В июле 1941 года в городе Львове произошел страшный еврейский погром, в котором принимали участие толпы местных жителей и немецкая администрация. Львовский погром был подробно задокументирован — в город из Берлина прибыла группа фотографов и кинооператоров, снимавших для Министерства пропаганды Третьего рейха. Созданные фото и видеокадры в дальнейшем планировалось использовать в качестве агитационного материала для восточных территорий.

 Накануне Второй мировой войны Львов был многонациональным городом. В 1939 году поляки составляли незначительное большинство его населения (157 000 из 312 000 всего населения, то есть чуть больше 50%), за ними следовали евреи (32%) и украинцы (16%). В результате войны национальный состав города изменился радикально: евреев убили, поляков депортировали, и к тому же произошел приток россиян. В начале войны Львов находился в составе Польши, но с сентября 1939 и до конца июня 1941 года он управлялся советской властью и вошел в состав УССР. 30 июня 1941-го, когда немцы захватили город, власть во Львове вновь сменилась.

Погром во Львове проходил на фоне провозглашения в городе Украинского государства, которое произошло в первый же день немецкой оккупации — к этому вопросу мы вернемся позже.

Другим важным контекстуальным обстоятельством Львовского погрома 1941 года было обнаружение тысяч полуразложившихся трупов политических заключенных, которые были убиты НКВД в предыдущие дни, когда советы осознали, что стремительное немецкое наступление не дает возможности эвакуировать тюрьмы.

Когда в понедельник 30 июня немцы входили в город, из горящих тюрем доносился запах не захороненных трупов. Среди жертв было много украинских националистов. Немцы заставляли евреев получать трупы и выставляли тела для общественного осмотра. Родственники заключенных искали среди них своих родных.

Трупы были найдены в трех тюрьмах: тюрьме на улицах Замарстыновской, «Бригидки» и тюрьме на Лонцкого. Эти три тюрьмы стали главными местами погрома. Тюрьма на улицах Замарстыновской и «Бригидки» располагались вблизи еврейского квартала во Львове.

 Представители немецкой армии уже во второй половине 30 июня сообщали, что население Львова обратило свой гнев против «евреев, живущих в городе, которые всегда сотрудничали с большевиками». В тот же день еврейские мужчины были согнаны на так называемые «тюремные работы» - раскапывать и выносить тела убитых из мест заключения. Использовали их и для решения иных задач: приводить в порядок улицы после бомбежки, убирать в домах и чистить туалеты. Иногда принуждение к работе обращалось смертельными случаями. К уборке поля боя близ города были привлечены мужчины, всего примерно 150 человек. Позже немцы согнали их к ближайшему водоему, выстрелами заставляя их заходить глубже в воду. После чего утопили баграми.

 Во вторник 1 июля Львов стал свидетелем полномасштабного погрома. В этой статье я использую дефиницию Рауля Гилберга: «Что такое погромы? Это короткие вспышки насилия в обществе против еврейского населения». В тот день насилие приобрело формы ритуала: евреев (мужчин и женщин) выгоняли убирать улицы, евреек унижали в одиночку, а евреев заставляли изображать из себя коммунистов.

Львовский погром 1941 года имеет некоторые общие черты с более ранним погромом, устроенным в ноябре 1918 года польскими солдатами и городскими жителями. Евреев тогда наказали «за поддержку украинцев», хотя официально они держали нейтралитет в польско-украинском противостоянии. И в первом и во втором случае в качестве «воспитательного воздействия» их заставляли чистить зубными щетками улицы и убирать навоз шляпами.

 При этом Львов сорок первого года существенно отличался от Львова восемнадцатого. Своей жестокостью по отношению к женщинам. Их раздевали, били паками по лицу и другим частям тела, таскали за волосы, катали по мостовой и, конечно же, насиловали.

Роза Московиц имела школьную подругу, которая стала коммунистической активисткой. Толпа схватила ее, отрезала волосы и гнала по улицам, голую, с криками. Девушка вернулась домой и покончила с собой.

Поляк, который спасал евреев, вспоминает о 12-летней еврейской девочке, которую бил цепью «холоп, здоровый как Геркулес».

Беременных женщин пинали в живот. Участники погромов раздели двадцатилетнюю еврейскую девушку, вонзили в ее влагалище палку и заставили маршировать мимо почты в тюрьму на Лонцкого, где в то время проводились «тюремные работы».

Тамара Браницкая рассказывала, что ей и членам ее семьи приказали держать руки вверх пока они шли в тюрьму на Лонцкого. Поляки бежали впереди и били их палками по голове. Кроме того, толпа выламывала из тротуара мостовую, чтобы иметь возможность бросить чем-то в своих жертв, сопровождая свои действия оскорбительными выкриками.

«Никто не пытался помочь, - вспоминает Браницкая. - Наоборот, толпа словно получала несказанное удовольствие от всего этого».

Свидетельства очевидцев и фотографии показывают, что некоторые евреи были вынуждены ползти в тюрьмы на четвереньках. Лешек Аллерганд рассказывал, как сотни людей проползли на коленях три километра в тюрьму на Бригидках, и все это время их толкали и били.

 Хотя считается, что к работе в тюрьмах отбирали лишь еврейских мужчин, но существуют свидетельства, что там были также женщины и дети.

В целом большинство сходится на том, что трудоспособных мужчин привлекали непосредственно к работам по эксгумации, тогда как женщин и стариков приводили в тюрьмы исключительно для того, чтобы над ними поиздеваться.

Тем не менее, женщины все же вынуждены были обмывать трупы. Маленьких детей обычно (хотя и не всегда) щадили.

Многих еврейских мужчин, которых набирали на работу в тюрьмах, убивали сразу после того, как они выполняли свою задачу. Многочисленные фотографии жертв нацистов интерпретируют как фотографии жертв НКВД. Чтобы это понять, нужно просто внимательнее посмотреть на снимки. Если на убитых светлая одежда и подтяжки – они погибли незадолго до фотографирования.

Герман Кац вспоминал, как его тогда поставили в шеренгу, чтобы застрелить. Он был сорок восьмым. Сорок седьмого уже казнили; немецкий солдат уже прицелился в него, когда подошел офицер и сказал: «На сегодня хватит». Его и других, кому посчастливилось выжить, заставили копать могилы для тех, кого казнили.

Курт Левин оставил подробное описание своих впечатлений от «тюремных работ» в тюрьме на Бригидках. Он описал случаи жестокого избиения как со стороны немцев, так и со стороны украинцев.

Один украинец особенно врезался в память Левина. Элегантно одетый в красивую вышиванку, он бил евреев железной палкой. С каждым ударом в воздух взлетали куски кожи, иногда — ухо или глаз. Когда палка сломалась, он нашел огромную обугленную дубину и проломил ею череп первого же еврея, который попал ему под руку — мозги разлетелись во все стороны и попали на лицо Левина и его одежду.

Левин стал свидетелем того, как немцы расстреляли большое количество евреев. Он должен был беспомощно наблюдать за тем, как убивали его отца, раввина. Немцы постоянно фотографировали жестокие сцены, что было для него особенно унизительным.

Левин видел, как генерал, застрелив девятнадцатилетнего парня, провозгласил: «Работы завершены….». Он имел в виду, что больше на Бригидки не нужно приводить новых жертв. Тогда украинская милиция пошла домой, а гестаповцы остались добивать раненых. Затем приехали «солдаты бандеровского легиона» (то есть батальона «Нахтигаль») и казни возобновились. Около девяти часов вечера оставшихся выгнали с территории тюрьмы пинками и ударами. Им приказали вернуться к работе в четыре часа утра следующего дня. Из двух тысяч человек осталось чуть меньше восьмидесяти…

 События в тюрьме на Лонцкого подробно описаны Тамарой Браницкой. Убийство евреев поляками и украинцами там остановил… немецкий офицер. Под предлогом: «Мы же не большевики в конце концов!». Кстати говоря, погромы первого июля в принципе остановил Вермахт. Хотя отдельные случаи насилия случались еще в течение следующих нескольких дней. Нет, немцы, безусловно, участвовали в убийствах. Но эти убийства отличались от погрома прежде всего тем, что к процессу не привлекалась обезумевшая толпа. Все происходило достаточно деловито.

 Эдварда Спайсера задержали для казни во время облавы на евреев. Далее следует несколько сжатое, отредактированное изложение его показаний:

«Через несколько дней после погрома недалеко от собственного дома меня задержала группа украинцев. Меня отправили к месту сбора возле железнодорожной станции. Сначала они били нас всеми возможными способами, далее они сталкивали нас с лестницы, пока внизу из людей не образовывалась куча из 5-6 человек высотой.

Так мы лежали где-то около часа, потом они сказали нам снова подняться. Они выстроили нас в ряд, далее снова били, а потом заставили маршировать к… какому-то большому сооружению, я думаю, это была хоккейная арена. Они заставили нас лежать на земле лицом вниз. Кто-то ударил меня по голове.Мы должны были лежать с вытянутыми руками до самого утра. Ночью, если кто-то шевелился, они его убивали прикладом винтовки. Там лежали только мужчины. Следующий день выдался жарким. Они не давали нам воды. Никакой еды. Далее они забирали людей группами — якобы для выполнения работ. Они отобрали группу из примерно сорока человек. Их всех строили, а мы завидовали этим людям потому, что они идут на работу. Тем временем мы увидели ужасную картину. Немцы забивали эту группу прикладами. Гражданские украинцы приходили туда только для того, чтобы помочь немцам нас бить. Они использовали деревянные палки, похожие на бейсбольные биты. Затем людей забирали грузовиками. Следующую ночь мы провели так же — вниз лицом. Утром опять приехали грузовики. Некоторые украинцы приходили с лопатами и подобными инструментами.

Я не мог поверить, что люди могут совершать такие вещи с себе подобными. Я никогда не видел подобных ужасов. На следующий день они снова забирали людей на грузовиках. Я пытался залезть на грузовик, но немецкий офицер СС взял меня за шкирку и не дал сесть на машину. Когда он отвернулся, я снова попытался проскользнуть. Но он снова не дал мне этого сделать. Тогда я слабо понимал, что всех (кого забирали грузовиками) расстреливали. А украинцы копали траншеи. На сколько я знаю, тогда было убито более двух тысяч заложников…

Как удалось выжить?... Мне повезло, я успел заметить человека с маленькой палкой, поэтому бегал вокруг него. Он бил меня, но на самом деле я вообще не чувствовал боли. В такие моменты на тебя находит какое-то оцепенение. Затем они нас отпустили, разрешили покинуть это место. Тогда мне было двадцать два года. Мой путь домой был медленным и болезненным…».

 КАРНАВАЛЬНАЯ ТОЛПА

В дополнение к украинской милиции, которая руководствовалась политическими целями, в насилии над евреями принимали участие самые обычные жители Львова.

Украинские мемуаристы считают, что значительное участие принимали поляки. Что не удивительно, поскольку именно поляки составляли большинство люмпенизированного населения города… По словам очевидцев, польские погромщики носили желто-голубые повязки, но очень неуверенно говорили на украинском языке.

Наличие польских погромщиков во Львове в 1941 году отражено в ряде документов.

Член мельниковского крыла ОУН направил руководству ситуационный отчет, который характеризовал львовский погром как демонстрацию польской силы: «Между уходом большевиков и приходом немцев поляки по своему усмотрению организовали еврейский погром, пожалуй, с целью засвидетельствовать польскость Львова».

Таким образом, очень сложно определить, на ком же лежит ответственность за вышеописанные события.

Немцы создали условия. Они были благосклонны к погрому и поощряли его. Хотя евреев арестовывали другие, именно немцы их сортировали, строили рядами и расстреливали. И во время погрома, и после него.

Организация Украинских националистов обеспечила механизм погрома. Она установила кратковременное правительство во Львове 30 июня 1941 года, и правительство это возглавлял убежденный антисемит. Оуновская власть обклеила город листовками, которые поощряли этнические чистки. Милиционеры ходили по еврейским кварталам от двери до двери, осуществляли аресты и конвоирование в ближайшие тюрьмы. Они также участвовали в казнях. Как известно ОУН сотрудничала с немцами надеясь на признание немцами провозглашенного 30 июня Украинского государства.

Что касается польской толпы, то ее представителей, собственно, более всего радовала перемена социальных ролей. Те, кто был успешным во время советской оккупации, теперь унижался и был вынужден искупать свою вину в страшном ритуальной спектакле. Полуразложившиеся тела замученных НКВД политзаключенных должны были узаконить апокалиптическую месть над теми, кто воспринимался как преступник — то есть над еврейским населением. Временная конъюнктура высокой политики позволила толпе горожан реализовать неписаный сценарий грабежей, сексуальных атак, избиений и убийств. Они требовали таких действий и наслаждались ими.

 Английская версия опубликована в Canadian Slavonic Papers (June-December 2011). Перевод сделан и печатается с разрешения редакции.