В галерее военачальников Второй мировой войны Сабир Рахимов выделяется своим экзотическим среднеазиатским происхождением. В советские времена за честь считать его своим соотечественником боролись два народа — узбеки и казахи.

Откуда прилетел сокол?

Считается, что Сталин называл его «железным генералом», хотя достоверность этого факта можно подвергнуть сомнению. Все-таки высшая должность, до которой дослужился Рахимов, — командир дивизии, но можно ли быть уверенным, что Верховный главнокомандующий помнил всех комдивов хотя бы по фамилиям?

Конечно, Рахимов был не обычным комдивом, поскольку даже в многонациональной Красной армии казахи или узбеки встречались на высоких постах крайне редко и вовсе не по причине ксенофобии, а просто как-то не складывались у них отношения с военной службой.

В российскую императорскую армию уроженцев Средней Азии вообще не призывали и только во время Первой мировой войны попытались мобилизовать несколько десятков тысяч человек на рытье окопов. В результате в 1916 году в Туркестане грянуло восстание, хотя и сравнительно быстро подавленное, но затем полыхнувшее еще раз в Гражданскую войну.

Одним из активных участников этого восстания был Алиби Джангильдин — интеллигент, совершивший кругосветное путешествие и от самого Ленина набравшийся большевистской премудрости. Дочь его Куралай Натуллаева (1923–2006) стала женой Сабира Рахимова, а после гибели генерала — главной хранительницей его памяти.

Хранительницей пристрастной, что, впрочем, вполне объяснимо, учитывая нелегкую судьбу этой женщины.

Общался с ней и ученый Асильхан Оспанулы, чья опубликованная 6 июня 1972 года в казахстанской республиканской газете «Лениншiл жас» статья «Сокол из Казгурта» вызвала серьезный скандал, хотя в ней всего лишь констатировался факт: отец Рахимова был казахом, а мать — узбечкой. Завершавшее материал примирительное заявление, что «Сабир Рахимов — сын двух братских народов», ничего не меняло, поскольку один из братских народов почувствовал себя сильно задетым.

Вопрос постарались замять, но от этого он никуда не делся…

«Мы все назывались туркестанцами»

Есть в биографии генерала и другие вопросы, начиная с даты его рождения — то ли 1-е, то ли 25-е января (по старому стилю) 1902 года, хотя 1-е, конечно, звучит красивее.

В качестве места рождения в советской литературе традиционно указывался Ташкент, однако Оспанулы собрал справки, из которых следовало другое...

Малой родиной Сабира было село Кокибели Казгуртского района Южно-Казахстанской области. Отца звали Омаркулом, но впоследствии казахское имя трансформировалось в узбекское — Умар.

Мальчику было три или четыре года, когда отец умер, и мать Бахараим с маленьким сыном на руках переехала к своему брату Рахиму, жившему в местности Тахтапул близ Ташкента. По имени дяди Сабиру и дали фамилию — Рахимов.

Как он рос, чем жил — понять трудно. В советских энциклопедических справочниках говорится расплывчато: «В детстве рано познал нужду, несколько лет провел в приюте, затем батрачил». Конечно, не все в царской России обязательно испытывали нужду, скитались по приютам и батрачили. Но в данном случае — вполне возможно.

Когда мальчику было 14 лет, началось Туркестанское восстание, в 15 — взвились революционные бури, на смену которым почти сразу примчались ураганы Гражданской. В 20 лет Сабир вступил в Красную армию и вскоре был направлен в Бакинскую объединенную военную школу, где в то время готовили национальные воинские кадры для Закавказья и Средней Азии.

Среди его тогдашних однокурсников был и знаменитый впоследствии режиссер, основоположник узбекского кино Камиль Ярматов, снявший такие фильмы, как «Буря над Азией», «Всадники революции», «Алишер Навои», «Авиценна», «Поэма двух сердец» и другие. Когда, уже в 1970-х при личной встрече Оспанулы задаст ему вопрос о национальности Рахимова, его собеседник (сам, кстати, таджик) ответит: «Мы тогда не делились на национальности и все назывались туркестанцами».

Бакинскую военную школу Рахимов закончил в 1925 году, после чего несколько лет служил в Туркестанском военном округе, командуя различными кавалерийскими подразделениями и гоняясь за басмачами. Сражался он храбро, несколько раз был ранен и награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Перспективного краскома отправили на курсы усовершенствования командного состава, которые он закончил в 1930-м. Затем была служба в различных частях и первый брак с узбечкой по имени Амина (ее девичья фамилия автору, к сожалению, не известна). Вышестоящее начальство аттестовало Сабира Умаровича как дисциплинированного и волевого командира, умеющего мобилизовать людей на выполнение поставленных задач. Однако большая чистка, прокатившаяся по Красной армии, коснулась и Рахимова. В 1938 году его уволили из РККА, и вероятно, избегнул гибели он только потому, что как раз в этот период началась борьба с «перегибами ежовщины».

Сабир Умарович стучался во все двери, задействовал все связи и в 1940 году добился снятия обвинений, восстановления в должности и направления в приграничный Западный военный округ.

Возможно, определенную роль здесь сыграла и женитьба на Куралай Натуллаевой, которая, как-никак, была дочерью одного из руководителей Советского Казахстана Алиби Джангильдина.

Три возвращения на фронт

Великую Отечественную войну Рахимов встретил в звании майора и должности заместителя командира мотострелкового полка. Западный фронт, на котором он сражался, был буквально перемолот фашистским блицкригом, и можно предположить, что от гибели или плена Сабира спасло только полученное им 28 июля 1941 года под Смоленском ранение.

В строй он вернулся в ноябре, уже на должность командира 1149-го стрелкового полка 56-й армии, во главе которого сражался под Ростовом и Таганрогом. Для Красной армии зима 1941–1942 года была на Южном фронте довольно удачной, весенние же неудачи снова миновали Рахимова по причине полученной им контузии.

Второе попадание в госпиталь затянулось на три с лишним месяца, так что на фронте он появился только в мае 1942 года, и снова с повышением: заместителем командира 395-й стрелковой дивизии. Это соединение особо удачно проявило себя в сентябре — октябре, когда вместе с другими частями 18-й армии остановило противника на подступах к Туапсе, а затем отбросило его на значительное расстояние. Рахимов был тогда уже комдивом.

Столь же успешно действовала дивизия и в начале 1943 года, во время Северо-Кавказской наступательной операции, по итогам которой 19 марта Сабиру Умаровичу было присвоено звание генерал-майора. При этом от командования дивизии его освободили, отправив на учебу в Москву, в Академию Генерального штаба.

Правда, относительно производства в генерал-майоры называется и другая дата — 1 августа 1943 года, и даже приводится формулировка «за безупречную ратную службу, личную отвагу и умелое руководство войсками».

Из воспоминаний Куралай Натуллаевой: «После учебы в Академии Генштаба нам дали отпуск. Встретились мы на Казанском вокзале с Маликом Габдулиным и кровным братом Сабира — Бауржаном Момышулы, купили билеты — и в Алма-Ату. Встречал нас секретарь ЦК Шаяхметов, привез в апартаменты, стол богатый, сервировка европейская. Сабир взял вилку в руки и говорит: «А мы его «большим братом» в детстве сено собирали». На вилы, видно, намекал. «Жаль, — продолжал Сабир, — что аксакалов нет, Коран бы нам почитали». «Да уж, — подхватил Бауржан Момышулы. — Я так на фронте мечтал приехать домой, лечь на корпешку и поесть руками бешбармак. Именно руками!»

Потом поехали к Бауржану домой (он тогда жил на улице Абая, нынешняя Тулебаева). Нас встретила его жена Хадиша, пришли в гости артистка Жамал Омарова и другие известные люди. Покушали, Коран почитали. Затем пошли к моему отцу, жившему на улице Горького. Переночевали там, утром папа уехал в Нарынкол, мы — в Ташкент. А оттуда — снова на фронт».

Поясним, что Бауржан Момышулы (1910–1982) во время Московской битвы командовал батальоном в знаменитой Панфиловской дивизии. Впоследствии он станет одним из героев популярной книги Александра Бека «Волоколамское шоссе» и сам не без успеха попробует себя на писательской ниве. Звания Героя Советского Союза Момышулы удостоится только через восемь лет после смерти.

В ноябре 1944 года Рахимов возглавил соединение, о боевых заслугах которого лучше всего говорит его официальное название — 37-я гвардейская Речицкая дважды Краснознаменная орденов Суворова 2-й степени, Кутузова 1-й степени, Богдана Хмельницкого 2-й степени, стрелковая дивизия 65-й армии 2-го Белорусского фронта. И многие из своих славных регалий она получила именно под командованием Рахимова.

В январе 1945 года войска 2-го и 3-го Белорусских, а также 1-го Прибалтийского фронтов начали операцию по ликвидации защищавшей Восточную Пруссию войск группы армий Центр.

О накале боев свидетельствует тот факт, что 18 февраля от взрыва вражеского снаряда погиб самый молодой из советских командующих фронтов генерал армии Николай Черняховский. Сходная судьба ждала и Рахимова…

Но до своей героической гибели ему еще было суждено прославить свое имя под Грауденцем (современный польский Грудзенз) — старинным городом, крепость которого могли оценить многие завоеватели, включая наполеоновских маршалов. В 1945 году здесь держала оборону 9-тысячная группировка противника.

37-я дивизия сначала сражалась в составе 65-й армии, затем была прикреплена ко 2-й ударной.

Знаменитая певица Роза Багланова, которая часто бывала на передовой с фронтовыми концертами, вспоминала о тех днях: «Приехали в Восточную Пруссию. Генерал Сабир Рахимов — казах из Узбекистана — поднял меня, поставил на танк, и я пела. И надо было видеть, как воспринимал это выступление генерал Рахимов! А какие песни я пела! «Ой туманы мои, растуманы», «Синенький платочек», «Соловьи»...».

Командующий 2-й ударной армией Иван Федюнинский тоже хорошо запомнил Рахимова, хотя, разумеется, воспринимал его с совершенно других позиций: «Я уже слышал о нем и был рад познакомиться с ним. Высокий, с южным загаром на скуластом длинном лице, с тяжелым подбородком и коротким широким носом, генерал-майор Сабир Умар-улы Рахимов коротко, но очень точно доложил о состоянии дивизии. В его докладе сквозили меткие характеристики некоторых командиров, и это свидетельствовало о том, что генерал часто бывает в частях и подразделениях, хорошо знает своих подчиненных. Свыше двадцати лет он прослужил в армии. Свою первую боевую награду — орден Красной Звезды — получил за участие в боях с басмачами. По всей Средней Азии — от седого Каспия до высокогорного Гарма — прошли кавалеристы, среди которых был Рахимов….

Генерал Рахимов познакомил меня с тем, как построена оборона противника в Грауденце. Этот старинный польский город с крепостью на северной окраине представлял сильный опорный пункт. На подступах к нему гитлеровцы в течение нескольких лет создавали разнообразные оборонительные сооружения.

— Наиболее слабо укреплены юго-восточные подступы к Грауденцу, — сказал мне Рахимов. — Считаю, что именно здесь надо сосредоточить основные усилия. Одновременно следует проводить демонстративные действия на северо-восточном участке, чтобы противник не смог маневрировать резервами.

Перед дивизией Рахимова мой заместитель, генерал Хабаров, поставил задачу:

«К исходу 16 февраля овладеть городом Грауденцем и выйти на западный берег Вислы в готовности, взаимодействуя со 142-й стрелковой дивизией, преследовать противника на западном берегу Вислы».

Ознакомившись с боевым приказом, я посчитал, что такая задача для 37-й дивизии будет не по силам. Дивизия генерала Рахимова была малочисленной, личный состав ее утомлен предшествовавшими длительными боями. Поэтому я счел нужным изменить задачу дивизии: «С переходом частей корпуса в наступление всеми огневыми средствами активно воздействовать на противника. В случае его отхода из Грауденца перейти в решительное наступление и полностью очистить плацдарм на восточном берегу реки Вислы».

Дивизия генерала Рахимова уплотнила свои боевые порядки за счет передачи значительного участка соседям.

— Сосредоточьте основные усилия в полосе не более двух километров, — сказал я Рахимову. — Противник намерен упорно сопротивляться.

Бои за Грауденц начались 16 февраля. За двое суток удалось преодолеть всю полевую систему вражеских укреплений вокруг города. Дивизия генерала Рахимова значительно продвинулась вперед, овладела рядом населенных пунктов. В ночь на 18 февраля гвардейцы Рахимова несколько раз врывались в город, но, встречая сильное сопротивление врага, отходили к окраинам. Генерал Рахимов, разгоряченный боем, находился то в одном, то в другом полку.

Вечером 19 февраля стояла оттепель. Лед на реке был иссечен трещинами, здесь и там чернели полыньи. Переправа по нему была опасна даже для пехоты. На это и рассчитывал фашистский штаб, который сосредоточил главные силы гарнизона против наших войск, действовавших на восточном берегу Вислы. «А что, если попробовать форсировать реку? — подумал я. — Риск большой, но зато какой эффект будет, ведь противник не ожидает удара со стороны Вислы!»

В ночь на 22 февраля полк первого эшелона 142-й дивизии стремительным броском по льду переправился через Вислу, овладел траншеей, идущей вдоль берега, а затем захватил казармы на окраине города. Затем полки 142-й дивизии соединились с частями дивизии генерала Рахимова и вынудили противника отойти в южные кварталы Грауденца. Судьба города была решена. Мы взяли в плен более 4100 вражеских солдат и офицеров, захватили значительные запасы снарядов, мин, патронов, продовольствия».

Федюнинский не упоминает, что остатки гарнизона еще несколько дней держались в средневековой цитадели. Биографы же Рахимова трактуют обстоятельства штурма города несколько в ином ключе: 37-я дивизия первой ворвалась в город и оттянула на себя основные силы противника, что, собственно, и обеспечило успех операции.

В любом случае, когда 37-ю дивизию перебросили обратно в 65-ю армию, расстались Федюнинский и Рахимов тепло. Из воспоминаний Федюнинского: «Рахимов приехал ко мне на командный пункт попрощаться. Я пригласил его присесть. Он скинул шинель, оставшись в гимнастерке, на которой блестели орден Суворова, четыре ордена Красного Знамени и орден Красной Звезды.

— Спасибо за науку, товарищ командующий, — сказал Рахимов, сдвинув широкие брови, почти сходившиеся у переносицы. — В боях за Грауденц я многому научился.

— Спасибо и вам за вашу боевую работу, — ответил я. — Только напрасно вы, товарищ Рахимов, всегда стремитесь быть непременно в боевых порядках. Все ценят вашу храбрость, но вы — командир дивизии, вам нужно управлять боем, а не поднимать полки в атаку.

Мы тепло простились. Больше видеть этого достойного сына своего народа мне не пришлось».

37-ю дивизию перебросили в Восточную Померанию, где она за несколько дней прошла около 150 километров, вырвалась к побережью Балтийского моря и отрезала гарнизон Данцига (современный польский Гданьск) от основной группировки противника.

Не сбавляя темпов наступления, дивизия изменила направление удара и первой ворвалась в город, ввязавшись в жестокие уличные бои. Рахимов, видимо, пренебрег советом Федюнинского не водить полки в атаку лично, появляясь в самых опасных местах.

26 марта, когда вражеские корабли открыли огонь по атакующей советской пехоте, осколок вражеского снаряда смертельно ранил Сабира Умаровича в голову. С наблюдательного пункта его отвезли в госпиталь, где он, не приходя в сознание, скончался.

Славная жизнь генерал-майора Рахимова закончилась. Началась легенда. А во всякой легенде, базирующейся на исторических фактах, всегда есть место домыслам и неясностям.

Герой нужный и не нужный

Вдова Рахимова Куралай Натуллаева вспоминала: «Когда Сабира в 43-м отправили в Москву на учебу в Академию Генштаба, я тоже поехала с ним. Однажды ночью мне приснился сон: ураган, сель, наш дом унесло в открытый океан. Мы с мужем плывем в лодке, но потом меня выбросило на берег, а его накрыла волна. Утром я рассказала Сабиру о ночном кошмаре, на что он ответил: «Это был вещий сон. Скоро я погибну. Но ты останешься жить. Много горя хлебнешь ты, потому что меня уже не будет рядом. Я ничем не смогу тебе помочь. Прости»».

По ее словам, в момент гибели Рахимова она находилась рядом с ним, тоже была ранена, попала в плен, а после освобождения сидела в сталинских лагерях.

Здесь-то и возникают вопросы. Известно, что Сабир Умарович умер в госпитале. Получается, что смертельно раненного генерала успели вывезти, а его супругу бросили на произвол судьбы. Затем она была захвачена немцами, которые в той не слишком благоприятной для них обстановке, все же сочли возможным возиться с раненой пленницей. Версия теоретически возможная, но на практике маловероятная, особенно если учесть, что уже 29 марта Данциг был взят советскими войсками (хотя остатки гарнизона, блокированные на косе Хель и в устье Вислы, капитулировали только 9 мая 1945 года).

Остается добавить, что на Интернет-ресурсах, на которых обсуждалась судьба Рахимова, звучали заявления, что его супруга была ранена не вместе с ним, а неделей раньше. Звучали там и другие суждения: у генерала была только одна жена — Амина Рахимова.

Отсюда можно сделать только один категорический вывод: в личной жизни у генерала все было непросто. Правда, насчет детей особых противоречий нет — сын Идрис был усыновлен в 1937 году, после того, как выяснилось, что Амина не могла иметь детей. Кураллай же родила Рахимову сына Романа.

Автор сразу хочет уточнить, что он не бросает тень на прославленного военачальника, а только указывает на очевидные неясности в его биографии.

Так уж получилось, что после того, как в 1965 году ему посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, а еще два года спустя на «Узбекфильме» о нем сняли героико-патриотическую картину, Рахимов был официально объявлен первым генералом-узбеком со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями.

Национальные отношения в Средней Азии всегда отличались особой сложностью, поэтому заявление Оспанулы о том, что легендарный комдив был не узбеком, а казахом, власти восприняли как попытку вбить клин между двумя народами.

Сам Оспанулы, имевший репутацию едва ли не казахского националиста, подлил масла в огонь, продолжая настаивать на своем и засыпая официальные органы письмами вроде того, что было направлено им в ташкентскую газету «Правда Востока». Имеет смысл привести из него цитату: «Глубокоуважаемый товарищ редактор! Не знаю, почему историография Узбекистана долгие годы старалась и, можно сказать, старается и поныне выдавать выдающиеся исторические личности не узбекского происхождения за узбеков по той лишь причине, что они родились или начали свою трудовую деятельность в Узбекистане. Так, например, видные деятели Коммунистической партии советского государства и ученые как Назир Турекулов, Абдулла Ярмухамедов, генерал-майор Сабир Рахимов, академик Хадиша Сулейменова долгие годы выдавались и выдаются за узбеков, не говоря об исторических личностях как Ялангтуш бахадур — известный правитель Самарканда ХVІІ века. На самом деле все они по происхождению казахи».

Уточним, что письмо было написано в 1986 году, незадолго до националистических волнений в Алма-Ате, ставших (наряду с Карабахом) своего рода прологом к развалу Союза.

Впрочем, спор о том, кем считать Рахимова — узбеком или казахом, — решился автоматически.

В Ташкенте два года назад переименовали названные в его честь станцию метро и район узбекской столицы. А 6 января 2011 года снесли установленный ему памятник. Зато Рахимову установили памятник в Шымкенте, да и вообще в Казахстане им продолжают гордиться.