшний день леса пока еще удается восстанавливать.

— Но ведь не козы же нападают на людей и скот, а именно волки…

— На домашнюю скотину они иногда нападают и собак из деревень таскают. А вот так, чтобы волки нападали на людей — если такое и бывает, то крайне редко. Охотящийся волк чаще всего преследует слабых и больных диких животных и является, таким образом, санитаром леса. Кстати о поговорках. Когда мы говорим: труслив, как заяц, то даже не подозреваем, что это очень храброе животное. Заяц умеет и очень даже может за себя постоять.

— Павел, в последнее время вы больше ездите по России. И наш внутренний туризм набирает обороты.

— Потому что в России тоже есть прекрасные места. В рамках «Городского путешествия» мы довольно много ездили, например, по Золотому Кольцу и другим городам Средней Полосы России. Посетили Углич, Мышкин, Калязин, Владимир, Суздаль, Рязань, Вышний Волочок, Тверь, Торжок, Переяславль-Залесский, Сергиев Посад…

— В Угличе есть замечательный музей водки…

— Да, мы были в нем: он называется «Библиотека русской водки». Это очень трогательный, симпатичный музей, связанный с пребыванием в Угличе Петра Аркадьевича Смирнова, (создателя знаменитой водки), который будучи крепостным начинал с работы половым в трактире своего дяди. Причем, в музее воспроизведена часть этого заведения и собрана родословная Петра Аркадьевича и его потомков. Среди которых был, например, Народный артист РСФСР, мхатовец Александр Михайлович Комиссаров, запомнившийся нашему зрителю по художественному фильму «Цирк», где его герой случайно оказался на арене в окружении львов, — все помнят этот эпизод. Там же можно увидеть огромное количество водочных этикеток и бутылок (очень многие из них были обнаружены в земле при «раскопках»), разнообразных шкаликов, штофов, фотографий, которые отображают производство водки. Посетителям предлагают попробовать, кроме различных сортов водки, еще и исконно русский напиток — медовуху, очень легкую, мягкую, приятную и сладковатую на вкус. Причем, отведать все это можно из лафитничков, которых, к сожалению, в наших магазинов уже не найдешь. Это рюмка, вмещающая оптимальный глоток — не большой, не маленький, а абсолютно точный — что называется, в меру. К напиткам подается хорошая закуска. Вообще, Углич — город чрезвычайно музейный. Там, например, до сих пор сохранилась часть царских палат, возле которых произошла случайная гибель царевича Димитрия. К сожалению, с легкой руки Карамзина и Пушкина, многие убеждены, что его убили, более того — по тайному приказу Бориса Годунова. Но это очень маловероятно.

— Наверняка в любом таком старинном городке существует множество музеев.

— Не знаю насчет многих, но вот Мышкин — это город, в котором их целых семь. И один из них — под открытым небом — весьма любопытный музей народного быта начала ХХ века. В нем собрано много интересных предметов, сельских орудий труда. Туда свезены также деревянные строения, которые были разобраны и доставлены в музей: например, часовня, дома или беседки. Нам запомнился уникальный памятник на водохранилище в Калязине — семидесятиметровая колокольня, которая была затоплена при сооружении гидроэлектростанции и теперь торчит из воды на сорок метров. В последние годы ее даже подсыпали песком и камнями, сделав островок, чтобы она не стояла просто в воде, иначе обрушится. Прямо скажем, душераздирающий памятник нашей немилосердной советской эпохе. Мы плавали на этот островок, снимали, ходили в арки под сводами колокольни.

— Это как же надо не любить свою страну, чтобы так издеваться над ее природой!

— Идея плана ГОЭЛРО была, конечно, с большими дефектами. Потому что строить гидроэлектростанции и плотины на равнинных реках — это не просто сложно и дорого, но и губительно для окружающей среды. Возникают огромные неконтролируемые водохранилища, вода эта начинает «цвести». На Дону, например, вымирает рыба, так как, скажем, осетровые не могут подняться вверх по течению для нереста — это просто катастрофа. И как решить эту проблему — совершенно не понятно.

— Были ли музеи, которые вас просто восхитили?

— Да, например, поразительный музей в Азове. Причем, памятников старины там не сохранилось: азовская крепость и дозорные башни-«каланчи» были в свое время разрушены. Остались только земляные валы и какие-то части стен. А вот местный музей — совершенно уникален и расположен в здании Городской Думы, выстроенном еще в конце XIX века. В нем находится богатейшее собрание разнообразных ценностей: и исторических, и археологических, и палеонтологических. Гордость и изюминка музея — это, конечно же, сарматское золото. Находка, которая сопоставима разве что с золотом из гробницы Тутанхамона. Тайник был открыт в 1986 году и представлял собой пространство кубической формы с размерами сторон в 60 сантиметров и был полностью заполнен произведениями искусства из золота — культуры сарматов времен I века нашей эры. Во-первых, там были детали конской сбруи: нагрудники, боковые бляхи с изумительными украшениями в виде львов, что подтверждает гипотезу о том, что в низовьях Дона на заре нашей эры водились львы. Рукоять меча с потрясающими украшениями в виде орла, сражающегося с верблюдом. Причем, размеры орла таковы, что он напоминает птицу Рух из арабских сказок. Божественно красивые изделия из золота, инкрустированные бирюзой, сердоликом и другими самоцветами. Ритуальный праздничный наряд для лошади, расшитый золотом — пятнадцать тысяч деталей: треугольник на лбу коня, два кольца, в которые продевались его уши, очень богато расшитая благородным металлом нашейная попона и короткая попона на спине лошади — тоже чрезвычайно красивая.

— А как же женские украшения?

— В музее есть золото с наряда жрицы — все жреческие функции у сарматов выполняли женщины, которые общались с богами. Словом, богатейшая коллекция, которая «гастролировала» в Японии и других странах. Причем, хранительница музея призналась мне, что 15 тысяч деталей конской сбруи она выкладывает в витрине собственноручно, так как нашивать ни на что они это не решаются.

Кроме сарматского золота там много других интересных вещей. Вообще, земля Азова буквально пронизана историко-археологическими ценностями. Одних орудийных ядер там — как грязи. Копнешь — и сразу непременно наткнешься на ядро. Потому что история Азова в XVII и XVIII веках — сплошные битвы и сражения. А героическое сидение казаков в азовской крепости в середине XVII века — это совершенно беспрецедентный пример воинского мастерства и мужества. Я ничего сопоставимого вспомнить не могу. Просидев в обороне против 250-тысячного войска турок девяноста три дня (!), казаки (их было в крепости всего 5 тысяч) решили умереть в открытом бою. В предрассветной мгле они вышли за крепостные ворота в поле… Но оказалось, что именно в эту ночь турки ушли, оставив город.

Понимая всю шаткость своего положения, казаки отправили послов к Михаилу Федоровичу Романову с просьбой принять Азов под крыло Москвы. Но царь отказался, поняв, что силы не таковы, чтобы воевать с Османской империей. Тем более, что амбиций, которые были у его внука Петра I, у самого Михаила Федоровича не было.

— Вы упомянули Санкт-Петербург…

— Да, в Питере огромное впечатление на меня произвел Гатчинский дворец — замок, построенный в Павловские времена. Мы снимали также в Петергофе — постройки, возведенные при Николае I. И это изумительной красоты вещи — скажем, острова и в частности павильон царицы, выполненный в итальянском, помпельянском стиле. Причем, меня потрясла замечательная подробность — дуб, выращенный собственноручно Николаем I из желудя с могилы Джорджа Вашингтона, который привез Императору какой-то американец. Вообще, памятники, музеи, старина, — все это поворачивается иногда совершенно неожиданным ракурсом. И путешествовать интересно тогда, когда ты что-то знаешь о месте, куда едешь. Только тогда можно получить настоящее удовольствие от увиденного.