Вспомните анекдот постперестроечных времен, который любил рассказывать с экранов телевизора один из известных юмористов: «В майской очереди за «Жигулевским» стоят молодые люди и ветеран, увешанный орденами. Один из недорослей обращается к ветерану:
– Вот ты бы, дед, похуже стрелял в войну, тогда бы мы не за «Жигулевским» в очереди стояли, а «Баварское» пили».
И как реагировали на эту похабщину? Многие смеялись...

Сегодня такой «юмор» уже не проходит. Проходит нечто иное.

Прежде всего я имею в виду паразитирование на ранее секретных страницах Великой Отечественной, о которых говорилось вскользь или не говорилось вообще. Речь пойдет об участии на стороне вермахта тех сил, которые вроде бы были русскими по национальной идентификации, – генерале Власове, русской белогвардейской эмиграции (РОВС, НТС и т.д.) и части казачества, сражавшейся под знаменами со свастикой. Если о Власове и его РОА («Русская освободительная армия») уже многое известно, то две последние темы не менее интересны и не менее неоднозначно подаются разными авторами. Стало даже хорошим тоном в некоторых журнально-газетных публикациях делать из этих людей героев, боровшихся с тоталитарным режимом за некий «третий путь» России и при этом лить слезы по «невинным жертвам» Лиенца (казачий стан атамана Доманова) или о «великом писателе» генерале Краснове, сражавшемся на стороне гитлеровцев.

Другой яркий пример – т. н. «Локотьская альтернатива». Речь идет об органах «самоуправления», организованных предателем Каминским на оккупированных территориях Брянской, Орловской и Курской областей. (Замечу, что сам Каминский, за свои зверства над мирным населением и партизанами получивший от фашистского командования чин бригаден-фюрера СС, на завершающем этапе войны был расстрелян гитлеровцами «за превышение полномочий».)

Надо сказать честно и однозначно: война стала «моментом истины» в отношении всех и каждого к Родине. Ведь, скажем, у Русской православной церкви было не меньше претензий к советской власти, чем у белого офицерства и той части казачества, которая подверглась «расказачиванию». Однако любовь к Отчизне и воодушевленность истинными принципам православия подвигли руководство РПЦ призвать русский народ на борьбу с врагом.

Да и в среде белого офицерства произошло резкое размежевание. Так, бывший главнокомандующий войсками юга России генерал Антон Деникин в ответ на предложение власовцев о сотрудничестве резко ответил: «Я воевал с большевиками, но не с русским народом. Если бы я мог стать генералом Красной армии, я бы показал немцам!»

Наше нынешнее состояние умов привело к тому, что некоторые витии пытаются внушить, что не предосудительно ненавидеть свое Отечество и даже желать ему поражения, если его государственное устройство было не таким, как кому-то хотелось. Эти витии не задумываются, что они похожи на марксистов-ленинцев с точностью до наоборот. Ведь желали же «левые» России в Первой мировой войне поражения, так как это приблизит революцию в стране. Так же и «либеральные зубры» русской эмиграции желали поражения большевистской России от рук фашистов, что якобы приблизит возвращение страны «на круги своя». Можно сказать, что многие из «унесенных ветром» любили Россию меньше, чем ненавидели большевиков и Советы. Похоже, что позиция здесь была такова: пусть лучше уж не будет никакой России, чем Россия большевистская. Для других же сохранение Отечества было выше желания увидеть при своей жизни крах ненавистной им власти. Думаю, что только с таких позиций можно оценивать действия той или иной составляющей русской эмиграции в годы Великой Отечественной войны.

Наиболее крупной и дееспособной белогвардейской организацией был РОВС – «Русский общевоинский союз», который после похищения генералов Кутепова и Миллера (1930 и 1937 годы) возглавлял непродолжительное время генерал Абрамов, уступивший место генералу Архангельскому. Союз к концу 1930-х годов представлял немалую силу, объединившую в своих рядах в общей сложности 30 тысяч человек. В 1938 году из РОВСа в независимую от него организацию выделился II отдел (Германия) во главе с генералом фон Лампе. В скором времени, накануне войны, в ведении фон Лампе оказались германский, чехословацкий и югославский отделы РОВСа. 21 мая 1941 года генерал обратился к главнокомандующему сухопутными силами вермахта фон Браухичу с письмом, в котором предоставлял себя и свое объединение в распоряжение германского верховного командования. Однако воинственный пыл белой эмиграции с началом войны был погашен германским командованием, которое, уверовав в быструю победу и легко продвигаясь в глубь России в первые месяцы войны, не считало нужным в массовом порядке привлекать русских эмигрантов и делить с кем-то свои победы. Тогда многие из рвущихся в бой с Советами стали записываться переводчиками, специалистами военно-строительных и транспортных организаций, инструкторами по вербовке советских военнопленных. Некоторые из них деятельно сотрудничали с Абвером (военная разведка). Так, штабс-капитан императорской гвардии Смысловский уже в июле 1941 года создал при штабе армий «Север» школу для подготовки шпионов и диверсантов, забрасывавшихся в советский тыл. Это был известный «зондер-штаб «Р», действовавший в годы войны и на ленинградском направлении.

Современные историки подсчитали, что из общего числа членов РОВС в антисоветских воинских формированиях участвовало около трети. Многие из них сложили свои головы в попытках взять реванш за Гражданскую войну, некоторые, отхлынув с разгромленными войсками рейха на Запад, обвиняли во всех своих неудачах гитлеровцев, не желавших пойти «на сплоченный союз с национальными русскими силами», а другие, такие как деятели НТС, начали уже с 1943 года искать себе новых покровителей.

Типичным представителем последних явился уже упомянутый Борис Алексеевич Смысловский, который к концу войны дослужился до звания генерала. Возглавляемая им помпезно названная гитлеровскими командованием «1-я Русская национальная армия», в которой к концу войны насчитывалось всего лишь 462 солдата и офицера, 18 апреля 1945 года стала спешно продвигаться в сторону швейцарской границы. Замечу, что среди гражданских беженцев, примкнувших к Смысловскому, находился великий князь Владимир Кириллович со свитой. В ночь со 2-го на 3 мая колонна РНА пересекла границу княжества Лихтенштейн. Когда же в августе 1945 года в Лихтенштейн прибыла советская репатриационная комиссия с требованием выдать Смысловского и офицеров его штаба как военных преступников, то ей ответили отказом. Видимо, за спиной бывшего штабс-капитана императорской гвардии, ставшего в годы войны матерым разведчиком абвера, стояли весьма влиятельные новые покровители. Одним из них был шеф американской разведки в Европе Аллен Даллес, посетивший Смысловского в Вадуце, столице Лихтенштейна, как только последний оказался там. Дело закончилось тем, что около сотни сподвижников Смысловского вместе с ним самим получили визы и отплыли в Аргентину.

Да и о каком «третьем пути», якобы проходившем между сталинизмом и фашизмом, можно говорить, если вступавшие в ряды власовской РОА произносили следующие слова присяги: «В этой борьбе против общего врага на стороне германской армии и ее союзников клянусь быть верным и беспрекословно повиноваться вождю и главнокомандующему всех освободительных армий Адольфу Гитлеру. Я готов во имя этой клятвы не щадить себя и свою жизнь».

Историк С.И. Дробязко в книге «Под знаменами врага» пишет: «Созданные в рядах германских вооруженных сил антисоветские формирования не представляли никакой «третьей силы», а являлись лишь частью гитлеровской военной машины, выполняя заранее отведенные ей функции. Существовать в качестве самостоятельного движения при сложившейся в ходе войны расстановке сил на мировой арене антисоветские формирования не были способны, а единственной силой, на которую они могли ориентироваться, была Германия. В результате конец Третьего рейха, рухнувшего под ударами армий стран антигитлеровской коалиции, стал одновременно концом для антисоветских вооруженных формирований и всех связанных с ними политических инициатив».