Поминайте ушедших молитвой умильной…
ВОЙНА
«Секретные материалы 20 века» №13(373), 2013
Поминайте ушедших молитвой умильной…
Яков Евглевский
журналист, историк
Санкт-Петербург
1718
Поминайте ушедших молитвой умильной…
Русские ополченцы конвоируют французских пленных. Декабрь 1812 года

Противостояние России и Европы никогда не проявлялось так ярко и зримо как в 1812 году. И закончилось это противостояние царским манифестом…  

«Всему свету известно, каким образом неприятель вступил в пределы Нашей Империи. Никакие приемлемые Нами меры к точному соблюдению мирных с ним постановлений, ниже прилагаемое во всякое время старание всевозможным образом избегать от кровопролитной и разорительной войны, не могли остановить его упорного и ничем непреклонного намерения. С мирными в устах обещаниями не преставал он помышлять о брани. Наконец, приготовя сильное воинство и приумножа оное австрийскими, прусскими, саксонскими, баварскими, вюртембергскими, вестфальскими, итальянскими, гишпанскими, португальскими и польскими полками, угрозами и страхом приневоленными, со всеми сими многочисленными силами и множеством орудий двинулся он внутрь земли Нашей.

Убийства, пожары и опустошения следовали по стопам его. Разграбленные имущества, сожженные города и села, пылающая Москва, подорванный Кремль, поруганные храмы и алтари Господни – словом, все неслыханные доселе неистовства и лютости открыли напоследок то самое в делах, что в глубине мыслей его долгое время таилось. Могущественное, изобильное и благополучное Царство Российское рождало всегда в сердце врага страх и зависть. Обладание целым светом не могло его успокоить, доколе Россия будет процветать и благоденствовать.

Исполнен сею боязнию и глубокою ненавистию к ней, вращал, изобретал, устроял он в уме своем все коварные средства, которыми бы мог нанести силам ее страшный удар, богатству ее – всеконечное разорение, изобилию ее – повсеместное опустошение. Даже хитрыми и ложными обольщениями мнил потрясть верность к Престолу, поруганием же Святыни и храмов Божиих поколебать Веру и нравы народные заразить буйством и злочестием. На сих надеждах основал он пагубные свои замыслы и с ними, наподобие тлетворной и смертоносной бури, понесся в грудь России.

Весь свет обратил глаза на страждущее Наше Отечество и с унылым духом чаял в заревах Москвы видеть последний день свободы своей и независимости. Но велик и силен Бог правды! Недолго продолжалось торжество врага. Вскоре, стесненный со всех сторон храбрыми Нашими войсками и ополчениями, почувствовал он, что далеко дерзкие стопы свои простер и что ни грозными силами своими, ни хитрыми соблазнами, ни ужасами злодейств, мужественных и верных Россиян устрашить и от погибели своей избавиться не может.

После всех тщетных покушений, видя многочисленные войска свои повсюду побитые и сокрушенные, с малыми остатками оных ищет личного спасения своего в быстроте стоп своих: бежит от Москвы с таким уничижением и страхом, с каким тщеславием и гордостию приближался к ней. Бежит, оставляя пушки, бросая обозы, подрывая снаряды свои и предавая в жертву все то, что за скорыми пятами его последовать не успевает. Тысячи бегущих ежедневно валятся и погибают. Тако праведный гнев Божий карает поругателей Святыни Его!

Внимая с отеческим чадолюбием и радостным сердцем сим великим и знаменитым подвигам любезных Наших верноподданных, вначале приносим Мы теплое и усердное благодарение Источнику и Подателю всех отрад, Всемогущему Богу; потом, торжественно, от лица всего Отечества изъявляем признательность и благодарность Нашу всем Нашим верноподданным, яко истинным сынам России. Всеобщим их рвением и усердием доведены неприятельские силы до крайнего истощения и главною частию или истреблены, или в полон взяты. Все единодушно в том содействовали. Храбрые войска Наши везде поражали и низлагали врага. Знаменитое Дворянство не пощадило ничего к умножению Государственных сил. Почтенное купечество ознаменовало себя всякого рода пожертвованиями. Верный народ, мещанство и крестьяне, показали такие опыты верности и любви к Отечеству, какие одному только Русскому народу свойственны.

Они, вступая охотно и добровольно в ополчения, в самом скором времени собранные, явили в себе мужество и крепость приученных к браням воинов. Твердая грудь их и смелая рука с такою же неустрашимостию расторгала полки неприятелей, с какою, за несколько пред тем недель, раздирала плугом поля. Таковыми наипаче показали себя под Полоцком и в других местах санкт-петербургские и новгородские дружины, отправленные в подкрепление войск, вверенных графу Витгенштейну (генерал-лейтенанту, который командовал 1-м пехотным корпусом, прикрывавшим Северную столицу и отличившимся затем при Клестицах, Полоцке, Чашниках, Витебске и Смолянцах; в октябре 1812-го Петр Христианович был произведен в генералы от кавалерии. – Я.Е.).

Сверх того, из донесений Главнокомандующего и других генералов с сердечным удовольствием видели Мы, что во многих губерниях, а особенно в Московской и Калужской, поселяне сами собою ополчались, избирали из себя предводителей и не только никакими прельщениями врагов не были уловлены, но с мученическою твердостию претерпевали все наносимые ими удары. Часто приставали к посылаемым отрядам Нашим и помогали им делать поиски и нападения. Многие селения скрывали в леса семейства свои и малолетних детей, а сами, вооружась и поклявшись пред Святым Евангелием не выдавать друг друга, с невероятным мужеством оборонялись и нападали на появляющегося неприятеля, так что многие тысячи оного истреблены и взяты в плен крестьянами и даже руками женщин, будучи жизнию своею обязаны человеколюбию тех, которых они приходили жечь и грабить.

Толь великий дух и непоколебимая твердость всего народа приносят ему незабвенную славу, достойную сохраниться в памяти потомков! При таковых доблестях его, Мы, вместе с Православною Церковию и Святейшим Синодом и Духовенством, призывая на помощь Бога, несомненно надеемся, что если неукротимый враг Наш и поругатель Святыни не погибнет совершенно от руки России, то по крайней мере по глубоким ранам и текущей крови своей почувствует силу ее и могущество. Между тем почитаем за долг и обязанность сим Нашим всенародным объявлением изъявить пред целым светом благодарность Нашу и отдать должную справедливость храброму, верному и благочестивому народу Российскому.

На собственном Его Императорского величества рукою написано «Александр». 3 ноября 1812 года».

ЛЕГЕНДОЙ ЛИ КАЖУТЬСЯ СЛОВА ИСТОРИЧЕСКИХ ИСТИН?

Между Отечественными войнами 1812–1814 и 1941–1945 годов есть немало и параллелей, и различий. В мелочах, пожалуй, больше «расстыковок», но в принципиальных вопросах преобладают все-таки сходства и совпадения. Некоторые исследователи, в частности, указывали уже на похожесть двух важных историко-политических документов – приведенного выше благодарственного манифеста императора Александра в ноябре 1812-го и речи председателя Государственного комитета обороны Иосифа Сталина в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца на приеме командующих войсками Красной армии 24 мая 1945-го – за месяц до Парада Победы. Речи, в которой вождь выразил особую признательность русскому народу за его ясный ум, стойкий характер и терпение.

Действительно, в какой-то мере эти гласные триумфальные призывы к общественности перекликаются и взаимодополняют друг друга. В своем – заключительном, последнем на кремлевском вечере – тосте, каковой был произнесен вслед за всеми здравицами ведшего приема Вячеслава Молотова, Сталин коснулся острых тем, которые давно волновали мыслящих людей. «Я хотел бы, – провозгласил гений человечества, – поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. Я пью… за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. 

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–1942 годах, когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Прибалтики, Карело-Финской республики, покидала потому, что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой.  Но русский народ на это не пошел, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии.

И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которое обеспечило историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за это доверие! За здоровье русского народа!»

Произнеся такую фразу, Сталин осушил свой бокал. Надо ли добавлять, что речь красного властителя постоянно прерывалась бурными, долго не смолкавшими аплодисментами и криками «ура», отчего, по свидетельству знаменитого авиаконструктора Александра Яковлева, короткий сталинский спич занял около получаса? Вождь даже рассмеялся: «Дайте мне сказать – другим ораторам слово после предоставим. Все выскажутся!..» Да, востребованность в подобных обращениях была, спору нет, громадной и эмоциональной.

Приведенные тексты – государя императора и гения человечества – совпадали, при всех отличительных нюансах, в главном: в принесении официальной, на высшем уровне, благодарности мужественному и долготерпеливому русскому народу. Благодарности за борьбу и победу. Царь Александр Благословенный говорил «спасибо» сразу вслед за очищением родимой земли от чужестранных оккупантов – тогда, когда еще предстояли тяжелые бои на Западе, в Европе, когда не был еще взят Париж.

Иосиф Виссарионович выступил со своим, по мнению некоторых историков, «лирическим» заявлением уже после окончательного разгрома врага на его собственной территории, в Германии, в Берлине. Европа к тому времени была замирена – оставалась лишь японская проблема на Дальнем Востоке (Красная армия справилась с нею за 24 августовских дня). Каждый правитель выбрал наиболее удобный для себя и своих соратников момент громогласного «выхода в люди». И упомянутые календарные «ножницы» дела не меняют: война завершилась (во всяком случае, в решающей части) – можно оглашать хвалебные, с долей кокетливого покаяния, манифесты и декларации.

И ФРАНЦИЯ, ДОБЫЧА СЛАВЫ…

Есть, само собой, и иные линии, по которым полезно сравнивать оба эпохальных ристалища и их разнообразные – ближние и дальние – последствия. Например, коренные социальные перевороты как в России, так и в государствах-агрессорах. Франция пережила к войне 1812-го свою Великую революцию, свергнувшую Дом Бурбонов и избавившую страну от королевского скипетра. Правда, республиканское устройство продержалось недолго. Оно умирало: сперва под свирепой гильотиной левого, якобинского террора, а затем – под сапогом военно-диктаторского режима, чей глава, генерал Наполеон Бонапарт, провозгласил себя наследственным императором… Французской республики.

Любопытная мелочь: в разгар престоловенчания 2 декабря 1804 года в соборе Нотр-Дам-де-Пари, когда специально приехавший (вызванный!) на берега Сены папа римский Пий VII стал возлагать на честолюбивого полководца роскошную корону, Бонапарт внезапно выхватил ее из рук понтифика и сам водрузил себе на голову. А потом жена узурпатора, Жозефина Богарне, опустилась на колени перед державным супругом, и он надел на нее второй, меньший венец.

Как напомнила вся эта сцена торжественные события более чем 60-летней давности в далекой России! Младшая дочь Петра I государыня Елизавета Петровна, совершившая в ноябре 1741-го удачный дворцовый переворот и вырвавшая бразды у слабосильной «правительницы» Анны Леопольдовны, отправилась весною – по старинному русскому обычаю – в Москву, дабы символически взойти на трон, как и положено, под сводами кремлевского Успенского собора.

25 апреля 1742 года Елизавета – впервые в отечественной коронационной практике – не пожелала, чтобы венец возложил на нее какой-либо духовный иерарх. Нет, она сама украсила чело изысканной, прекрасной короной. И после этого (вплоть до Николая II, мечтавшего осенить себя в мае 1896-го не особой Большой императорской короной, каковая стабильно применялась для государей-мужчин со времени внучатого племянника Елизаветы, Павла I, а легендарной шапкой Мономаха, но не получившего на то согласительной санкции Церкви и придворных кругов) все русские монархи сами, без помощи священников, надевали на себя венчальный головной убор.

Такой порядок, кстати, вызывал обиду у высшего православного клира, ссылавшегося на то, что даже в прагматичной протестантской Британии, где король формально считается главой англиканской Церкви, корону на голову богопомазанному монарху возлагает все-таки архиепископ Кентерберийский. Спору нет, Наполеон Бонапарт, сбросивший с пьедестала полуреспубликанскую Директорию, меньше всего думал о церемониальном подражании тем русским самодержцам, которые руководили Россией вслед за Петром Преобразователем. Но поражают некоторые сходства в авторитарных системах послепетровской рабовладельческой России и послереволюционной термидорианско-буржуазной Франции.

МАРШАЛ ЖУКОВ НА КАРТИНЕ СМОТРИТ СТРОГО: «НЕМЦЫ ТУТ?»

Нацистский Третий рейх, изготовившийся к июню 1941-го для самоубийственного броска на исполинский Советский Союз, имел, понятно, несколько иную политическую конфигурацию, нежели наполеоновская Франция. Немцы, правда, тоже успели пережить революционную вспышку, устранившую династию Гогенцоллернов в лице кайзера Вильгельма II. Произошло это в ноябре 1918-го, за 14 лет до прихода к власти Адольфа Гитлера.

Впрочем, карьерный взлет генерала Бонапарта уместился примерно в те же временные рамки – он поднялся наверх, став не императором, а еще лишь первым консулом, в ноябре 1799-го, через десять с половиной лет после штурма Бастилии. Но французская революция происходила летом 1789 года в условиях мирного развития общества, на базе перезревших социальных противоречий, тогда как немецкий бунт, разгоревшийся поздней осенью 1918-го, вспыхнул под влиянием вчистую проигранной Первой мировой войны, под звон капитулянтского перемирия в Компьенском лесу.

Гитлер, в отличие от Наполеона, воссоздавать монархию – ни в старых, ни в новых формах – не соизволил, хотя отрекшийся император Вильгельм, который коротал век в Голландии, до конца дней надеялся, что «рейхсканцлер» (то есть премьер-министр, ибо слово «фюрер» экс-монарх никогда не употреблял) восстановит легитимные монархические институты. В этом смысле его свергнутое величество напоминал французских эмигрантов-роялистов на стыке XVIII–XIX веков, кто всерьез рассчитывал, что бравый победитель всех и вся, выпускник Бриеннского военного училища и Парижской королевской военной школы обязательно вернет на благородную галльскую землю затканную геральдическими золотыми лилиями мантию Бурбонов.

Рассчитывали, памятуя, как за полтораста лет до Бонапарта, в 1660 году, британский генерал Джордж Монк, с успехом переживший все прелести кромвелевской революции, вызвал из парижского далека природного государя Карла II, сына казненного в Лондоне Карла I. Вызвал, дав второе дыхание королевской династии Стюартов. А здесь не вышло: «маленький капрал» приладил монархию к своим вкусам, введя ее новый символ – пчелу, знак любви к работе, знак неутомимого буржуазного трудолюбия...

Адольф Гитлер вообще не стал забавляться монархическими играми, хотя поначалу, если верить рейхсминистру иностранных дел Иоахиму фон Риббентропу, положительно – в кулуарах! – высказывался на сей счет. С другой стороны, нацистский вождь не жаловал и республиканские формы и нормы, отчего «забыл» о своем звании пожизненного – по августовскому референдуму 1934 года – президента Германии, окрестив себя раз и навсегда «фюрером и рейхсканцлером».

Правда, уходя с исторической арены в могильное или – не исключим! – псевдомогильное небытие, он почему-то извлек из нафталина сей высший конституционный чин Веймарской республики. И назначил – назначил! – на эту сугубо выборную должность гросс-адмирала Карла Деница, вверив ему согласно завещанию все руководящие – президентские – функции по управлению остатками разгромленной страны.

Зато «сан» фюрера – в соответствии с тем же завещанием – резко понизился. Переданный «старому партейгеноссе» Мартину Борману, он открывал для него весьма скромные возможности – налаживать пришедшие в расстройство партийные дела и приводить в порядок архив покойного хозяина жизни. Как бы то ни было, когда опечаленная немецкая группа явилась 8 мая 1945 года во дворец Карлсхорст подписывать акт о безоговорочной капитуляции и маршал Жуков спросил, есть ли у них уполномочивающие бумаги, прослезившийся Вильгельм Кейтель достал удостоверение за подписью президента Карла Деница. Но отнюдь не «фюрера» Мартина Бормана. В критический момент государственный принцип объективно возобладал над партийным.

Информация к размышлению: меньше чем за два года до краха германской военной машины и гитлеровского режима, 25 июля 1943-го, совершились важные перемены в союзной Берлину Италии. Тамошний монарх Виктор Эммануил III отстранил от власти премьер-министра и лидера фашистской партии Бенито Муссолини. Привлекала внимание чеканная формулировка «заупокойного» документа: «Его величество король-император (императорский титул появился у Виктора Савойского в 1937-м, после захвата Абиссинии, или Эфиопии. – Я.Е.) принял отставку главы кабинета и ведущего госсекретаря его превосходительства кавалера Бенито Муссолини и назначает руководителем кабинета и ведущим госсекретарем кавалера маршала Италии Пьетро Бадольо».

Опять параллели: королевский указ назвал лишь государственные чины (премьер-министр и госсекретарь) и придворное звание (кавалер) – партийные регалии (знаменитый на весь мир термин «дуче») даже не упомянуты. Нечто подобное, между прочим, мы наблюдаем и в преддемократической России – на исходе легендарного 1991-го. Во всех официальных сообщениях об отставке Михаила Горбачева говорилось только про уход президента СССР. О должности экс-генсека, «приостановившего» (по записке Геннадия Бурбулиса) деятельность некогда вскормившей его КПСС, старались не вспоминать. Да, советский режим – в противовес гитлеровскому и муссолиниевскому – был левототалитарным и левотермидорианским, сравнимым по генезису и идеологии скорее с кромвелевским и наполеоновским политическими устройствами, которые вытекали из шумных простонародных революций.

А Гитлер, к слову, проклинал ноябрьские штормы 1918 года, вещая городу и миру, что если бы в кайзеровской Германии существовало гестапо национал-социалистского образца, то революция трусов и дезертиров не произошла бы ни в коем случае. Разница с советской пропагандой, клявшейся в верности революционным идеалам и традициям, их гуманистско-пацифистской составляющей, огромна. Да и войны в 1991-м как будто не было – даже афганская «экспедиция» выдохлась за пару лет до того. Но аппаратно-политическое сходство налицо: в минуты кризиса и распада государственно-охранительные начала жестко и бесцеремонно оттесняют партийно-идеологические клише.

НЕ НАДО ОБМАНЧИВЫХ ГРЕЗ…

Победительница-Россия, разумеется, подошла к обоим, отделенным 130-летним промежутком, тяжелейшим испытаниям в разных системных обличьях. В 1812-м – в виде рабовладельческо-крепостнической авторитарно-абсолютистской монархии античного образца, рожденной Петровскими реформами. В 1941-м – в ипостаси государственно-феодальной, атеистской тоталитарно-идеократической диктатуры средневекового типа, выплавленной в революционном котле начала XX столетия.

Если для царя Александра I и брата его Николая I мятежная вспышка (восстание декабристов) была еще впереди, то для товарища Сталина таковая была уже позади, и вождь умело душил порывы красной бури, прагматично пользуясь, впрочем, ее многообещающими административными, экономическими и идеологическими наработками.

Вместе с тем отец народов старался, не тревожа базового фундамента доставшегося ему уклада, возвращать в жизнь не опасные для революционного режима частицы старого строя. До войны возродились праздничные балы и «елочная» встреча Нового года – естественно, для трудящихся. Это способствовало некоторой релаксации перегруженных работой строителей социализма. Были, конечно, и вещи более серьезные. Так, в армии ввели маршальские звания и восстановили генералитет.

Сия тенденция продолжилась и в пылу ратных сражений. Опять возникли гвардейские полки, дивизии и корпуса. А в 1943-м страна наблюдала настоящий звездопад «нового старого»: появились погоны, возродился – взамен прежних командиров – офицерский корпус, люди смогли любоваться (после многолетних запретов) вечерними салютами и фейерверками. Ну, а с 1 сентября 1943-го изменилась и система среднего образования: школы стали функционировать по принципу раздельного обучения полов.

И еще: к каждой союзнической конференции в верхах товарищ Сталин готовил маленький приятный сюрприз. К Тегеранской встрече в декабре 1943-го он распустил Коминтерн и даровал Русской Православной Церкви вожделенное патриаршество, как бы перечеркнув давние секулярные директивы Петра Великого. В Ялте (февраль 1945-го) он разрешил наречь себя в официальном коммюнике на буржуазный лад – «премьером Советского Союза».

Перед потсдамскими же собеседниками летом 1945-го вождь вырос в блестящем мундире генералиссимуса и нарочито опаздывал на пленарные заседания, заставляя всех ждать и трепетать. Крот истории, как выражался по таким поводам сталинский «антиколлега» Лев Троцкий, упрямо рыл свои ходы и норы. Независимо, добавим, от желаний и намерений тех, кто не зрит этих глубоких подземных траншей.

…Вступая весной 1815 года в поверженную галльскую столицу, русские офицеры вздыхали и восклицали: «Здравствуй, батюшка-Париж! Как ответишь ты нам за матушку-Москву?» И прикуривали огоньком свои походные трубки. Французские обыватели поеживались и втягивали головы в плечи. Что не мешало им, однако, радоваться окончанию затяжной брани и истово приветствовать императора Александра. Ничего не поделаешь: победитель всегда прав…


27 июня 2013


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8370545
Александр Егоров
940827
Татьяна Алексеева
775904
Татьяна Минасян
319186
Яна Титова
243109
Сергей Леонов
215717
Татьяна Алексеева
179142
Наталья Матвеева
176557
Валерий Колодяжный
171204
Светлана Белоусова
157271
Борис Ходоровский
155356
Павел Ганипровский
131006
Сергей Леонов
112002
Виктор Фишман
95617
Павел Виноградов
92450
Наталья Дементьева
91736
Редакция
85313
Борис Ходоровский
83213
Станислав Бернев
76847