Этот богатейший клад до сих пор не найден, хотя многие пытались его разыскать. Задача оказалась непростой: клад, затерялся в монгольской степи на участке площадью не менее 600 квадратных километров. Связан он с человеком в истории Гражданской войны известным – генералом, бароном Романом Федоровичем Унгерном фон Штернбергом.

ОТВЕТСТВЕННАЯ МИССИЯ

Летом 1917 года генерал-майор Унгерн долгой дорогой через Сибирь в Забайкалье раздумывал, как получше выполнить ответственное задание Керенского. Ему поручалось рассказать казакам о деятельности Временного правительства и укрепить в них доверие к новой власти.

В какой мере это удалось сделать, не ясно, но хорошо известно другое: Унгерн остался в Забайкалье и, более того, присоединился к атаману Семенову, командующему Сибирским казачьим войском и приемнику расстрелянного в 1920 году адмирала Колчака. Вскоре и самому Семенову под ударами красных пришлось искать спасение в Маньжурии.

У барона Унгерна (к тому времени уже генерал-лейтенанта) руки были развязаны. Из казаков и местных жителей – монголов и бурятов он сумел сформировать свою, Азиатскую, дивизию и  вступить с этой многочисленной и  хорошо вооруженной армией на территорию так называемой, Внешней Монголии, оккупированной китайцами.

Мечты у барона были грандиозными: основать собственную  империю, включавшую Монголию и часть Сибири. Ему удалось вытеснить китайских оккупантов. Вызволенный им из плена монгольский император Богдо Гэгэн не только пожаловал русскому генералу различные формальные и почетные привилегии, но и право забирать отвоеванные у китайцев драгоценности и золото.

«НАПОЛЕОНОВСКИЕ» ПЛАНЫ

Как следует из уцелевших документов, в казне дивизии Унгерна скопились огромные богатства в виде золотых и серебряных монет (русских и китайских), драгоценных камней и произведений искусства, например, фигура Будды высотой около метра, сделанная из чистого золота.

От своих «наполеоновских» планов отказываться Унгерн не собирался. Более того, генерал собирался двинуться сначала на север, привлечь на свою сторону казаков забайкальских станиц и бурят, значительно пополнить свою армию, занять Верхнеудинск и Читу. 

Так задумывалось. И первое время честолюбивого генерала сопровождал успех. Выбив красных из нескольких населенных пунктов, кавалерия Азиатской дивизии приблизилась к Верхнеудинску. Но против войска барона выступили части Народно-революционной армии Дальневосточной республики. Азиатская дивизия начала терпеть поражение за поражением. Унгерну снова пришлось уходить в Монголию, с трудом оборонясь от наседавших красных частей.

Конная армия генерала была измотана. Лошади исхудали до предела, люди не спали сутками. Теперь Унгерн думал лишь о том, как сохранить казну, золото, на которое в будущем он рассчитывал организовать новую армию и продолжить борьбу.

ЯЩИКИ С ЗОЛОТОМ

А для этого золото и драгоценности следовало спрятать в надежном месте. Столь ответственную операцию Унгерн решил доверить командующему его личного конвоя, подъесаулу Ергонову, буряту по национальности.

Операция предстояла невероятно трудная и опасная. Было необходимо доставить сначала в город Хайлар 24 ящика весом в три с половиной пуда каждый с золотыми монетами, а также обитый железом сундук с драгоценностями весом в семь пудов. Из Хайлара поездом сокровища следовало переправить в Харбин. 

В путь отправились тайно, ночью. Вместе с подъесаулом необычный груз сопровождали шестнадцать солдат. Позднее жители одного из бурятских улусов рассказывали, что однажды к ним прибыл небольшой отряд всадников, сопровождавших арбы с какими-то тяжелыми ящиками. До Харбина сокровища довести не удалось. Обоз нарвался на отряд красных. Еле оторвались от преследования. Ничего другого не оставалось, как зарыть золото и драгоценности в одном из ранее намеченных пунктов, о чем и сообщили Унгерну.

Между тем, над генералом нависли грозные тучи. Его казаки, очевидно, потерявшие веру в победу, восстали против своего командующего. Они связали Унгерна и передали красным, эскадроны которых быстро приближались. Генерал был увезен чекистами сначала в Иркутск, а затем в Новониколаевск.

СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР

Безусловно, первым делом от плененного генерала хотели добиться признания, где находится клад. Однако ни угрозы, ни пытки, ни обещания даровать жизнь не помогли. Унгерн отказывался дать нужные чекистам  показания. Тогда он был передан в Сибирский ревтрибунал, и тот приговорил упрямого генерала к расстрелу. Приговор привел в исполнение 15 сентября 1921 года лично председатель Сибирской ЧК Иван Павлуновский. 

Жизнь белого генерала Унгерна окончилась. История же поисков его сокровищ только начиналась, и связана она была с важными событиями, происходившими в Монголии в начале 20-х годов прошлого века. Летом 1921-го на территорию этой страны вошли части Красной Армии. В Монголии появилось марионеточное правительство во главе с невесть откуда взявшимся «великим вождем» Сухэ-батором.

И все бы хорошо, но новоиспеченные власти потребовали  передать им обещанную Москвой часть денег из казны Унгерна.  Увы, сделать это даже при всем желании оказалось невозможно. И монголам честно было объявлено, что казна все еще не найдена, что поиски ведутся, но пока безрезультатно.

Тогда монгольские власти попытались взять дело в собственные руки. Им удалось установить, что тайна клада была известна лишь небольшому кругу лиц – Унгерну и десятку верных ему людей. Сам Унгерн не мог уже сказать ничего, а те, кто прятал сокровища, разъехались кто куда, и следы их исчезли. 

СВИДЕТЕЛЬСТВО ПАНА ОССЕНДОВСКОГО

Конечно, поиски клада на этом не остановились. Правда, далеко не всегда о них объявлялось. Многие поиски велись скрытно. Таких экспедиций было не менее десятка – советские, монгольские, совместные, но все с одинаковым результатом – нулевым. Приезжали кладоискатели из Китая, в основном выходцы из России, но и они возвращались ни с чем.

Тем не менее, до сих пор не иссякла надежда найти сокровища Азиатской дивизии. Надежду эту подкрепили люди, родившиеся далеко от Монголии,  в Польше. Оказалось, что сообщения трех поляков могут помочь раскрыть, наконец, тайну неуловимого клада барона Унгерна.

Первый – Антоний-Фердинанд Оссендовский, литератор, путешественник и ученый, как он себя представлял. Жизнь его была богата всевозможными похождениями и приключениями. В частности, в 20-м году он побывал в  воюющей Монголии,  встречался там с Унгерном и даже подружился с мятежным генералом. 

В своих мемуарах Оссендовский вспоминал, как он вместе с Унгерном посетил священный город буддистских монахов Ганран, о том, как генерал передал настоятелю монастыря свое завещание и план местности, где находится клад. В завещании говорилось, что, если не объявятся законные наследники, то  спустя полвека все сокровища должны перейти буддистам. 

Но главное, польский путешественник сообщил приблизительно район, где искателей ждут огромные ценности. Он утверждал: «Где-то у истоков Амура».  

Вторым информатором стал некий Камиль Гижицкий, который не только знал Унгерна, но и служил в его штабе. Нередко Гижицкий выполнял секретные поручения генерала, так как проявил себя человеком умным, исполнительным и надежным.

В 1929 году во Львове вышли воспоминания Гижицкого, в которых вскользь он говорит о кладе, утверждая, что искать его надо вблизи озера Буир-Нур, то есть, совершенно в другом месте, чем сказано в мемуарах Оссендовского.

Это противоречие разрешил историк Адольф Дихтяр. Он доказал, анализируя расположения двух истоков Амура, что оба поляка правы, их свидетельства не отрицают друг друга, поскольку речь идет фактически об одном и том же районе.

Но, пожалуй, еще более ценные сведения о кладе сообщил третий поляк, Казимек Гроховский, горный инженер, живший в Харбине. На основе опроса людей, знавших Унгерна, он установил, что клад был зарыт в 160 километрах к юго-западу от Хайлара, то есть как раз в окрестностях озера Буир-Нур.

Одним словом, показания удивительным образом совпали. Осталось лишь найти сокровища. Но это легко сказать. Впрочем, чем черт не шутит. Может быть, и удастся-таки разыскать этот клад.