Бытует выражение «300 спартанцев». Под этим подразумевается символ мужества и героизма. Откуда оно пошло? Если коротко, то это дань памяти подвигу царя Спарты Леонида и трехсот воинов, преградивших путь в Грецию четвертьмиллионной армии персидского царя Артаксеркса!

В 484–481 годах до Рождества Христова персидский царь Ксеркс, готовясь к войне с греками, сосредоточил на греческой границе огромную армию. Афины и часть Пелопоннесских государств, под руководством Спарты, решили мужественно сопротивляться. Остальные греческие полисы, убежденные в могуществе персов, сохранили нейтралитет или прямо поддерживали Ксеркса.

Персидские войска переправились через Геллеспонт (Дарданеллы) и двинулись на запад, вдоль побережья Фракии, к Македонии, затем на юг, в Фессалию. Главным, после Ксеркса, был опытный военачальник Мардоний. Вдоль берегов двигался персидский флот, который состоял, по свидетельству историка Геродота, из полутора тысяч боевых и трех тысяч транспортных кораблей. Северную Грецию союзные эллинские (греческие) силы оставили без боя – оборона проходов южнее горы Олимп требовала слишком больших сил. Следующей удобной оборонительной позицией стали Фермопилы. Проход в этом ущелье был не более нескольких метров в ширину и представлял собой идеальную позицию, где даже малый отряд тяжеловооруженных гоплитов мог долго удерживать целую армию. Герои создали заслон и задержали армию персидского царя на срок, достаточный для того, чтобы греческие города-полисы успели собрать ополчение и дать отпор завоевателю. Царь Леонид и его воины погибли в неравной битве, но свою задачу выполнили: враг был задержан.

В действительности это не более чем красивая легенда. Леонид выступил к Фермопилам во главе отряда из 7 000 гоплитов и 2 000 лучников. Практически все они были ополченцами греческих городов-полисов – фиванцы и феспейцы, кроме личной гвардии Леонида, состоящей из чистокровных спартанцев, славившихся по всей Греции своим бесстрашием. «Вместе победить или вместе умереть!» – был их девиз. Леонид продуманно и тщательно приготовился к обороне. С главными силами, насчитывавшими около 6 000 человек, он прикрыл Средние ворота прохода, а мощный сторожевой отряд в 1000 человек разместил на склоне расположенной на левом фланге горы, чтобы перекрыть тропу, ведшую в обход. Когда персы от имени своего царя Ксеркса предложили спартанцам сдать оружие, Леонид дерзко ответил: «Приди и возьми!»

Как он и ожидал, персы ринулись прямо по центру прохода, стремясь силой удара и численным превосходством решить исход сражения. Но греки выстояли.

Сложилась парадоксальная ситуация: самая подготовленная и многочисленная армия мира оказалась бессильна против горстки эллинов. Так продолжалось три дня, до тех пор, пока фессалиец по имени Эфиальт не рассказал персам о тропе, ведущей в обход Фермопил. Ксеркс сразу же направил отряд личной гвардии «бессмертных», которые быстро одолели фланг греков. Пытаясь помешать продвижению персов, Леонид направил 4500 человек, чтобы блокировать персидское окружение, но было уже поздно. Часть подкрепления пала в бою, часть отступила к обороняющимся.

К моменту последнего сражения у Леонида было около 5000 воинов. Считая дальнейшую оборону бессмысленной и стремясь спасти большую часть отряда, он приказал им отступить на соединение с главными эллинскими силами, а сам остался с личной охраной прикрывать их отход. Около 2 000 ушли по приказу спартанского царя на юг, чтобы соединиться с союзными эллинскими войсками. Однако отряды фиванского и феспийского ополчений общей численностью около 2 000 человек отказались отступать, остались у Фермопил и приняли бой вместе со спартанцами. В кровавой сече не уцелел никто.

Воздавая должное противнику, персы погребли павших с воинскими почестями. Впоследствии над их могилой был воздвигнут памятник.

В мировую историю попали только спартанцы – личная гвардия царя Леонида и прочие герои-греки как-то выпали из людской памяти. Если сопоставить всех участников Фермопильской битвы – 300 погибших спартанцев, 1000 греков, павших в боевом охранении на горном склоне, 2000 из числа шедших им на выручку и 2000 ополченцев из Фив и Феспия, – то невольно возникает вопрос: а почему только триста спартанцев? Неужели 5000 не в счет?

Дело в том, что первым, кто описал этот подвиг, был спартанский поэт Симонид Кеосский, который, естественно, старался превознести своих соотечественников. Он и прославил спартанцев, а об остальных как-то «забыл». В дальнейшем многие историки, исследуя Фермопильское сражение, часто приходили к неверному выводу об участи ополченцев. Имея данные об их участии в начале сражения и, благодаря Симониду Кеосскому, данные о смерти только 300 спартанцев, они превратно истолковывали их дальнейшую судьбу. Кто-то писал об их позорном бегстве с поля боя, кто-то вообще приписывал им поголовную сдачу в плен персам. А ведь погибшие ополченцы достойны не меньшей славы.

Воины Леонида не могли отступить, согласно воинскому кодексу чести. Профессионалы, они должны были до конца выполнить свой долг. А вот их союзники этим долгом не были связаны. Более того, Леонид прямо приказал им уходить на соединение с основными силами греческой армии, но они отказались, сознательно обрекая себя на гибель.

А в 1805 году произошло событие, не уступающее подвигу спартанцев, а, пожалуй, даже и превосходящее его: поход полковника Карягина против персов в 1805 году похож на приквел к «300 спартанцам» – 40 000 персов, 500 русских, ущелья, штыковые атаки, бойня безумия с высочайшим тактическим мастерством, восхитительной хитростью и ошеломительной русской наглостью.

Но обо всем по порядку.

На рубеже ХVIII–XIX веков Россия активизировала свое проникновение в Закавказье. В сентябре 1801-го Александр I объявил о присоединении к империи Картли-Кахетинского царства. В ноябре 1803-го – январе 1804-го было покорено Гянджинское ханство. В мае 1804-го персидский шах Фетх-Али, вступивший в союз с Великобританией, потребовал от России вывода войск из Закавказья. В начале июня персы под командованием царевича Аббас-Мирзы вторглись в Эриванское ханство, но, потерпев поражение от войск князя Цицианова у урочища Гумры, у Эчмиадзинского монастыря, на реке Занга и у деревни Калагири, отступили за реку Аракс. Однако русским не удалось взять Эривань (Ереван). В июне 1805 года Аббас-Мирза предпринял наступление на Тифлис, но героическое сопротивление небольшого отряда полковника Карягина на реке Аскерань у Карабахского хребта позволило Цицианову собрать силы и в конце июля разбить персов на реке Загам недалеко от Гянджи.

Вкратце обрисую обстановку в которой тогда находилась Россия. Положение дел на Кавказе в 1805 году было чрезвычайно сложное. Персидский властитель Баба-хан рвался вернуть утраченное влияние Тегерана после прихода русских на Кавказ. Толчком к войне послужило взятие войсками князя Цицианова Ганжи. Из-за войны с Францией Петербург не мог увеличить численность Кавказского корпуса – к маю 1805-го в его составе было около 6000 пехоты и 1400 кавалерии. Причем войска были разбросаны на огромной территории. Из-за болезней и плохого питания был большой некомплект. По спискам в 17-м егерском полку числился в трех батальонах 991 рядовой. На деле в строю был 201 человек.

Кампания началась с того, что неприятель перешел Араке у Худоперинской переправы. Прикрывавший ее батальон семнадцатого егерского полка, под командой майора Лисаневича, не в силах был удержать персов и отступил в Шушу. Князь Цицианов тотчас отправил на помощь к нему другой батальон и два орудия под командой полковника Карягина, человека, закаленного в битвах с горцами и персами.

Численность обоих отрядов, если бы им и удалось соединиться, не превышала девятисот человек, но Цицианов хорошо знал мужество кавказских войск, знал их командиров и был спокоен за последствия. 21 июня отряд выступил из Елизаветполя в Шушу, имея в составе 493 солдата и офицера и два орудия. В отряд входили: шефский батальон 17-го егерского полка под командой майора Котляревского, рота тифлисского мушкетерского полка капитана Татаринцова и артиллеристы подпоручика Гудим-Левковича. В это время в Шуше находился майор 17-го егерского полка Лисаневич с шестью ротами егерей, тридцатью казаками и тремя орудиями. 11 июля отряд Лисаневича отбил несколько атак персидских войск, а вскоре был получен приказ идти на соединение с отрядом полковника Карягина. Но, опасаясь восстания части населения и вероятности захвата Шуши персами, Лисаневич этого не сделал.

24 июня отряд Карягина, подходя к Шах-Булаху, увидел передовые войска персидской армии под начальством сердара (главнокомандующего) Пир-Кули-хана. Так как персов здесь было не более трех-четырех тысяч, то отряд, перестроившись в каре, продолжал идти своей дорогой, отражая атаку за атакой. В то время на Кавказе сражения с менее чем десятикратным превосходством противника не считались за сражения и официально проходили в рапортах как «учения в условиях, приближенных к боевым». Но под вечер вдали показались главные силы персидской армии, от пятнадцати до двадцати тысяч, предводимые Аббас-Мирзой – наследником персидского престола. Продолжать дальнейшее движение русскому отряду стало невозможно, и Карягин, осмотревшись, увидел на берегу Аскорани высокий курган с раскинутым на нем татарским кладбищем – место, удобное для обороны. Он поспешил его занять и, наскоро окопавшись рвом, загородил все доступы к кургану повозками из своего обоза. Карягин послал Лисаневичу требование оставить Шушу и идти к нему, но майор в силу тяжелейшей обстановки сделать этого не мог.

В 18.00 персы начали штурмовать русский лагерь, атаки с перерывом продолжались до самой ночи. Понеся большие потери, персидский военачальник отвел свои отряды на высоты вокруг лагеря. Для ведения обстрела персы установили четыре фальконетных батареи (фальконет – название артиллерийского орудия, состоявшего на вооружении в армиях и флотах в XVI–XIХ веках).

С раннего утра 25 июля началась бомбардировка расположения русских войск. Карягин удержался, но это стоило ему ста девяноста семи человек – почти половины отряда. Однако и потери персов были огромны. Аббас-Мирза понял, во что ему обойдется новая атака русской позиции, и потому, не желая напрасных потерь, наутро ограничился канонадой, не допуская мысли, что такой малочисленный отряд может продержаться более суток.

26 июня персы, дабы ускорить развязку, отвели у осажденных воду и поставили над самой рекой четыре фальконетные батареи, которые день и ночь обстреливали русский лагерь. С этого времени положение отряда становится критическим и потери начинают быстро расти. Сам Карягин, контуженный уже три раза в грудь и в голову, был ранен пулей в бок навылет. Большинство офицеров также выбыло из строя, а солдат не осталось и полутора сотен человек, годных к бою. Если добавить к этому жажду, нестерпимый зной, тревожные и бессонные ночи, то почти непонятным становится грозное упорство, с которым солдаты не только переносили невероятные лишения, но находили еще в себе достаточно сил, чтобы делать вылазки и бить противника.

Несколько раз персы предлагали командиру отряда сложить оружие, но неизменно получали отказ. Дабы не потерять единственный источник воды, в ночь на 27 июня была произведена вылазка группы под командованием поручика Клюпина и подпоручика князя Туманова. Операция по уничтожению батарей противника была успешно осуществлена. Все они были уничтожены, прислуга частью перебита, частью бежала, а фальконеты большей частью сброшены в реку. Группа, руководимая поручиком Ладинским, дошла даже до самого персидского лагеря и добыла не только воду, но и пятнадцать фальконетов. К этому моменту в отряде осталось 350 человек, половина из них – раненые.

Но Карягин сдаваться не думал. Правда, сначала он рассчитывал на помощь со стороны карабагского хана, но скоро от этой надежды пришлось отказаться: узнали, что хан изменил и что сын его с карабагской конницей находится уже в персидском лагере. Цицианов пытался призвать карабахцев к исполнению обязательств, данных русскому государю: «Неужели вы, армяне Карабага, доселе славившиеся своей храбростью, переменились, сделались женоподобными и похожими на других армян, занимающихся только торговыми промыслами?.. Опомнитесь! Вспомните прежнюю вашу храбрость, будьте готовы к победам и покажите, что вы и теперь те же храбрые карабагцы, как были прежде страхом для персидской конницы». Но все было тщетно.

На рассвете 27 июня штурм лагеря начали подошедшие основные силы персов. Атаки велись в течение всего дня. В четыре часа произошел случай, навсегда оставшийся черным пятном в славной истории полка. Поручик Лисенко (иностранец неизвестно какой национальности, называвший себя русской фамилией, он один из всего отряда тяготился своим положением. Впоследствии из перехваченной переписки оказалось, что это был французский шпион.) и шесть нижних чинов перебежали к противнику. Получив сведения о тяжелом положении русских, Аббас-Мирза бросил свои войска на штурм, но, понеся большие потери, вынужден был отказаться от дальнейших попыток сломить сопротивление отчаянной кучки людей. Ночью к персам перебежало еще девятнадцать солдат. Понимая всю тяжесть положения и то, что переход товарищей к врагу создает нездоровые настроения среди солдат, полковник Карягин решает прорвать кольцо окружения, выйти к реке Шах-Булах и занять небольшую крепость, стоящую на ее берегу. К князю Цицианову командир отряда послал донесение, в котором писал: «…дабы не подвергнуть совершенной и окончательной гибели остаток отряда и спасти людей и пушки, предпринял твердое решение пробиться с отважностью сквозь многочисленного неприятеля, окружившего со всех сторон…»

Проводником в этом отчаянном предприятии стал местный житель, армянин Мелик Вани. Оставив обоз и зарыв трофейное оружие, отряд двинулся в новый поход. По недостатку лошадей, егеря тащили орудия на лямках. Верхом ехали только три раненые офицера: Карягин, Котляревский и поручик Ладинский, да и то потому, что солдаты сами не допустили их спешиться, обещая на руках вытаскивать пушки, где это будет нужно.

Сначала двигались в полной тишине, затем произошло столкновение с конным разъездом противника, и персы кинулись догонять отряд. Правда, и на марше попытки уничтожить эту израненную и смертельно уставшую, но все же боевую группу не принесли персам удачи, более того – большая часть преследователей кинулась грабить пустой русский лагерь. По преданиям, замок Шах-Булах был построен шахом Надиром, а свое название получил от ручья, протекавшего рядом. В замке находился персидский гарнизон – 150 человек – под командованием Эмир-хана и Фиал-хана, предместья занимали посты противника. Увидев русских, часовые подняли тревогу и открыли огонь. Раздались выстрелы русских орудий, метко пущенное ядро разбило ворота, и русские ворвались в замок. В рапорте от 28 июня 1805 года Карягин сообщал: «…крепость взята, неприятель прогнан из оной и из лесу с малой с нашей стороны потерею. С неприятельской же стороны убиты оба хана… Расположась в крепости, ожидаю повелений вашего сиятельства».

К вечеру в строю было только 179 человек, а для пушек осталось лишь 45 зарядов…

Блокада была довольно тяжелой. Ситуация осложнялась тем, что во время пути из окружения русским пришлось бросить обозы с продовольствием, а в крепости не было никаких запасов. Четыре дня русские держались, питаясь травой и кониной, потом пища закончилась вообще. В дальнейшем ее доставали, используя ночные вылазки из крепости. Это позволило армии продержаться еще неделю, но положение отряда было критическим. Армянину Мелику Вани удалось в одной из вылазок сообщить князю Цицианову о трудностях отряда Карягина. Однако Цицианову нечего было предложить – у него не было ни людей, ни продовольствия. Юзбашу удалось совершить несколько ночных вылазок за водой и продовольствием. Рискуя жизнью, он вместе с несколькими солдатами проходил по месту расположения персидского лагеря. Известно, что в одну из вылазок они наткнулись на конный разъезд персов, который перебили одними штыками, скрыли следы битвы, спрятали тела убитых в овраге и забрали лошадей.

Осознавая всю критичность положения русских, Аббас-Мирза предложил Карягину сдать крепость, пообещав ему почести и награды при переходе к нему на службу. Он заверил, что сохранит жизнь всем русским солдатам. Карягин попросил четыре дня на раздумья при условии, что все это время его отряд будут обеспечивать продовольствием. Аббас-Мирза принял условия, снабжая русский отряд пищей и водой. За четыре дня ослабевшим русским бойцам удалось восстановить силы и отдохнуть. К концу четвертого дня Аббас-Мирза послал гонца за ответом на свое предложение.

Карягин ответил, что принц Аббас-Мирза может занять крепость утром следующего дня, и слово свое сдержал. Персы заняли крепость на следующий день утром, однако русских там уже не было. Карягин решился на невероятный шаг – пробиться сквозь полчища неприятеля к не занятой персами крепости Мухрат.

7 июля в 22.00 начался этот марш. На пути следования отряда возник глубокий овраг с крутыми склонами. Люди и лошади могли его преодолеть, а вот орудия… Тогда рядовой Гаврила Сидоров прыгнул на дно рва, за ним еще десяток солдат: «…отряд продолжал движение, спокойно и беспрепятственно, пока находившиеся при нем две пушки не были остановлены небольшим рвом. Леса, чтобы сделать мост, по близости не было; четверо солдат добровольно вызвались пособить делу, перекрестясь, легли в ров и по ним перевезли орудия. Двое остались живы, а двое за геройское самопожертвование заплатили жизнью». На основе этих событий художником Рубо была написана картина «Живой мост, эпизод из похода полковника Карягина в Мухрат в 1805 году».

8 июля отряд пришел в Ксапет, отсюда Карягин отправил вперед подводы с ранеными под командой Котляревского, а сам двинулся за ними. В трех верстах от Мухрат колонну в чуть больше сотни человек атаковали несколько тысяч персидских всадников, сумевшие пробиться к пушкам и захватить их. Один из офицеров вспоминал: «Карягин закричал: «Ребята, вперед, вперед, спасайте пушки!» Солдаты помнили, КАКОЙ ценой им достались эти пушки, и разорвали персидский отряд в мелкие клочки! Пытаясь отрезать русских от крепости, Аббас-Мирза послал кавалерийский отряд для ее захвата, но и здесь персы потерпели неудачу. Инвалидная (состоявшая только из раненых) команда Котляревского отбросила персидских всадников. Затем русский отряд с легкостью взял крепость Мухрат, где потом довольно спокойно провел несколько дней. За время сражений отряда Карягина, отвлекавшего на себя огромную часть персидского войска, князю Цицианову удалось собрать войска и открыть наступление.

15 июля Карягин оставляет Мухрат и продвигается в селение Маздыгерт для соединения с отрядом Цицианова. Здесь Карягин был принят главнокомандующим с чрезвычайными почестями. Для отважного отряда была устроена встреча с барабанным боем, криками «Ура!» и преклонением знамен. О заслугах солдат было сообщено государю, а поручика Ладинского торжественно наградили орденом Святого Георгия 4-й степени. За свои достижения полковник Карягин был удостоен золотой шпаги с надписью «За храбрость». Майору Котляревскому вручили орден Святого Владимира 4-й степени. Офицеры, оставшиеся в живых, были награждены орденами Святой Анны 3-й степени. Мелик Вани был произведен в прапорщики, награжден золотой медалью, денежной премией, а также пожизненной пенсией. Подвиг рядового Сидорова в 1892 году, в год 250-летия полка, был увековечен в памятнике.

И в заключение несколько слов о командире героического отряда полковнике Карягине. Павел Михайлович начал службу 15 апреля 1773 года (Смоленская монетная рота), с 25 сентября 1775 года – сержант Воронежского пехотного полка. С 1783 года – подпоручик Белорусского егерского батальона (1-й батальон Кавказского егерского корпуса). Участник штурма Анапы 22 июня 1791 года, получил чин майора. Начальник обороны Памбака в 1802 году. Шеф 17-го егерского полка с 14 мая 1803 года. За штурм Гянжи удостоен ордена Святого Георгия 4-й степени. Походы и раны расстроили здоровье воина. 7 мая 1807 года героя не стало. Последней наградой его был орден Святого Владимира 3-й степени, полученный им за несколько дней до кончины.