4 апреля отметил очередную годовщину Северо-Атлантический альянс (НАТО). День рождения прошел без помпы, что и не удивительно. Ведь именно благодаря этой организации мир сегодня находится на грани ядерной катастрофы.

ДЕЛЕЖ ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ

Вернемся для начала в июль 1945 года, когда на Потсдамской конференции страны победительницы перекраивали карту Европы, да и всего мира тоже.

Генералиссимус Сталин, президент США Трумэн и премьер-министр Великобритании Черчилль (которого чуть позже сменил Эттли) спорили о судьбах Балтийского региона, Центральной Европы, Балкан, Турции, Ирана, Китая, Японии.

По каждому вопросу «дядюшка Джо» (как называл Сталина Черчилль) торговался до последнего и отступал только в тех случаях, когда чувствовал, что это грозит полным разрывом с Америкой. Но и американцы боялись доводить конфликт до предела, прекрасно понимая, что шансов остановить возможное советское вторжение в Западную Европу у них не так уж и много.

Не удивительно, что, когда Трумэну сообщили о состоявшемся 16 июля 1945 года на полигоне Аламогордо испытании первой американской атомной бомбы, он поспешил выбросить этот козырь на кон. Во время одного из перерывов между заседаниями, президент будто бы между делом сообщил Сталину, что в США появилось новое оружие огромной разрушительной силы. Сталин сделал вид, что намека не понял, и продолжал торговаться столь же упорно, как и раньше.

Но почему же Трумэн не высказался более прозрачно: мол, будете спорить, сбросим на вас бомбу? На самом деле проблема заключалась в том, что атомных бомб у американцев на тот момент было всего две, к тому же ни президент, ни его ученые толком еще не представляли себе всей мощи ядерного оружия. Трагедия Хиросимы и Нагасаки показала, что в истории начинается новая эпоха, однако готовых бомб после этого у американцев вообще не осталось.

В общем, ядерный шантаж явно не удавался, и волей-неволей Трумэну пришлось искать консенсуса со Сталиным. Де-юре были признаны все приобретения, сделанные Кремлем в 1939–1940 годах (Западная Украина, Западная Белоруссия, Бессарабия, Эстония, Латвия, Литва). Кроме того, СССР получил Восточную Пруссию и Закарпатскую Украину. В странах Восточной Европы (Польше, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Албании) утвердились прокремлевские правительства. Формально там еще сохранялись атрибуты многопартийности и многоукладности экономики, но стремление покрепче привязать к себе эти государства заставляло Сталина вести дело к построению в них социализма советского типа. Исключение было сделано лишь для Финляндии, которая, хотя и ориентировалась во внешней политике на СССР, оставалась типичным капиталистическим государством…

С другой стороны, Сталину пришлось отказаться от идеи включить в орбиту своего влияния частично оккупированные советскими войсками Норвегию, Данию и Австрию. Грецию, в которой существовало мощное коммунистическое движение, пришлось сдать «на съедение» англичанам и американцам. Компартии Западной Европы фактически оказались предоставлены собственной участи. До лучших времен были отложены вопросы о послевоенном устройстве Германии, Ирана и Турции.

Советский Союз подтвердил свое обещание вступить в войну против Японии, на чем очень настаивали американцы и о чем, кстати, они впоследствии очень пожалели. После уничтожения Хиросимы и Нагасаки выяснилось, что, располагая атомным оружием, поставить Японию на колени можно не за полтора-два года, а гораздо раньше. Но… Советский Союз уже пришел к американцам на помощь, потребовав и получив за это все, что некогда было утеряно в Русско-японскую войну 1904–1905 годов, и даже несколько больше…

В общем, происходивший в Потсдаме фактический дележ мира между СССР и США закончился вполне благополучно. Ни одна из сторон не чувствовала себя ни крупно обделенной, ни полностью удовлетворенной. А значит, все было сделано по справедливости.

«ДОКТРИНА СДЕРЖИВАНИЯ»

Тем не менее дальнейшее противостояние между двумя сверхдержавами было неизбежным.

Историками принято считать, что томагавк холодной войны против Советского Союза отрыл даже не американец, а англичанин. 5 марта 1946 года в Фултоне бывший британский премьер-министр Уинстон Черчилль произнес речь, в которой заявил, что над всей Восточной Европой «от Балтики до Адриатики и от Данцига до Триеста опустился железный занавес».

На самом деле за вполне конкретную разработку стратегии борьбы против Советского Союза янки взялись месяцем раньше, когда американский посланник в Москве Джордж Кеннан выдвинул так называемую «доктрину сдерживания». Суть ее сводилась к тому, что США должны взять на вооружение политику «долговременного, терпеливого, но вместе с тем твердого и бдительного сдерживания русских экспансионистских тенденций… путем умелого и решительного применения контрсилы в череде постепенно меняющихся географических и политических пунктов, соответствующих сдвигам и маневрам советской политики».

Таким образом, американцы должны были противодействовать любым попыткам Кремля закрепить или расширить свое внешнеполитическое влияние. При этом сама мысль, что какие-то геополитические устремления СССР являются обоснованными, в расчет не принималась. Попытки получить свободный выход в мировой океан из Балтики или Черного моря, стремление укрепить свои южные и обезопасить восточные границы трактовались исключительно как пример агрессивной сущности советской системы. При этом в принятом на основе «доктрины сдерживания» документе американского Объединенного комитета начальников штабов (ОКНШ) от 9 апреля 1947 года говорилось, что: «Районы, на которые распространяются оборонительные обязательства США, охватывают наземное и водное пространство примерно от Аляски до Филиппин и Австралии в Тихом океане и от Гренландии до Бразилии и Патагонии в Атлантическом океане…»

Итак, главный расчет Кеннана делался на то, что в борьбе за мировую гегемонию Кремль будет идти на дополнительные расходы, а в долгосрочной перспективе экономика СССР все же не выдержит конкуренции с более мощной экономикой Запада. В результате «советская империя» рухнет под влиянием внутренних трудностей.

Расчет этот, кстати сказать, оправдался, однако не так быстро, как мистер Кеннан рассчитывал. Любопытно, что сам автор «доктрины сдерживания», хотя и дожил до распада Советского Союза, однако к тому времени уже был последовательным сторонником сотрудничества между двумя системами. Так что, хотя сделанные им пророчества и оправдались, их автор не получил от случившегося никакого удовольствия.

«ПЛАН МАРШАЛЛА»

Взяв в 1946 году на вооружение «доктрину сдерживания», американцы скрытно и явно начали пакостить Кремлю по всему миру. Самый изящный с точки зрения пропаганды удар был нанесен в июне 1947 года, когда на Парижской конференции министров иностранных дел СССР, США, Великобритании и Франции американцами был выдвинут «план Маршалла» (по имени госсекретаря Дж. Маршалла).

На достаточно выгодных условиях Белый дом предлагал помочь восстановить разрушенную войной экономику Европы, оговорив эту помощь некоторыми нюансами, а именно предоставлением правительствами европейских государств сведений о своем внутреннем состоянии, имеющихся валютных резервах и предполагаемом использовании полученных средств.

Сталин не без основания разглядел в «плане Маршалла» стремление поставить экономику Старого Света в зависимость от американской, а потому приказал всем своим союзникам отказаться от этой помощи. В результате 16 европейских держав получили примерно 5,5 миллиарда долларов, которые, разумеется, оказались отнюдь не лишними, а в оставшихся «за бортом» странах Восточной Европы население почувствовало себя обделенным. Чтобы хоть как-то пригасить рост антисоветских настроений, Москве самой пришлось оказывать им помощь, которая, учитывая, что экономика СССР была разрушена войной, все равно оказалась меньше американской.

Союзников пришлось удерживать силой, и в 1947–1948 годах с демократией в странах Восточной Европы было покончено. В довершение неприятностей из-за ссоры с Тито Сталин потерял Югославию, а его надежды превратить Германию в буфер между Западом и Востоком рухнули после образования Федеративной Республики Германии.

Таким образом, «доктрина сдерживания» вроде бы себя оправдывала, но самое парадоксальное, что многие политики в Вашингтоне не прочь были решить все проблемы одним махом, применив против СССР атомную бомбу.

АМЕРИКАНСКИЕ БОМБЫ И РУССКИЕ ТАНКИ

Первый план ядерной войны, судя по всему, начал составляться в Пентагоне еще в ноябре 1945-го. Спустя год американский генерал К. Лимэй заявил, что «Соединенные Штаты располагают возможностями обезлюдить огромные поверхности Земли, оставив только незначительные следы человеческой деятельности».

К тому времени уже существовал план «Пинчер», согласно которому в случае войны ядерные удары должны были наноситься по 20 советским городам – Москве, Ленинграду, Горькому, Куйбышеву, Свердловску, Новосибирску, Омску, Саратову, Казани, Баку, Ташкенту, Челябинску, Нижнему Тагилу, Магнитогорску, Перми, Тбилиси, Новокузнецку, Грозному, Иркутску, Ярославлю.

Однако в наличии у американцев имелось не более дюжины бомб, а ежемесячно производились всего по две новые. Разрыв между замыслами и реальностью сохранялся и в дальнейшем: так, в 1948 году предполагалось нанести уже 133 ядерных удара по 60 советским городам, для общего же разгрома СССР предполагалось иметь 400 ядерных бомб, хотя ежемесячно производилось всего четыре штуки.

В общем, специалисты из Пентагона пришли к выводу, что в случае третьей мировой войны имеющегося ядерного оружия не хватит для полного «подрыва» советской военной экономики.

К тому же ни для кого не было секретом, что произойдет дальше. Расположенная в Восточной Европе миллионная советская группировка начинает свой марш на Запад и где-то через недельку выходит к Ла-Маншу. Остановить это вторжение американцы не могли ни собственными силами (ввиду их сравнительной малочисленности), ни ядерными ударами (даже если бы и нашлась пара-тройка свободных бомб), поскольку тогда пришлось бы бомбить территории собственных союзников.

Скорее всего, именно страх перед «танковым блицкригом Советов» удерживал янки от соблазна пустить в ход свое супероружие. Ужас перед этим вторжением был так велик, что один из самых воинственных вашингтонских «ястребов» министр национальной обороны в 1947–1949 годах Джеймс Форрестолл через два месяца после своего выхода в отставку сошел с ума и выбросился в окно с криком «Танки! Русские танки!».

Смерть мистера Форрестолла доставила удовольствие советским пропагандистам, которые воспели ее в огромном количестве карикатур и фельетонов. Бесспорно, однако, что предсмертный вопль экс-министра звучал не совсем актуально, поскольку как раз в это время главным оружием Советского Союза были уже не танки, а своя собственная атомная бомба.

БАЛАНС СИЛ МЕНЯЕТСЯ

Весть о том, что такая бомба у Советов все-таки появилась, президент Трумэн получил 3 сентября 1949 года из данных авиаразведки. Верить в нее ему очень не хотелось, поскольку еще в январе 1946 года ОКНШ заверял его, что при создании собственной атомной бомбы «любая великая держава, начинающая с нуля и располагающая той информацией, которая ныне доступна, сможет осуществить эту цель в течение 5–7 лет, если она получит помощь в поставке и использовании специализированного оборудования и станков от наций, наиболее способных к производству ядерных зарядов, и в период от 15 до 20 лет без такой посторонней помощи».

В принципе, так оно и было, однако, во-первых, советские ученые начинали работу над атомной бомбой не с нуля, а во-вторых, им очень помогли данные, добытые нашими разведчиками.

В общем, монополия американцев на ядерное оружие оказалась разрушенной, что, конечно же, привело их к необходимости внести изменения в собственную концепцию государственной безопасности. Пресловутая «доктрина сдерживания» по-прежнему оставалась в силе, но здесь возникал вопрос: как именно можно противодействовать Кремлю в том или ином регионе, если по мощи обычных вооружений Советская армия превосходит американскую, а пускать в ход ядерное оружие нельзя, поскольку это грозит «адекватным ответом»? Вопрос приобрел особую актуальность, после того как в 1949 году к советскому блоку присоединился Китай с его практически безграничными людскими ресурсами.

Теперь американцам не оставалось ничего иного, как привлечь к более активному сотрудничеству демократические страны Запада. Именно так возникла идея тесного военно-политического союза, появившегося на свет 4 апреля 1949 года под именем Северо-Атлантического договора и более известного по своей англоязычной аббревиатуре как НАТО.

Каждое из вошедших в этот альянс государств американцы заманили туда жупелом «советской угрозы» и еще чем-нибудь глубоко индивидуальным. Англичане опасались утратить влияние в своих бывших колониях, в случае если к власти в них придут ориентирующиеся на Кремль местные националисты. Утраты своих колоний боялась и Франция, но здесь сыграл свою роль еще и страх перед возможностью собственной коммунистической революции. Подобная же революция угрожала и Италии, экономика которой как раз переживала не лучший период своей истории. Бельгия и Нидерланды оказались втянуты в НАТО собственным географическим положением, а Канада слишком уж сильно зависела экономически от Соединенных Штатов. Франкистская Испания, таким образом, прорвала свою дипломатическую блокаду и попала в «приличное, демократическое общество». Норвежцы очень опасались, что Кремль навяжет им такой же договор о дружбе и сотрудничестве, какой навязали Финляндии. На миролюбивых датчан большое впечатление произвел инспирированный Кремлем коммунистический переворот в Чехословакии…

Согласно статье 5 Вашингтонского договора, в случае нападения какой-либо страны на одно из вошедших в НАТО государств, это должно было расцениваться как нападение на все НАТО в целом. Хотя, честно говоря, кто рискнул бы бросать вызов такому противнику?

Альянс превосходил Советский Союз и по количеству атомных бомб, и по обычным вооружениям. Но в Кремле не собирались мириться с подобным положением и уже начинали мобилизовывать собственных союзников. Холодная война между двумя обладающими ядерным оружием сверхдержавами – Соединенными Штатами и Советским Союзом превращалась в холодную войну между двумя блоками государств – капиталистическим и социалистическим. Причем, как говорил один из американских дипломатов, от менее крупных стран требовалось лишь сделать выбор, «построиться и рассчитаться вслед за лидером».