Дружественный Екатерине II и политике «просвещенного абсолютизма» Фридрих II Великий полагал, что «в этом несчастном мире Его Величество Случай делает три четверти работы». В справедливости слов на личном опыте убедился его современник – шотландец Джеймс Уайли. Вовремя вскрытый им нарыв в гортани любимца Павла I графа Кутайсова дал его карьере толчок более сильный, нежели несколько предыдущих лет успешной военной и гражданской службы вдали от российского двора.
Оказия случилась в 1798 году. «Коронованный Богом капрал» в благодарность сделал иноземца придворным хирургом и врачом цесаревича Александра Павловича, открыв дорогу служебному взлету.

С такой «неслучайной случайностью» Уайли столкнулся не в первый раз. Сын бедного каледонского пастора, он мечтал о море. В детские годы день частенько складывался не из школьных занятий, а из праздного шатания по местной гавани и рассказов бывалых мореходов. Джимми как-то даже решился на побег из дома, но мать вовремя сняла его с корабля: на следующий день судно затонуло, все, кто был на борту, погибли.

Выводы отрок сделал правильные: он перестал противиться судьбе, которая в лице родителей настойчиво предлагала медицинское будущее. Уайли успешно закончил частную школу доктора Мелдрама, а после – Эдинбургский университет, получив блестящее образование. Королевой интересов стала хирургия, т. е. практика; дополнительные занятия с известными профессорами по анатомии помогли поднатореть и в теории.

Багаж знаний и тощий кошелек простимулировали решение отправиться в окрепшую Россию. Двадцатидвухлетний юноша благополучно сдал квалификационный экзамен в Риге и в конце 1790 года получил назначение на должность военного лекаря в 33-й Елецкий пехотный полк. С этого момента началась служба на благо новой Родины; в российскую историю шотландец Джеймс Уайли вошел как Яков Васильевич Виллие.

Дебют в карьере выявил незаурядные способности, милосердное сердце и пытливый ум. Молодой медик спасал не только офицеров, но и простых солдат, брался за сложные случаи. Так, общеизвестно, что именно Виллие удалось извлечь роковую пулю из поясничного позвонка у адъютанта знаменитого полководца Александра Суворова.

Яков Васильевич не только успешно оперировал, но и пытался бороться с инфекциями: он первый предложил мышьяк в качестве средства от малярии. Практические навыки, полученные в Литве и Польше, легли в основу диссертации «Применение мышьяка при перемежающейся лихорадке», которая была представлена в Абердинском университете и принесла шотландцу степень доктора медицины. Позднее он результативно вел войну и с другими инфекционным болезнями – холерой, чумой и дизентерией.

Успехи в лечении малярийной «трясухи» способствовали повышению по службе: иноземца произвели в штаб-лекари. Но отсутствие дальнейшего продвижения спровоцировало отставку: жизнь «на гражданке» представлялась более перспективной. Виллие с головой ушел в частную практику, время от времени напоминая о себе успешными операциями. Особо резонансным стал случай с Отто фон Бломом, посланником датского двора: лекарь избавил его от неимоверных страданий в момент обострения мочекаменной болезни. А после спасения Ивана Кутайсова он и вовсе стал «своим» при дворе.

Возвышение в обществе и финансовый достаток не отразились на характере: дворцовые интриги его, по-прежнему, интересовали мало. Новое свое положение ценил, а потому пошел на сделку с совестью: 12 марта 1801 года росчерком пера Виллие засвидетельствовал, что Павел «крепко умер» от «апоплексического удара», и после этого иноземец вошел в круг самых доверенных лиц нового императора.

Дни шотландец проводил в Медико-хирургической академии, учрежденной еще в 1798 году на базе госпитальных школ: лечил больных, консультировал коллег, преподавал студентам топографическую анатомию и практическую хирургию, причем не только по принципу Mortui vivos docent (мертвые учат живых), но и с привлечением обучающихся к настоящим операциям. В марте 1800 года Медицинская коллегия сии труды высоко оценила и «за искусство и знание во врачебной науке и оказание в пользовании болезней отличных успехов» утвердила Виллие в звании доктора медицины и хирургии.

Тревожные обстоятельства начала XIX столетия потребовали на время вернуться на военное поприще; в условиях противостояния с Францией армии нужна была сильная рука для грамотной организации врачебной службы, и Яков Васильевич был назначен «частным инспектором медицинской части по гвардии».

До него такой многоохватной штатной единицы не существовало. Но тщеславиться было некогда: он входил в должность в суровых условиях армейской действительности, неотлучно находясь при Александре I во время походов и участвуя в кровавых битвах при Аустерлице, Анкендорфе, Пассарге, Прейсиш-Эйлау (здесь Виллие лично прооперировал генерала Михаила Барклая-де-Толли) и других.

Реальность печалила: спасать жизни было поистине некому. Малочисленные «свои» русские медики зачастую были недоучками: они не успевали закончить полноценный курс обучения в академии и по требованию военных министров спешно «разлетались» по фронтам. Более массовые «чужие» (нанятые врачи-иностранцы) плохо говорили по-русски, нередко совсем не имели квалификации и притом дорого обходились казне.

В 1806 году инспектор сделал начальный шаг к исправлению ситуации: впервые на русском языке было издано пособие по военно-полевой хирургии «Краткое наставление о важнейших хирургических операциях» с перечнем обязательных инструментов для «корпусных полковых и батальонных ящиков» и рекомендациями по лечению ран. Одновременно появилось «Наставление, служащее руководством врачам, при наборе рекрут находящимися», регламентирующее деятельность военно-медицинской службы. Чуть позднее – еще целый ряд положений и инструкций, включая знаменитую «Фармакопею» – справочник для врачей с рекомендациями по лекарствам.

Руководство успешно вводились в военную повседневность, тем паче что проконтролировать процесс Яков Васильевич мог сам: с января 1806 года указ Александра I даровал ему должность главного медицинского инспектора по армии, которую он сохранял до конца своих дней. Назначение стало следствием реформы здравоохранения в России: медицину поделили на гражданскую и военную, и именно Виллие принадлежит заслуга толкового обустройства последней.

Стараниями инспектора с годами была выстроена иерархия армейских медиков, никак не зависящая от некомпетентных вояк-командиров. Свой врач предусматривался уже на уровне полка и вместе с лекарями дивизий и корпусов подчинялся главному доктору действующей армии. Отменялась система «лечения на месте»: были определены лица, ответственные за вынос раненых с поля боя, их эвакуацию и медицинское обеспечение. Появились маневренные развозные и подвижные госпитали, а в тылу армии – главные временные госпитали. И наконец, была заложена основа успешного обучения самих приверженцев клятвы Гиппократа: когда поутихли военные баталии, Виллие был назначен президентом Медико-хирургической академии и приступил к решению задачи квалифицированной подготовки кадров.

По уставу ставка отныне делалась на национальные кадры без каких-либо сословных ограничений. В лечении больных провозглашался приоритет опыта, наблюдений и практики; действовал мораторий на досрочный выпуск студентов на госслужбу. Экономическое и образовательное вложение государственных сил теперь предусматривало отдачу: каждый выпускник был обязан отдать 8 лет военной службе по распределению.

Постепенно ситуация с рядовыми медиками в армии стала выправляться; после войны 1812 года Виллие задумался о подготовке высших медицинских кадров. «Дабы могла она [Россия] иметь своих собственных врачей в соразмерности с ее народонаселением и с военным ее положением, необходимо нужно учредить рассадник для самих профессоров, иначе все здание легко может рушиться», – докладывал он правительству.

Проект шотландца предусматривал рекрутский набор лучших студентов в духовных семинариях с доучиванием по профилю в светских учебных заведениях на родине и за рубежом, а также стажировку в ведущих госпиталях и клиниках Европы. Но государственная казна после войны пустовала; реализовать проект удалось только в урезанном виде: деньги Виллие взял из бюджета собственного учебного заведения. Как итог – двенадцать «лучших»: Иван Спасский, Иосиф Калинский, Петр Савенко и другие – получили прекрасное русское и европейское образование, в 1820-х годах защитились на степень доктора медицины и приняли профессорские должности в академии, а также руководство различными медицинскими учреждениями вне ее.

Президентство в академии и различные «прожекты» отнимали время и силы, но спасение жизней на передовой всегда было вне конкуренции. С началом Отечественной войны 1812 года главный подопечный – Александр I – остался в столице, а сам инспектор поспешил туда, где «дымится кровию земля». Боль, страдания и смерть – спутницы любого военного конфликта – на этот раз уже чуть меньше леденили душу. Им противостояла успешная система спасения раненых, созданная трудами главного медика в предыдущую кампанию и ставшая прообразом этапного лечения сегодняшнего дня. Результаты впечатляли: к исходу 1813 года в строй возвратились семьдесят с лишним процентов раненых и больных при смертности всего лишь в семь процентов. «Раны победителей заживали быстрее», – свидетельствовал главный хирург армии Наполеона Жан-Доминик Ларрей.

Виллие много оперировал: в день сражения при Бородино, по его словам, он «кроме пересмотра многих раненых, сделал от 60 до 80 важнейших операций». Скромничал: свидетели событий сообщают о двухстах! Поля сражений при Лютцене, Баутцене, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Ганау, Бриенн-ле-Шато, Бар-сюр-Об, Арси-сюр-Об, Париже поставляли на его операционный стол сотни страждущих, включая фельдмаршалов Йозефа Радецкого и Карла Вреде, генералов Чарльза Стюарта, Доминика Вандама и т. д. С «патроном» трудилось около пятисот воспитанников академии, своим искусством вызывая благодарность победителя Наполеона и удовлетворенность «виновника» успехов, Виллие: он все рассчитал правильно.

Когда «утихла брань племен», Яков Васильевич больше времени стал проводить с тем, кто «взял Париж», сопровождая в поездках по России и Европе. Осенью 1825 года он же констатировал смерть императора в Таганроге «после кратковременной тяжелой болезни», забальзамировал тело и сопроводил гроб с августейшими останками в столицу для захоронения в Петропавловском соборе. Однако запись в дневнике лейб-медика: «Мы приехали в Таганрог, где кончилась первая часть вояжа. Finis!» – уже почти двести лет бередит умы и склоняет к мысли, что Виллие хранил не только тайну смерти отца, но и тайну отречения сына: возможно, сибирский старец Феодор Кузьмич, прославленный Русской православной церковью как праведный Феодор Томский, и есть Александр I, с помощью личного медика покинувший трон во имя покаяния.

После смерти брата Николай I сохранил за его любимцем должность лейб-хирурга, хотя нередко прибегал к помощи и других светил времени – Николая Арендта и Мартына Мандта. Скрывая от окружающих недомогания, новый император болезни переносил «на ногах», что порождало мифы о железном здоровье и требовало неустанных забот приближенных. В немирное время Виллие тоже был рядом: в русско-турецкую войну 1828–1829 годов он вместе с императором отправился на Балканы, не оставляя руководства медицинской службой действующей армии в целом.

За годы верной службы трем императорам Яков Васильевич достиг чина действительного тайного советника – первым среди медиков, – получил множество русских и зарубежных наград, снискал уважение и почет. По представлению Александра I в 1819 году британская корона пожаловала ему рыцарский титул – единственному в России, а позднее баронетство было подтверждено и в Российской империи с дарованием родового герба. Виллие стал очень богат, владея в том числе роскошным особняком на Английской набережной.

Однако тишину интерьеров огромного дома редко нарушали шаги домочадцев – медик не создал семьи. Вся его жизнь была потрачена на «пользу государству» – не родному, богоданному, и в этом – а не в детях – он обрел личное счастье.

Перед кончиной в 1854 году Яков Васильевич все сбережения завещал на устройство больницы при Медико-хирургической академии и «на сооружение себе приличного памятника». Волю 86-летнего старца исполнили в точности: «Лечебное заведение для безвозмездного пользования больных обоего пола», названное Михайловской больницей в память о друге и покровителе великом князе Михаиле Павловиче, открылось 27 декабря 1873 года, а памятник в парадном дворе появился почти на 15 лет раньше.