Сказать, что такому пороку, как карточная игра, русское дворянство XVIII–XIX веков предавалось безудержно, — значит не сказать ничего. Карты стали буквально смыслом существования и времяпрепровождения блестящих гвардейских офицеров и царских сановников, уездных «помпадуров» и «помпадурш». Блеск золота и лихорадочные выкрики «атанде!» («не делайте ставки!»), «руте!» («ставлю на ту же карту!»), «мирандоль!» («удваиваю ставку!») — вот тот фон, на котором разворачивались нешуточные страсти. На одних внезапно сваливалось богатство, другие приставляли к виску пистолет.

Историк Владимир Осипович Михневич в книге «История карточной игры на Руси» писал: «В Москве, где в екатерининские времена особенно была развита крупная азартная игра, среди элегантных игроков вошло как-то в обыкновение, когда игра шла на наличное золото, делать ставки в банке червонцами не счетом, а мерою — стаканами. Считать было слишком мешкотно — значило бы «золотое время» терять, а с другой стороны, и неряшливо: холеные пальчики приходилось бы грязнить монетами, невесть где и у кого перед тем побывавшими!»

Не миновало это азартное увлечение и Александра Сергеевича Пушкина. Однако гений тем и отличается от остальных, что на основе жизненного опыта или услышанных историй может создать шедевр, который переживет и свое время, и своего творца.

Так родилось одно из самых мистических произведений поэта — повесть «Пиковая дама». Никто не знает точно, когда она была написана. Мы можем судить об этом только по времени публикации. В 1834 году Пушкин отдал ее в журнал «Библиотека для чтения», редактором которого был известный в те времена журналист и востоковед Осип Иванович Сенковский. На основании этого факта исследователи-пушкинисты считают, что «Пиковая дама» была создана в период с 1 октября по начало ноября 1833 года, когда поэт находился в Болдине. Вот как рассказывал о создании «Пиковой дамы» ближайший друг поэта Павел Воинович Нащокин (записано Петром Ивановичем Бартеневым): «Пиковую даму» Пушкин сам читал Нащокину и рассказывал ему, что главная завязка повести не вымышлена. Старуха графиня — это Наталья Петровна Голицына, мать Дмитрия Владимировича, московского генерал-губернатора, действительно жившая в Париже в том роде, как описал Пушкин. Внук ее, Голицын, рассказывал Пушкину, что раз он проигрался и пришел к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. «Попробуй», — сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался... Нащокин заметил Пушкину, что графиня не похожа на Голицыну, но что в ней больше сходства с Натальей Кирилловной Загряжской, другою старухою. Пушкин согласился с этим замечанием и ответил, что ему легче было изобразить Загряжскую, чем Голицыну, у которой характер и привычки были сложнее».

Итак, кто «верхняя» или «нижняя» часть карты, мы сказать не можем, но прототипы двух ее ликов известны со слов самого поэта. Это Наталья Голицына и Наталья Загряжская — женщины по-своему удивительные.

Княгиня Наталья Петровна Голицына (1741–1837 годы) была живым свидетелем XVIII века. При Людовиках XV и XVI она действительно долгое время жила в Париже и была близко знакома с казненной впоследствии императрицей Марией-Антуанеттой. Будучи урожденной графиней Чернышовой, в 1766 году она вышла замуж за князя Голицына, человека простоватого, каким его и описывал в повести Пушкин. Женщина она была своенравная и властная. Достаточно сказать, что упомянутый сын ее — московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын — не допускался до управления имением, а получал от княгини пятьдесят тысяч рублей в год на содержание. Ко времени появления повести княгиня была еще жива. Как указывают современники, она занимала исключительное положение в высшем обществе. В день именин к ней приезжала не только вся знать, но и вся царская семья. Сановников она встречала кивком головы, не вставая с кресла, а поднималась лишь навстречу императору. Кстати говоря, согласно великосветским сплетням, такое поведение княгини имело под собой достаточное основание. Ведь Петр Чернышев, бывший по официальным документам сыном денщика Петра I, на самом деле, как уверяли в окружении императора, приходился сыном самодержцу. Стало быть, Наталья Петровна Голицына являлась Петру I внучкой. Вот откуда берет начало тот пиетет, с которым в высшем обществе относились к княгине. Правда, со временем от ее былой красоты не осталось и следа. У русской подруги Сен-Жермена отросли борода и усы, за что «за глаза» ее называли «Княгиня Мусташ» (по-французски moustache — усы), то есть «Княгиня усатая». Так уж испокон веков ведется, что в лицо говорят одно, а за спиной шушукаются о другом. Ну а у читателей «Пиковой дамы» не было сомнений насчет того, с кого списан отталкивающий образ обладательницы карточной тайны. Этого добивался и одновременно побаивался сам создатель повести. Не случайно поэт в своем дневнике за 7 апреля 1834 года помечал: «Моя «Пиковая дама» в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семерку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся». До сих пор особняк княгини Голицыной в Санкт-Петербурге, расположенный по адресу: Малая Морская, 10, называют «Домом Пиковой дамы».

По рассказам княгини, она знала весь парижский свет второй половины XVIII века, в котором вращался и знаменитый авантюрист Сен-Жермен. Никто не знал, откуда взялся этот обаятельный человек с манерами аристократа. Сам же себя он называл графом Сен-Жерменом. В другом случае именовался маркизом де Монферра, в третьем — маркизом Ветмаром, в четвертом рекомендовался внебрачным сыном испанской королевы Марии, в пятом — сыном венгерского князя Ференца Ракоци... Вот что пишет о Сен-Жермене один из его биографов: «Он был удивительным человеком. Для продления молодости отказывался от любой пищи, кроме овсяной каши и белого мяса цыплят. Часто говорили, что умеет из маленького бриллианта сделать большой, в подтверждение чему показывал свою коллекцию бриллиантов редких размеров. Он любил делать экстравагантные подарки, в основном драгоценности, всем своим друзьям и членам королевских семей. Играл на всех музыкальных инструментах, но самым любимым была скрипка. Мог проводить в глубоком трансе от 37 до 49 часов, и после этого — ответить на любой вопрос, касающийся прошлого, настоящего и будущего, — и ни разу не ошибался. Обладал феноменальной памятью и с одного прочтения запоминал целые страницы текста. Мог писать обеими руками одновременно: одной — стихотворение, а другой — важный дипломатический документ. Мог читать запечатанные в конверте письма. Превращать металлы в золото, выращивать редкой красоты алмазы. Сохранились довольно достоверные сведения о том, что умел улучшать драгоценные камни, избавляя их от изъянов, и увеличивать жемчужины».

Более об этом авантюристе ничего не известно, кроме того, что умер он в 1784 году и был похоронен в Италии. А потом последовала череда необъяснимых событий. Последний покровитель Сен-Жермена принц Гессенский уничтожил его архив, а назначенная впоследствии императором Наполеоном III комиссия, которая должна была собрать материалы об этой загадочной личности и действительно что-то накопавшая, так и не смогла ничего опубликовать из-за того, что во время франко-прусской войны здание комиссии вместе с документами сгорело. Одним словом, чудеса продолжились и после смерти Сен-Жермена.

Что же касается второго лика «Пиковой дамы» — Натальи Кирилловны Загряжской (1747–1837 годы), — то это была не менее колоритная фигура. Дочь богатейшего человека России — генерал-фельдмаршала Разумовского, Наталья Кирилловна с детства находилась при дворе, была фрейлиной императриц Елизаветы и Екатерины II, свидетельницей и знатоком тайн шести царствований. Будучи дальней родственницей Натальи Николаевны Гончаровой, жены поэта, она всегда встречала его любезно. Александр Сергеевич писал в своих письмах: «Тетка заезжала вчера ко мне и беседовала со мной в карете: я ей жаловался на свое житье-бытье, а она меня утешала». Известно и другое. Уже упомянутый историк В.О. Михневич свидетельствовал: «В 80-х годах XVIII века в петербургском свете пользовались довольно громкой, но не особенно лестной репутацией несколько кружков или компаний авантюрье, как их называли, которые сильно «пошаливали», кутили и вели большую, не всегда чистую игру, завлекая в свою компанию неопытных юношей, сынков богатых родителей и наверняка их обыгрывая. Игорные «шалости» этих светских авантюрье бывали настолько скандальны, а их выигрыши настолько крупны и разорительны для жертв, что становились известны императрице и крайне ее возмущали... Тогдашний петербургский главнокомандующий граф Брюс доносил, что «корабельная компания» князя Несвицкого «затащила» молодого Апраксина и обыграла его. В ней принимали деятельное участие, кроме Несвицкого, князь С.Ф. Голицын, Н.К. Загряжская, Н.И. Бутурлин... Почему компания называлась «корабельная», не знаем».

Видимо, Наталье Кирилловне Загряжской было что рассказать и об этой, не очень известной стороне своей жизни «новоиспеченному» родственнику. Этим и воспользовался великий поэт, создавая таинственный образ старой графини, подмигнувшей Германну с карты дамы пик.