Моисей Вольфович Винницкий, более известный как Миша Япончик и фигурирующий в рассказах Исаака Бабеля в образе Бени Крика, может считаться самым известным бандитом времен Гражданской войны. Впрочем, тогда все более-менее заметные фигуры были в определенном смысле бандитами. И вообще, как говорят в Одессе, «бандит и налетчик – это две большие разницы». А он по криминальной специализации был именно налетчик.

Родился он, конечно же, на Молдаванке, на улице Госпитальная, 23 (ныне Богдана Хмельницкого). Отец, Меер-Воля Маркович Винницкий, был биндюжником (портовым грузчиком) и помимо легендарного сына имел еще четверых сыновей и дочку.

Япончиком Мойшу прозвали еще в детстве за прищуренный взгляд. Какого-либо образования мальчик из бедной еврейской семьи не получил, а вместо этого в возрасте десяти лет отдали его «в люди» – подмастерьем в матрасную мастерскую. Вполне обычная история, вспомнить хотя бы рассказ Чехова «Ванька»: «…она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать…»

Но судьба юного Мойши сложилась иначе.

17 октября 1905 года, когда ему исполнилось 14 лет, государь Николай II своим высочайшим манифестом даровал подданным основные свободы – свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу союзов и неприкосновенность личности. А в России, вообще-то, со свободой нужно поаккуратнее как-то. Поэтапно, что ли. Ну, во всяком случае, точно не за один день. Особенно нашему человеку не понятна свобода совести.

В Одессе, например, народ воспринял это следующим образом: что, мол, государь разрешил еврейские погромы. Ведь если по совести, то давно пора было…

С самого утра 19 октября празднично одетый люди под колокольней звон, с молитвой, национальными флагами и портретами государя прошли по улицам Одессы, методично громя еврейские лавки и магазины и унося с собою нажитое евреями-кровопийцами добро.

Еврейская молодежь, в свою очередь, начала организовываться в «милицию» – отряды самообороны. Примкнул к ним и Мойша. В городе начались стычки. Только на третьи сутки градоначальник Одессы Дмитрий Борисович Нейдгардт сумел взять ситуацию под контроль, приказав полиции одинаково стрелять и в погромщиков, и самооборону.

Но эти три дня навсегда изменили жизнь Япончика. После окончания вышеописанных событий он примкнул к отряду анархистов-коммунистов «Молодая воля».

Необходимо отметить, что украинский анархизм имел свои непередаваемые особенности и сильно отличался от «кабинетного», научного анархизма средней полосы России. Украинские анархисты предпочитали досужим рассуждениям тактику террора, то есть «запугивание эксплуататоров и власти» и «изъятие ценностей на помощь рабочему движению». Своей целью они ставили физическое уничтожение «угнетателей». Анархисты Украины рисовали себя «мстителями», «благородными разбойниками», «запорожцами». В то время, когда для россиян выступление против государства было «святотатством», украинцы и евреи видели в государстве только «насильника

Таким образом неформальными столицами анархистского движения в Российской империи стали крупнейшие промышленные центры «на южных окраинах»: Одесса и Екатеринослав (Днепропетровск). В Одессе вообще сложился особый тип анархиста-«боевика». Этот анархист из всех методов политической борьбы больше всего предпочитал экспроприации. Отсюда – огромное множество мелких анархистских банд: «Черный сокол», «Черная маска», «Смерть буржуазии», «Черный ворон», «Вольный сокол», «Безвластие». «Молодая воля» из их числа. Группа подростков 16–18 лет занималась экспроприациями (налетами) и рассылкой угнетателям «мандатных писем» с требованиями денег «на нужды революции».

Но в моду входили не только налеты. Буржуи, отказавшиеся давать деньги революционерам, заслуживали смерти. По сути, это был банальный рэкет под политическими лозунгами.

Мойша Япончик отличался дерзостью даже в среде анархистов. В 16 лет он получил свой первый срок – и сразу за убийство полицейского, смертную казнь ему по малолетству заменили на 12 лет каторги.

Легенда гласит, что в тюрьме он познакомился с видным деятелем революции и Гражданской войны Григорием Котовским, будущим командиром кавалерийской бригады и кавалером трех орденов Красного Знамени. Вполне может быть правдой. В ту пору Котовский тоже занимался разбоями, извините, экспроприациями в Одесской губернии…

Освободила Мойшу Февральская революция. Через десять лет он вернулся в родную Одессу и, собрав вокруг себя небольшую группу лихих ребят, начал заниматься тем, чем занимался в молодости. Он охранял бизнес, жизнь и здоровье соплеменников, но теперь за охрану нужно было платить. Даже если ты в этой охране не очень-то и нуждаешься. По сути, Мойша Япончик стал первым в новейшей истории профессиональным рэкетиром. Задолго до пресловутых американских гангстеров. Собственно, это подтверждает в своих произведениях и Исаак Бабель.

«Мосье Эйхбаум, – писал его герой, – положите, прошу Вас, завтра утром под ворота на Софийевскую, 17, двадцать тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано, и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением Беня Король». Или: «Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны, положить к субботе под бочку с дождевой водой… В случае отказа, как Вы это себе в последнее время стали позволять, Вас ждет большое разочарование в вашей семейной жизни. С почтением знакомый вам Бенцион Крик».

Вымогательство и рэкет несравненно доходнее разбоев и грабежей. Правда, это занятие помимо грубой силы требует еще и мозги. Поэтому не всем дано. У молодого человека из еврейской семьи, с юности прошедшего школу каторги, с этим все было в порядке. Вскоре добрая половина одесских налетчиков работала на Мойшу (он легко мог при случае собрать до четырехсот стволов). Вторая половина – уважала. Это позволяло ему не только заниматься вымогательством, но и «решать вопросы». В том числе с органами правопорядка. В лучших гангстерских традициях они просто получали у Мойши вторую зарплату. А если судить по размеру – то основную.

Он одним из первых создает «общак». Причем деньги не держит в чулке или банке, а вкладывает в дело – в проституцию и торговлю оружием и наркотиками.

Теперь несколько слов об Одессе.

После падения самодержавия с марта по декабрь 1917 года в Одессе установилась власть Временного правительства. Когда она закончилась, началось троевластие. С 7 декабря 1917 по 27 января 1918 года одновременно действовали Одесская городская дума, Военный совет и Совет Румынского фронта и русского Черноморского флота. Потом пришла советская власть ( с 27 января по 13 марта 1918 года). После нее началась австро-немецкая оккупация (с 13 марта по 26 ноября 1918 года). При этом городом управляла украинская Центральная рада (с 13 марта по 30 апреля), а потом правительство гетмана Скоропадского (с 30 апреля до 26 ноября).

В ноябре гетман бежал «как каналья», так и не успев толком организовать русские офицерские части.

С 26 ноября по 17 декабря 1918 года Одессой одновременно управляли Польская стрелковая бригада, Директория Украинской Народной Республики (петлюровцы) и Добровольческая армия. Далее – французская интервенция и Добровольческая армия (с 18 декабря 1918 года по 5 апреля 1919-го). Потом опять двоевластие: французы и Добровольческая армия, с одной стороны, Одесский совет большевиков и атаман Николай Григорьев, с другой.

Потом на некоторое время победила советская власть (с 5–6 апреля по 23 августа 1919 года). Атаман Григорьев в роли начдива Украинской советской армии поднял мятеж против красных, но был застрелен другим бывшим красным командиром – батькой Махно.

Потом опять Добровольческая армия (с 23 августа 1919-го по 6 февраля 1920-го). Затем буквально на пару дней украинская Галицкая армия Западно-Украинской народной Республики и, наконец, с 8 февраля 1920-го года вплоть до распада СССР – советская власть.

Как в этом хаосе выживал Мойша Япончик, известно лишь Богу да архивам ВЧК. Он поставил на красных.

Еще в 1918 году в кафе «Молочная» состоялась «стрелка» между Япончиком и руководителем контрразведки подпольного Одесского обкома партии Борисом Самойловичем Юзефовичем (кличка Северный), тоже одесситом (будущим начальником разведуправления Вооруженных сил Украины и Крыма, расстрелян в 1937 году). Стороны договорились о стратегическом партнерстве. И оно-таки состоялось. В декабре того же года большевики совместно с налетчиками захватили городскую тюрьму. Каждый освобождал своих. Начальника же тюрьмы, ненавистного обеим сторонам, совместно сожгли заживо. В период интервенции Япончик снабжал большевиков оружием и помогал продержаться на нелегальном положении. Те, в свою очередь, давали ему «набои» для налетов, просим прощения, делились разведывательной информацией. Сотрудничество оказалось полезным, притом что, как известно, крестьянин Антон Иванович Деникин уголовным элементом откровенно брезговал и большой разницы между блатными и большевиками не видел.

В ноябре 1918 года Деникин утвердил на посту военного губернатора Одессы генерала Алексея Николаеевича Гришина-Алмазова, кавалера многих боевых орденов, в том числе Георгиевского креста с лавровой ветвью (им после 1917 года офицеров награждали только по решению солдатского собрания). Он начал наводить в городе дореволюционный порядок. Из старых кадров воссоздал уголовную полицию. Подключил к ее деятельности войсковую контрразведку. Ввел в городе круглосуточные офицерские патрули и приказал за уголовные преступления расстреливать на месте.

С губернатором, не понявшим одесских особенностей, Япончик попытался поначалу «решить вопрос» миром. Он послал генералу записку: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем». Гришин-Алмазов письмо презрительно проигнорировал.

И в Одессе между Добровольческой армией и налетчиками началась настоящая война. Блатные убивали офицеров, прибывших в город в короткий отпуск отдохнуть от боев. В ответ специальные офицерские отряды гранатами забрасывали бандитские притоны и малины. А опознанных на улице или в общественном месте фартовых ребят за одну репутацию без суда расстреливали в подворотнях.

Белые недолго удерживали юг Украины. Летом 1919 года в Одессу вошли красные. И о чудо! Мойша Япончик больше не уголовный авторитет, а анархист и герой красного подполья. Ведь все это время воевал он с белыми. В доказательство своей преданности идеалам революции он предлагает организовать отряд из одесских «борцов за свободу» в помощь Красной армии. Деньги и оружие есть, нужен только мандат. Так Мойша Япончик стал товарищем Михаилом Японцем – командиром 54-го стрелкового полка 12-й армии.

В полку (примерно 700 штыков) публика подобралась разномастная. Были там и боевики-анархисты, и студенты, были и одесские налетчики.

В июле полк прибыл в распоряжение штаба 45-й дивизии, которой командовал Иона Эммануилович Якир (будущий командарм 1-го ранга, кавалер трех орденов Красного Знамени, расстрелян в 1937 году). В первом же бою против петлюровцев жиганы с анархистами показали себя с самой лучшей стороны. Они лихо забросали гранатами петлюровские окопы и выбили «самостийников» с позиции. Выполнили задание командования.

А потом полк взбунтовался. По одной из версий (о причинах бунта до сих пор спорят исследователи), полку приказали следовать на Киев. Но одно дело – защищать любимую и родную Одессу, другое дело – «а шо мы там забыли?...». Короче говоря, если вы думаете, что вы здесь самые умные, успокойтесь, здесь все евреи…

О нежелании полка подчиняться приказам в штаб армии доложил комиссар – анархист Саша Фельдман. В Красной армии в Гражданскую существовала такая практика: к командирам воинских частей приставлять верных делу революции комиссаров. Чтобы если вдруг что «рука не дрогнула». У Фельдмана не дрогнула – написала донос в Реввоенсовет армии. Командармом 12-й в тот момент времени был бывший царский генерал Николай Григорьевич Семенов (расстрелян в 1938 году), перешедший на сторону красных сразу после революции. К фактам неисполнения приказов в армии он относился резко негативно. Тем более что самовольное оставление позиций на этом участке привело к прорыву фронта.

Между тем Мишка Япончик со своими людьми захватил на станции Бирзула (Котовск) паровоз с несколькими вагонами. И направился в сторону Одессы-мамы. ЧК решило перехватить дезертиров под Вознесенском, куда был срочно переброшен отряд чекистов.

И вот как все завершилось…

«Одесскому окружному комиссару по военным делам. Доклад.

4 августа 1919 года я получил распоряжение… от командующего внутренним фронтом задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового Советского Украинского полка Митьку Японца. Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Воскресенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал ожидать прибытия эшелона. Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл… и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было исполнено.

По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал у него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой. В это время Японец оказал сопротивление, ввиду чего был убит выстрелом из револьвера командиром дивизиона.

Отряд Японца, в числе 116 человек, арестован и отправлен под конвоем на работу в огородную организацию. Уездвоенком М. Синюков».

По свидетельству очевидцев, Мишка Япончик умер красиво. Когда поезд остановили, он вышел из вагона и потребовал представить главного. Шаг вперед сделал командир кавалеристов Урсулов и потребовал сдать оружие. В ответ Япончик в манере одесских окраин ударил его головой в грудь. Едва удержавшись на ногах, Урсулов выхватил из кобуры наган и в упор застрелил легенду Молдаванки.

Потом чекисты застрелили ординарца и гражданскую жену Япончика. За этот подвиг Никифор Иванович Урсулов был награжден орденом Красного Знамени.

Нашла награда и другого героя этой истории. В октябре 1919 года на Малой Арнаутской среди бела дня неизвестные застрелили Сашу Фельдмана. Не любили в Одессе стукачей.

Законная супруга Мойши Япончика, Циля Аверман (поженились они в 1918 году), уехала за границу и обосновалась во Франции, где неплохо себя чувствовала, владея доходными домами. Единственная дочь от их брака Ада осталась с бабушкой в советской России и до конца своей жизни прожила в Баку. А три его брата сложили головы на полях Великой Отечественной. Воевали они за красных.

На месте гибели легендарного налетчика установлена мемориальная доска.