Главными героями Парижской коммуны были, конечно же, сами коммунары, которых Маркс за их революционный романтизм назвал «штурмовавшими небо». Но стоит вспомнить и главного антигероя – Адольфа Тьера, припечатанного основателем научного коммунизма как «кровавый карлик».

Карл Маркс еще писал, что бытие определяет сознание. Каких политических взглядов мог придерживаться сын разорившегося торговца из Марселя? Разумеется, классических мелкобуржуазных. В ситуациях, когда семья едва сводит концы с концами, представители подобной публики могут быть очень даже революционны. Но когда их личные материальные дела налаживаются, за кусочек своей собственности они перегрызут горло.

Адольф родился 15 апреля 1797 года, в период правления состоявшей в основном из демагогов и спекулянтов Директории. Детские и отроческие годы пришлись на эпоху империи Наполеона, когда составлявшие основную массу французов мелкие буржуа знали, что власть слышит их чаяния, и радовались военным победам.

Потом империя рухнула и к власти вернулись Бурбоны, которые, по словам Талейрана, «ничего не поняли и ничему не научились». Буржуазии, и то лишь крупной, бросили в виде обглоданной кости конституционную хартию, хотя в делах управления король считался только с аристократией. Обиженная буржуазия мечтала о жившем в эмиграции Луи-Филиппе Орлеанском, который вместе с отцом поддерживал Французскую революцию, но, в отличие от батюшки, бежал до того, как революционеры успели утащить его на гильотину.

Адольф тоже мечтал о Луи-Филиппе, что и проявилось в первом написанном им сочинении «Похвала Вовенаргу», представленном на конкурс Французской академии. Юноша был талантлив, и хотя ставший ремесленником отец не мог оплатить обучение сына в колледже, за способного мальчика вносили деньги коммунальные власти. Победа на академическом конкурсе открывала перед автором большие перспективы, но комиссия работу отвергла как политически незрелую. Размышления о творившем во времена Людовика XV философе и моралисте Тьер использовал для нападок на существующую систему.

Зато работа, которую он направил в академию на следующий год, была выдержана в верноподданническом духе, и премия автору все же досталось. Адольф сделал правильный вывод, что торговля принципами может приносить материальные доходы.

Покорять Париж, да и вообще Францию, он решил в качестве историка и журналиста. Первое время снимал квартиру вместе с другом Франсуа-Огюстом Минье. И прогремели они тоже одновременно, причем одинаковым образом. Минье написал историю Французской революции с 1789 года по 1814 год. Тьер взял аналогичную тему, но копал ее глубже, решив довести повествование до прихода Наполеона к власти (1799). Обе работы пользовались огромным успехом и фактически реабилитировали революцию, о которой было принято говорить лишь в уничижительном духе.

Затем приятели основали газету «Насьонал», ставшую главным рупором «орлеанистов». Когда пытавшегося урезать конституционную хартию Карла Х свергали, Тьер раздавал свои листовки на баррикадах и вообще был революционером дальше некуда.

Естественно, когда Луи-Филипп взошел на престол, его отблагодарили, назначив сначала заместителем министра финансов, а потом и министром внутренних дел. И здесь выяснилось, что адепт революционер может без всяких комплексов истреблять сограждан, рискнувших требовать более справедливой оплаты труда или права голоса на выборах.

14 апреля 1834 года с сотнями трупов было подавлено восстание рабочих в Лионе. В этот же день с меньшей кровью подавили восстание в Париже, но, поскольку дело происходило в столице, резонанс оказался большим. На улице Транснонен ранили офицера. Солдаты ворвались в дом, откуда, как им казалось, произвели выстрелы и зверски убили 12 человек, включая детей и женщин.

Тьер такие расправы всегда оправдывал, напирая, что является сторонником «порядка». Слово «свобода» из его уст звучало теперь редко. Побывал Тьер и министром торговли, а поскольку инсайдерской информации у него было достаточно, понятно, что он быстро разбогател на биржевых спекуляциях.

Более того, он дважды становился премьер-министром (в 1836 и 1840 годах), сумев протолкнуть дорогостоящий проект возведения фортов вокруг Парижа.

Кончено, на взятках подрядчикам он тоже заработал, но оппозицию больше цепляло то, что схема фортов выглядела так, будто возводятся они не для борьбы против захватчиков, а на случай гражданской войны в самой Франции. Когда такое предположение было высказано Тьеру, он возмутился и заявил, что правительство, которое осмелилось бы бомбардировать Париж, покрыло бы себя «несмываемым позором».

Через 30 лет именно он возглавит такое правительство и не испытает никаких комплексов. Впрочем, прежде чем это произойдет, Тьеру придется побыть политическим статистом. Сначала Луи-Филипп предпочтет в качестве премьера другого историка, более правого по своим взглядам Франсуа Гизо. И Гизо доведет дело до революции.

В попытке сохранить трон король в третий раз назначил Тьера премьером, но тот, поняв, что предотвратить революцию не удастся, через сутки соскочил с должности, словно его там и не было.

При амбициозном Наполеоне III ловить ему вообще было нечего, и Тьер вернулся к своей первой профессии, написав «Историю консульства и империи». Его друг Минье параллельно создавал столь же фундаментальный труд о гугенотских войнах, но если Минье в политику так и не вернулся, то Тьер ждал своего часа.

1 сентября 1870 года самая сильная из французских армий во главе с самим Наполеоном III капитулировала перед немцами в Седане. Через день в Париже была провозглашена республика и создано правительство национальной обороны. Тьера отправили искать поддержки в Италии, Австрии, и России. Хотя ничего конкретного он не привез, но, сославшись на выражения сочувствия, изобразил свою миссию дипломатическим успехом.

Дальше началось политиканство. Тьер, с его биографией, выглядел идеальной компромиссной фигурой и для республиканцев, и для бонапартистов, и для орлеанистов. Он довольно удачно вел мирные переговоры с пруссаками, доказывая, что, если они будут требовать с разгромленной Франции слишком много, в униженной стране к власти могут прийти самые крайние коммунистические элементы.

И здесь он оказался совсем не далек от истины. На выборах в Национальное собрание большинство получили буржуазные партии, избравшие 17 февраля 1871 года Тьера «главой исполнительной власти», то есть чем-то вроде временного президента. Но в Париже ситуация была особой. Большая часть населения не имела никаких сбережений и, лишившись из-за войны работы, оказалась на грани голода. Для защиты от пруссаков была сформирована 300-тысячная Национальная гвардия, за службу в которой платили 18 су в день.

Тьер настоял, чтобы платили лишь тем, у кого не было других источников дохода, и гвардия сократилась примерно на треть, причем за счет более умеренных элементов. Следующим шагом стал указ о «размораживании» долговых обязательств, которые следовало оплатить за 5 дней – к 17 марта. У 150 тысяч несостоятельных должников конфисковали все, что возможно, вплоть до инструментов, которые помогали им снискать пропитание. Почти без перерыва последовал новый указ – о выселении просрочивших платежи квартирных арендаторов, каковых в Париже насчитывалось еще около 300 тысяч. И в завершение – приказ об изъятии у Национальной гвардии изготовленных на пожертвования парижан орудий.

Париж восстал и провозгласил Коммуну. В советские времена ее подавали как первый опыт пролетарского государства, буржуазия же говорила о «бунте черни».

Само восстание представляло собой естественную реакцию трудящихся на эгоизм и шкурничество верхов, не желавших приносить даже минимальные материальные жертвы для страны, которая при их участии была ввергнута в катастрофу.

Ничего особо радикального в стиле «взять и поделить» коммунары, кстати, не предпринимали. Снова заморозили долговые обязательства и квартплату. Вернули конфискованные инструменты рабочим-поденщикам. Брали под контроль лишь те предприятия, владельцы которых бежали.

Тьер в самом начале восстания – 18 марта – бежал в Версаль, где заседало национальное собрание, и, оказавшись в безопасности, отверг идею любого компромисса с Коммуной. Другого варианта, кроме как утопить восстание в крови, он не видел.

Когда 3 апреля правительственные войска разбили отряд коммунаров, пленных расстреливали на месте. В Париже было объявлено о взятии заложников из числа лиц, симпатизировавших версальцам. После этого расстрелы пленных коммунаров прекратились.

Восставшие парижане воспринимали Тьера как своего главного врага. Не удивительно, что с его именем связано два акта революционного вандализма. Во-первых, был сожжен его личный особняк. Во-вторых, 18 мая 1871 года при огромном стечении народа, как «символ милитаризма» была разрушена посвященная победам Наполеона Вандомская колонна. Ранее памятник уже сносили при Бурбонах и в 1833 году восстановили именно по инициативе тогдашнего главы МВД Тьера.

Когда 21 мая версальцы ворвались в Париж и начались уличные бои, Тьер дал отмашку на бессудные расправы. 24 мая коммунары расстреляли 63 заложника во главе с архиепископом Парижа Жоржем Дарбуа. Еще пятеро заложников были расстреляны ранее.

Конечно, такой «красный террор» достоин осуждения, но это был лишь маленький ручеек по сравнению с пущенным Тьером потоком крови. Даже по самым умеренным оценкам, без суда и следствия было расстреляно не менее 15 тысяч коммунаров. И их не только расстреливали у каменной стены на кладбище Пер-Лашез. Многих на месте забивали прикладами, закалывали штыками.

Все это происходило в городе, который считался образцом для всей Европы. Оправдать зверства можно было только одним способом – изображая коммунаров демонами ада и рассказывая перепуганным буржуа о том, от какого страшного коммунизма Тьер их избавил. Соответствующая информационная кампания дала результаты, и 31 августа 1871 года Национальное собрание выбрало его временным президентом.

Революцией он стращал и в дальнейшем, трубя о том, как спас Родину и вернул Францию в число великих держав. Одним из первых его мероприятий стало восстановление Вандомской колонны.

Будучи главой государства, он продолжал заниматься саморекламой, оперируя вещами, которые трудно оценить в конкретных категориях. Между заседавшими в парламенте партиями он лавировал с такой ловкостью, что в какой-то момент переоценил свои силы и слишком резко огрызнулся на просьбы прояснить смысл нескольких министерских перестановок. 23 мая 1873 года Тьеру пришлось подать в отставку.

Оправившись от шока, он еще пытался вернуться в политику, но здоровье пошаливало. 3 сентября 1877 года «кровавый карлик» скончался от инсульта. Похоронили его на кладбище Пер-Лашез – том самом, где находится стена в память расстрелянных по его приказу коммунаров.

Тьер считал, что отличить, где именно в историческом процессе добро, а где – зло, очень просто. Победившая сила и есть добро, пускай не в нравственном, а политическом смысле.