Наверное, трудно найти в России человека, который бы благодаря рок-опере «„Юнона“ и „Авось“» не слышал бы про камергера Резанова, который встретил в Калифорнии девушку Кончиту, поехал на родину, чтобы получить разрешение на брак, но по дороге скоропостижно скончался в Красноярске. Кончита ждала любимого до конца своих дней, а на ее памятнике начертано: «Я тебя никогда не забуду». В реальности эта романтическая история не была главным событием его жизни, до предела наполненной неожиданными поворотами и опасными приключениями.

СВЕТ НА МОГИЛЕ

Анна Рачковская была самой завидной невестой среди купеческих девиц города Красноярска. Родители нарадоваться не могли, глядя на красавицу дочь, которая часами крутилась перед зеркалом, любуясь своей статной фигурой и пригожим личиком. Жеманно поджав губки, она отвергала все предложения руки и сердца, мечтая, что в нее влюбится какой-нибудь заезжий принц. Время шло, а сказочный жених не появлялся, все окрестные парни нашли себе жен, потом разорился папаша, умерла матушка, дом отобрали за долги. Настоятель Воскресенской церкви отец Анастасий, памятую щедрые дары Аниного отца, разрешил увядшей красавице поселиться в кладбищенской сторожке и благословил ее трудиться в просвирне. Как положено по церковному уставу, Анна Васильевна, беспрестанно читая молитвы, раскатывала тугое тесто, тщательно вырезала ровные кружочки и лепила просфоры. День в работе пролетал незаметно, только поздним вечером она уходила из храма. Держась за затекшую поясницу и беспрестанно вздыхая, она шла между мрачными склепами и черными крестами к своей сторожке. Этот привычный путь всегда вызывал одни и те же мысли, старая дева думала о том, что придет время, она упокоится на церковном кладбище и никто не придет на Радоницу к ее могилке, чтобы положить крашеное яичко.

Фомина неделя, когда православные поминают усопших, в 1807 году пришлась на середину апреля, однако зима и не думала сдаваться. Анна Васильевна поздним вечером брела домой. Порывы холодного злого ветра насквозь продували ее старую шубейку. Около заброшенного склепа старушка, как всегда, остановилась, чтобы передохнуть, и вдруг она увидела, что над могилой, которая совсем недавно появилась на кладбище, горит слабый огонек. Вокруг не было ни души.

«Что это, свеча или лампадка? И ежели это свеча, то почему она от ветра не гаснет?» – прошептала Анна Васильевна, которая за годы одинокого житья привыкла разговаривать сама с собой.

Любопытство победило робость. Анна Васильевна тихонько, будто боясь кого-то спугнуть, подошла к могиле и увидела, что в воздухе парит тоненькая полупрозрачная свеча. Она горела странным немигающим пламенем, освещая сложенный из кирпича памятник и чугунную доску с надписью: «Действительный статский советник, действительный камергер Николай Петрович Резанов, который, возвращаясь из Америки в Россию, скончался в городе Красноярске 1 марта 1807 года, а погребен 13 числа того же месяца». Анна Васильевна долго стояла, глядя на нерукотворный светильник, не в силах перекреститься или прочесть молитву. Ночью она не сомкнула глаз и спозаранку отправилась к отцу Анастасию, чтобы рассказать об увиденном чуде.

«Сие означает, что благочестивой жизни был человек, –изрек настоятель Воскресенского храма, – когда сей господин преставился, то две недели его тело не предавали земле, поелику живописцы снимали портрет, но тело усопшего никакому разложению не предавалось: лежал как живой. А чем при жизни был славен, того не ведаю...»

Богобоязненная старушка Анна Васильевна Рачковская еще не раз видела над могилой Николая Петровича Резанова чудесное сияние. Но, видимо, с годами этот небесный охранительный свет стал ослабевать. Настали суровые времена, и могила действительного камергера Резанова была разрушена до основания, а затем...

А затем не успели еще товарищи, у которых кипел возмущенный разум, построить новый мир, как снова произошло чудо, и имя этого необыкновенного человека освободилось из плена забвения.

В 1990 году красноярские краеведы с точностью до сантиметра установили место, где находилась разрушенная могила Резанова. По злой иронии судьбы оно совпало с люком канализационного колодца. Любители истории заявили, что в ходе раскопок им удалось обнаружить фрагменты тела Николая Петровича. И хотя многие горожане сомневались в том, что найденные останки принадлежат именно Резанову, на Троицком кладбище Красноярска было проведено захоронение. На могиле установили мраморный крест, на котором высечена строка из стихов Андрея Вознесенского: «Я тебя никогда не увижу». Хотя Кончита, невеста Резанова, похоронена в Америке, можно считать, что историческая справедливость восстановлена, а любящие души Николая и Кончиты, хоть и заочно, воссоединились.

КАК ДЕРЖАВИН «ЗАМЕТИЛ» РЕЗАНОВА

«Вы принимаете участие в моей судьбе и, как я слышал от папеньки, хотите взять меня из лейб-гвардии Измайловского в Преображенский полк под свое покровительство». Николушка Резанов аккуратно поставил точку и стал внимательно перечитывать письмо, беззвучно шевеля губами. Он даже вспотел от усердия, ведь такое важное послание ему довелось писать впервые. Николушка обмакнул кончик растрепанного гусиного пера в чернила и надолго застыл. Он глядел на уже написанные строчки и пытался придумать слова благодарности своему протектору.

«Протектор» – именно это непонятное слово употребил отец Коленьки, внушая сыну, что нужно быть благодарным за оказанную протекцию. Подняв указательный палец вверх, Петр Гаврилович Резанов торжественно произнес: «Помни, Николай, лишний раз поклонишься – голова не отломится. Знай, что Гаврила Романович Державин будет твоим протектором, а ты вечно должен быть признателен за его попечение».

Николушка был послушным мальчиком, он не хотел огорчать родителя и не сказал папеньке, что ему совершенно безразлично, к какому полку его припишут: к привилегированному Измайловскому или славному Преображенскому. Военная служба Николая не привлекала. Он не испытывал мальчишеской радости при виде оружия, не восхищался слаженностью парадного строя и боязливо вздрагивал от зычных команд и лошадиного ржания. Но выбора у него не было.

В 1775 году Николаю Резанову исполнилось одиннадцать лет, будущее мальчика было предопределено и не зависело от его желаний. В то время «в военную службу охотою никто не хотел, а записывали дворянских детей с принуждением». Петр Гаврилович Резанов, отец Николая, был человеком штатским, служил в Сенате. Он славился неподкупностью и честностью, но в воинских артикулах разбирался слабо. Петр Гаврилович хотел, чтобы опытный военный помог сыну понять и полюбить трудную армейскую службу. Для этой роли более всего подходил старинный друг Резанова поручик Преображенского полка Гаврила Романович Державин. Конечно, поручик – чин не великий, но Державин всего в жизни добивался сам и честно заслужил офицерское звание в сражениях с пугачевскими бунтарями. Он мог стать прекрасным наставником для юноши, правда не идеальным. Гавриле Державину было тогда чуть-чуть за тридцать, он азартно и нечестно играл в карты, спустил за игорным столом все родительское состояние, имел на содержании развеселую дамочку, которой постоянно изменял. Но, в конце концов, карты, вино и женщины – это слабости, простительные лихому гвардейцу, а вот когда Державин принялся марать стихи, Петр Резанов поднял своего друга на смех, говоря, что это пустая трата времени...

ЕКАТЕРИНИНСКИЙ ПУТЬ

В 1778 году Державин женился. Его супруга Екатерина Яковлевна была женщиной пленительной. Гаврила Романович придумал ей подходящее прозвище –Пленира. Она дарила мужу поэтическое вдохновение, но, к величайшему сожалению, не смогла подарить наследника. Свою отеческую нежность Державин отдавал Николушке Резанову, а Николай делал все возможное, чтобы угодить своему протектору.

Резанов исправно служил в лейб-гвардии Измайловском полку и в 1787 году удостоился чести участвовать в конном конвое, который сопровождал Екатерину IIво время ее путешествия в Крым. Императрица ехала в карете на двенадцать персон, запряженной сорока лошадьми. Екатерину сопровождали высокопоставленные особы, фрейлины, камердинеры, парикмахеры, повара с поварятами, музыканты, скоморохи и два арапа. Они следовали в 14 каретах и 164 санях с кибитками. Во главе царского поезда, растянувшегося на версту, на вороном жеребце мчался Николай Резанов. Ему было двадцать три года, и честолюбивому юноше казалось, что от его сноровки и расторопности зависит не только безопасность великой правительницы, но и существование всей Российской империи.

В Крыму для проезда императорского кортежа были построены новые дороги, названные Екатерининским путем. Князь Потемкин приказал «сделать дороги богатой рукой, чтобы не уступали римским», однако частенько экипажи из раскисшей непролазной грязи вытаскивали волы, а около Бахчисарая карета Екатерины чуть было не свалилась в пропасть. Несмотря на все опасности, императрица строго требовала, чтобы каждый день проезжали не менее 80 верст. Резанов был занят с утра до вечера, и его усердие не было показным. Николай очень хотел удостоиться высочайшего внимания и похвалы, но ему удавалось лишь издали любоваться, как из золоченой кареты с царскими гербами выходит невысокая, начинающая полнеть женщина. Когда путешественники прибыли в Феодосию, Резанов случайно столкнулся с царицей лицом к лицу, она ненадолго остановилась около него и добродушно улыбнулась. Николай был счастлив, но, придя в гостиницу и посмотревшись в зеркало, понял, что императрицу развеселило его чумазое лицо, которое во время бешеной скачки покрылось толстым слоем пыли. Стирая со щек грязные разводы, Резанов размышлял о том, что Екатерининский путь он преодолел успешно, а вот путь к Екатерине для него закрыт. То ли дело Державин! Гавриле Романовичу удалось найти кратчайшую дорогу к царскому сердцу. Он опубликовал оду «Фелице», в которой воспел добродетели «богоподобной царевны». Императрице стихотворная лесть очень понравилась, и Гаврила Романович получил в награду табакерку, осыпанную бриллиантами, 500 червонцев и должность правителя Оленецкой губернии.

Резанов вслед за Державиным попробовал вскарабкаться на Парнас, но вскоре понял, что он просто никудышный «рифмокропатель». Да и о чем он мог слагать стихи? О любви? Но Резанов никого не любил. Сослуживцы даже прозвали его «монахом лейб-гвардии Измайловского полка». Конечно, у Николая были любовные интрижки, но, будучи человеком скрытным, он никому не рассказывал о своей частной жизни и не имел солдафонской привычки хвастаться своими победами над женщинами. Надо сказать, что дамы с восторгом смотрели на высокого стройного поручика, который отлично держался на коне и был прекрасным танцором. От одного взгляда его синих глаз у женщин учащалось сердцебиение, но Николай не считался завидным женихом. Резановы были дворяне родовитые, но не богатые. Николай неоднократно пытался вымучить победную оду во славу российского оружия, но и это оказалось ему не под силу. Он ненавидел воинскую службу, ему было невыносимо подчиняться людям, которых он презирал.

Крымская одиссея благополучно закончилась, Резанов вернулся к обычной армейской рутине и окончательно заскучал. Державин, поняв, что его питомец не станет ни полководцем, ни стихотворцем, сказал Николаю: «Дурной лирик может быть человеком порядочным, я приискал тебе место асессора в Псковской палате гражданского суда. Ты согласен?»

Асессор – это секретарь суда, должность не слишком привлекательная для молодого человека, но Резанов согласился. В чине капитана он покинул военную службу и уехал во Псков. А через год Державин нашел для Николая тепленькое местечко в столице. Резанов стал служить в Петербургской казенной палате, это учреждение выполняло функции нынешней налоговой инспекции. Распределение финансов и сбор налогов оказались для Резанова стихией, в которой он почувствовал себя как рыба в воде. Ему поручили разработать два важных документа. Даже названия их вызывают зевоту – «Устав о цехах» и «Учреждение раскладки поземельного собора», однако из-под пера Николая Петровича вышли подлинные бюрократические шедевры, административные оды, поэтические инструкции.

Державин радовался успехам своего подопечного. Гаврила Романович продолжал свое восхождение по карьерной лестнице, а Резанов следовал за ним неотступно, как тень. И с каждым шагом Николай становился все ближе к императрице Екатерине...

ПОСЛАТЬ ЕГО КУДА ПОДАЛЬШЕ

Российская императрица была по-немецки педантична. Каждый день Екатерины Великой был расписан по минутам, и этот строгий распорядок никогда не нарушался. Она просыпалась в семь утра, в девять часов к ней являлись докладчики. Чиновник, входивший в кабинет императрицы, низко кланялся, Екатерина отвечала легким кивком головы и подавала руку для поцелуя. Все чинно, размеренно и благородно. Только статс-секретарь Державин, «который был горяч и в правде черт», позволял себе совершенно возмутительные выходки. Однажды, доказывая императрице свою правоту, он в пылу спора сдернул с ее плеч накидку. Екатерина замолчала, позвонила в колокольчик и попросила позвать из приемной статс-секретаря Попова, а когда он вошел, спокойно произнесла: «Василий Степанович, побудь с нами, а то Гаврила Романович дает много воли своим рукам, еще прибьет меня».

Екатерине не нравились ни принципиальность Державина, ни его честность, ни излишняя прямота. Екатерине нравился Николай Резанов, правитель канцелярии Державина. В отличие от своего начальника, Николай Петрович всегда был предупредителен, вежлив, скромен и смущался, как девушка, когда императрица пристально на него смотрела. В обязанности Резанова входили доклады по делам Адмиралтейства. После нескольких аудиенций императрица начала замечать, что она никак не может вникнуть в суть сложных военно-морских проблем. Николай Петрович, держа спину прямо и почти не двигаясь, читал доклад об упущениях в снабжении кораблей, а Екатерина смотрела, как шевелятся его губы, но не могла разобрать ни слова, она думала о том, какими сладкими будут поцелуи этого молодого красавца...

В должности статс-секретаря Державин пробыл только два года, больше императрица не выдержала. «Лезет ко мне со всяким вздором», – раздраженно говорила Екатерина.

В сентябре 1793 года она удалила надоедливого правдолюбца от двора, Державин был назначен сенатором. А Резанов остался, императрица не захотела упускать из виду понравившегося ей молодого мужчину. Если выразиться современным языком, Резанов попал в дублирующий состав фаворитов. Николай Петрович был зачислен в штат Платона Зубова, действующего любовника Екатерины. Резанов перестал быть тенью Державина и притаился в тени фаворита.

За семь лет, которые прошли после путешествия в Крым, Николай Петрович поднаторел в придворной науке выживания. Он видел, что Екатерина к нему неравнодушна, но не торопил события. Это было небезопасно. Платон Зубов следил за каждым его шагом, ревнивец замечал нежные улыбочки, переглядывания и затянувшиеся беседы наедине. В конце концов фаворит решил, что надо избавиться от опасного соперника, лучше всего убрать его с глаз долой, послать куда-нибудь подальше. В начале 1794 года такой случай представился. Десять валаамских монахов отправлялись из Петербурга на Аляску, чтобы нести слово Божье американским дикарям. Духовная миссия следовала через Иркутск, где находилась главная контора Григория Ивановича Шелихова. Этот предприимчивый купец на свой страх и риск стал осваивать Аляску и прилегающие к ней американские земли. Все освоенные территории он объявлял собственностью России, таким образом, площадь Российского государства выросла на 1519 тысяч квадратных километров, сколько занимает нынешняя Тюменская область. Екатерина II хотела узнать, как Шелихов распоряжается богатствами Русской Америки. Платон Зубов вызвал Резанова и объявил ему, что он отправляется в Иркутск для подробнейшей инспекции дел Шелихова. Прощаясь с Николаем, фаворит многозначительно добавил: «Думаю, за два года со всеми делами управишься, возвращаться не спеши и непременно женись».

В ПРЕДЧУВСТВИИ ВЕЛИКИХ ДЕЛ

24 января 1795 года в храме Вознесения Креста Господня собралась вся знать иркутской губернии во главе с генерал-губернатором Иваном Алферьевичем Пилем. Купечество явилось в полном составе в сопровождении жен, чад, домочадцев и работников. Для любопытствующих зевак места в огромном храме не хватило, и они ожидали выхода молодых на улице. Сам владыка в пышном праздничном облачении совершал обряд венчания девицы Анны Григорьевны Шелиховой и потомственного дворянина Николая Петровича Резанова.

Девушки на выданье смотрели на невесту с завистью. Еще бы! Такого жениха отхватила! Многозначительно поглядывая на венчающихся, сплетницы в полголоса рассуждали о том, что с приданым, которое богатейшим купец Шелихов дал за своей дочерью, любая, даже обделенная природой девица покажется красавицей: ценнейшими мехами нагружено тридцать возов, что уж говорить о деньгах! От недобрых взглядов, духоты и волнения худенькая, невысокого роста невеста едва держалась на ногах, а венчальная свеча в ее руке беспрестанно дрожала. И вдруг погасла.

«Дурная примета, – зашептались гости. – Если свеча у невесты погасла, то она проживет недолго и умрет раньше мужа».

Анна готова была заплакать, но, посмотрев на своего жениха, который ей ласково улыбался, она успокоилась. Хор запел «Отче наш, иже еси на небесех!», и тут пламя свечи, которую держал в руке Резанов, заколебалось, хотя в церкви не было ни малейшего дуновения воздуха. «И ныне и присно, и во веки веков» раздалось под сводами храма, и свеча жениха погасла. Обряд венчания был несколько омрачен плохими приметами, зато свадебный обед в доме Шелиховых удался на славу. После множества блюд подали эффектный десерт – желе с горящей стеариновой свечой в середине. Тут подвыпившие гости вспомнили о погасших свечах новобрачных: «Не к добру эти предзнаменования. Недолго молодые проживут и не успеют богатствам порадоваться».

Супруги Резановы приехали в Петербург и поселились на Васильевском острове между Большим и Средним проспектами в уютном особнячке, окруженном парком. Среди его старых деревьев росло много грибов. Жена Резанова по утрам ходила вокруг дома с корзинкой и по-детски радовалась собранным боровикам и подосиновикам. Анне было всего пятнадцать лет, и Николай Петрович опасался, что ей трудно будет привыкнуть к светской столичной жизни. Однако она на удивление быстро освоилась, полюбила бывать в театрах и стала требовать у мужа деньги на наряды, достойные ее положения в обществе. Такие просьбы ставили Николая Петровича в тупик. Хотя все считали его богачом, он постоянно испытывал недостаток наличных денег. Почти все приданое жены составляли акции Российско-Американской компании, которой владел Григорий Иванович Шелихов. Таким образом, Шелихов накрепко привязал зятя к делу освоения Русской Америки.

Через полгода после свадьбы супруги получили печальное известие: Григорий Иванович Шелихов скоропостижно скончался от неизвестной болезни. Теперь Резанову предстояло стать «Командиром всей Америки», от него зависело не только благополучие семейного дела, но жизни сотен русских людей, обосновавшихся на Аляске.

Современники понимали, что Резанову выпала на долю необычная судьба. «Люди, рожденные для Истории, не заслуживают простого счастья. Они заслуживают величия. Николай Петрович был рожден для Истории» – эти слова, четкие, как диагноз, принадлежат личному врачу Резанова, доктору медицины барону Лангсдорфу. Самые главные события жизни Резанова были еще впереди: и участие в первом кругосветном плавании, и посольство в Японию, и встреча с Кончитой...