К началу Великой Отечественной войны — 22 июня 1941 года — советская власть существовала 23 года, 7 месяцев и 15 дней. СССР как государство и того меньше — 18 лет, 5 месяцев и 21 день. Для истории такой период — ничто! Но Советский Союз по объему промышленного производства, по техническому оснащению вновь построенных промышленных предприятий вышел на первое место в Европе и на второе в мире! Выросло новое поколение людей, воспитанных на идеях социализма, которое осуществило индустриализацию, коллективизацию сельского хозяйства и культурную революцию.

Одним из важных достижений советской власти следует считать и то, что в стране удалось стабилизировать криминогенную обстановку. И все же…

В 1940 году во всех пенитенциарных учреждениях СССР содержалось 1 668 200 человек. И эта огромная цифра не давала правоохранительным органам страны оснований для успокоения. Фашисты понимали, что рассчитывать в нашей стране они могут только на чудом уцелевших от чекистов белогвардейцев, на «обиженных» советской властью, на определенный круг религиозных деятелей да дремучих националистов и уголовников!

22 июня 1941 года гитлеровцы подвергли бомбежке и колонии, в которых содержались уголовники, оказавшиеся в зоне действия их авиации. Главная цель таких бомбежек — дать уголовникам возможность разбежаться. А это значило, что большинство из них вновь займется прежним «ремеслом». Ну а поскольку началась война, то облегчался доступ к огнестрельному оружию. Его можно было взять у убитого красноармейца, напасть на офицера и забрать его пистолет и документы, а потом предъявить их фашистам как знак свой преданности «новому порядку». Заодно можно было ограбить магазин, желательно ювелирный, сберкассу, банк, инкассаторов...

Врываясь в советские города, командиры фашистских авангардов имели адреса горкомов ВКП(б) и горисполкомов, милиции и подразделений госбезопасности, следственных изоляторов, тюрем и колоний, обитателей которых они тут же освобождали. К 22 января 1942 года в следственных изоляторах и других пенитенциарных учреждениях остались по разным причинам не вывезенными 21 504 заключенных. Две дивизии потенциальных полицаев!

На оккупированных территориях фашисты тут же начинали устанавливать «новый порядок», создавали свои органы власти. На службу в них пришли бывшие белогвардейцы и разношерстное социальное отребье. Эти люди становились бургомистрами, деревенскими старостами… Фашисты со своих холуев спрашивали по полной программе. И прежде всего — за вывоз продовольствия, промышленного сырья, культурных ценностей, угон молодежи на работы в Германию. Население оккупированных территорий тут же возненавидело гитлеровских холуев, окрестило их полицаями. Они стали настоящим бичом для простых людей. Больше всего страдали жители небольших населенных пунктов, где люди хорошо знали друг друга. Полицаи безжалостно выдавали оккупантам членов семей бойцов Красной армии, сотрудников партийных и советских органов, выявляли лиц, вызывавших подозрение в том, что они связаны с партизанами и подпольщиками.

Сами оккупанты откровенно презирали своих помощников за их жадность, ограниченность, склонность к алкоголизму, воровству и прочим человеческим порокам. Они быстро оценили «деловые качества» этих добровольцев и серьезных дел им не доверяли. На полицаев оккупанты возложили охрану лагерей для военнопленных и еврейских гетто, расстрелы их обитателей, угон молодежи на работы в Германию, сожжение деревень и уничтожение их жителей, помогавших партизанам.

Во время контрпартизанских операций фашисты гнали полицаев впереди своих солдат на мины и пулеметы. Как правило, труд наймитов оккупанты оплачивали небольшой суммой в оккупационных марках, а чаще всего не платили ничего. Зато они молча смотрели на то, что полицаи перед расстрелами снимали со своих жертв верхнюю одежду и даже нижнее белье и обувь. Свою добычу полицаи тащили на толкучки, где меняли ее на продукты питания, а чаще всего на самогон. Иногда им удавалось обменять награбленное на золотое колечко, пару сережек…

Наиболее «способных» полицаев фашисты подсаживали в камеры к арестованным подпольщикам и партизанам.

Гитлеровцам нужны были представили местного населения для обучения их в диверсионно-разведывательных школах. Однако поиск «абитуриентов» даже среди такой публики оказался серьезной проблемой — абсолютное большинство были малограмотными или вообще неграмотными людьми, к тому же патологическими трусами. Даже если и удавалось найти более-менее пригодных и после обучения забросить их в советский тыл, то результат, как правило, был один — пропив полученные деньги, вчерашние полицаи либо начинали заниматься привычным для них делом — грабить и воровать, а еще чаще — особенно после Сталинграда — просто сдавались властям. Учитывая явку с повинной, военные трибуналы давали таким «шпионам» либо относительно небольшие сроки заключения, либо направляли в штрафную роту!

Разгром под Москвой в декабре 1941 года значительно отрезвил фашистское командование. Советскому правительству удалось сохранить мощный военно-промышленный комплекс за счет удачно проведенной эвакуации основных заводов из европейской части страны за Урал и в Сибирь. Там они быстро заново вводились в строй и с нарастающими темпами выпускали вооружение, необходимое Красной армии. По своим боевым и техническим характеристикам это оружие было лучше немецкого.

Трудно сказать, кому из фашистских лидеров пришла в голову эта мысль, но было решено, что Урало-Сибирский военный комплекс можно уничтожить, только организовав в этом регионе всеобщее вооруженное восстание населения. Оно должно было перерасти в гражданскую войну, которая бы затем распространилась на республики Средней Азии, Закавказье…

Внимательно приглядываясь к своим помощникам, фашисты поняли, что ни «интеллигенты» из бургомистров, ни уголовные «паханы» с их «интеллектом» величиной с горлышко поллитровки самогона тут не годятся.

Нужен был вождь! С высшим, желательно военным, образованием, с организаторскими способностями, умеющий работать и с отдельным человеком, и с большим коллективом. Таким человеком стал Иван Георгиевич Бессонов — бывший комбриг Красной армии. Он родился в 1905 году и в пятнадцать лет стал красноармейцем. Служба у мальчишки, что называется, задалась. Он успешно закончил Тверское кавалерийской училище, а затем Академию Генштаба Красной армии. Престижнейший военный вуз! На груди сияли орден Красной Звезды и медаль «ХХ лет РККА». В 1939 году Бессонов возглавил отдел боевой подготовки пограничных и внутренних войск НКВД СССР.

Войну Бессонов встретил в должности начальника штаба 102-й стрелковой дивизии Красной армии, дислоцировавшейся в Белорусском военном округе. Это было явное понижение по службе! Командовал дивизией полковник Гудзь. Дивизия с 22 июня 1941 года была постоянно в боях и воевала хорошо, но в августе 1941-го Гудзя арестовали. И, судя по некоторым сведениям, не без помощи Бессонова, который и стал командовать дивизией.

Командовал плохо. Утратил управление действиями подчиненных, отступал без приказа, потерял технику… Словом, 26 августа 1941 года Бессонов, все тщательно обдумав, добровольно сдался в плен врагу. Через несколько дней был освобожден полковник Гудзь. Он воевал до конца войны, и воевал честно. Стал генералом. Ну а Бессонов, помыкавшись по лагерям для военнопленных, в итоге оказался в замке Хаммельсбург, где фашисты содержали пленных советских генералов и старших офицеров, представлявших интерес для спецслужб.

Бессонов стал активно сотрудничать с фашистскими разведчиками, обрабатывал донесения агентуры, работавшей в советском тылу, «стучал» на своих товарищей по плену. Именно ему фашисты решили доверить роль «вождя» будущей гражданской войны в глубоком советском тылу.

Правда, идея была не новой. Еще на стадии разработки плана «Барбаросса» фашистский генерал Томас предлагал снять 50–60 тысяч десантников, подготовленных для высадки на английское побережье, перебросить их в северные порты Норвегии, затем на кораблях доставить их к портам Северного морского пути, откуда они должны были добраться до городов Сибири и Урала. Там, опираясь на поддержку местного населения, им предстояло уничтожить промышленность этих регионов. Десантников должны были поддержать и уголовники, освобожденные фашистами из лагерей.

Бессонова ознакомили с этим планом. И он быстро сочинил встречный с претенциозным названием «Что делать?». Проект во многом повторял идеи генерала Томаса, но вместо немецких солдат Бессонов предложил сформировать диверсионно-разведывательный корпус из советских военнопленных численностью в 50 000 человек.

Фашистам надо было только вооружить это воинство, обучить его азам диверсионной работы и забросить в советский тыл.

Центром восстания должен был стать город Салехард, iрасположенный недалеко от впадения Оби в Обскую губу. Собственно говоря, привлекал внимание Бессонова не столько Салехард, сколько находящийся неподалеку небольшой поселок Лабытнанги, возле которого располагался большой «куст» ГУЛАГа, где содержалось несколько десятков тысяч заключенных. Они должны были пополнить «воинство» Бессонова и, следуя вверх по Оби, освобождать заключенных, пополняться жителями, сочувствующими идеям Бессонова, убивать красноармейцев, работников советского и партийного актива, взрывать мосты, электростанции... Словом, план «Что делать?» «гарантировал» фашистам и всеобщее восстание, и гражданскую войну в глубоком советском тылу, и разгром военно-промышленного комплекса Урала и Сибири…

Но в фашистской разведке работали умные люди. Они не могли не понимать, что план Бессонова — авантюра. И были правы, потому что он сразу же затрещал по всем швам! Во-первых, Бессонов смог набрать в свой «корпус» вместо пятидесяти тысяч человек всего триста! Это — стрелковый батальон без средств обеспечения! Во-вторых, диверсантам пришлось бы действовать в условиях приполярного и заполярного климата. Зимой тут темные ночи, затяжные штормовые ветры, жестокие морозы. Летом — мошка, широко разливающиеся реки и речушки, озера и болота… Отсутствие хороших дорог при большой разбросанности и удаленности друг от друга немногочисленных по количеству жителей населенных пунктов делало проблематичным прием и размещение немцев. А еще диверсантов надо было снабжать продуктами питания, взрывчаткой, медикаментами. И если даже допустить, что фашисты добрались бы до Новосибирска и Челябинска, то им прошлось бы иметь дело с бойцами внутренних войск, заводской охраной, истребительскими батальонами, милицией, охраной лагерей, которая была не робкого десятка… Кроме того, в этих районах располагались офицерские училища, центры первоначальной подготовки призывников, а на железнодорожных узлах всегда стояли эшелоны с войсками, следующими на фронт. Во всех военных округах этого региона имелись небольшие авиационные группы, прикрывавшие воздушные границы страны и стратегические промышленные объекты. Наконец, в этом регионе было много беженцев и эвакуированных, прибывших сюда уже после сражения под Москвой, в 1942-м, и испытавших на себе и бомбежки, и «новый порядок». Их рассказы об ужасах оккупации были лучшей агитацией против врага.

И все же самой большой глупостью Бессонова надо считать идею о том, что освобожденные из лагерей уголовники будут воевать за фашистский рейх. Шпана хорошо «воюет» только с тем, кто не может дать сдачи. А тут предстояло иметь дело с очень серьезной силой сопротивления.

На вторую половину 1942-го и 1943-й пришелся пик активности фашистской разведки по заброске агентуры в северные регионы СССР для совершения диверсий в глубоком советском тылу и проведения операции по освобождению заключенных.

23 мая 1943 года в Архангельской области была сброшена группа фашистских диверсантов, которая «имела поручение формировать на Севере повстанческие банды и организовывать террористические акты против местных ответственных партийно-советских работников и старшего командного состава Красной армии». В ноябре 1943-го в Вологодской области была задержана группа диверсантов все с той же задачей — «организовать на территории Вологодской области повстанческое движение, для чего связываться с дезертирующим и другим преступным элементом».

Самой серьезной попыткой реализации «планов» Бессонова надо считать выброску десанта из 12 человек 2 июня 1943 года в районе совхоза «Кедровый Шор» Кожвенского района Коми АССР. Все диверсанты были одеты в мундиры сотрудников НКВД, вооружены советским и немецким оружием, и у них имелась радиостанция. 9 июня десант был ликвидирован…

Однако «птенцы гнезда Бессонова» все-таки добирались до промышленных центров Урала и Сибири. Новосибирский историк Агалаков пишет, что фашисты рассчитывали на «агентуру абвера — около 300 диверсантов, проникших на оборонные новосибирские предприятия. Они готовили взрывы на заводах имени Чкалова и на «Сибсельмаше», где планировалось создание повстанческого отряда для удара в спину защитникам Новосибирска, сражавшимся против десанта. На инструментальном заводе под руководством германского агента группа рабочих выпускала бракованную военную продукцию, портила оборудование, готовила взрывы и расправу с заводским руководством». Cловом, и в глубоком тылу ситуация была сложной.

Ну а сам Бессонов летом 1943 года оказался в Заксенхаузене. Фашисты поняли, что их «вождь» — полная бездарь, и загнали его в лагерь. Правда, содержался он как почетный пленник, и потому ему полагался паек рядового солдата войск СС. Заслужил! Но и этот паек надо было отрабатывать.

И Бессонов работал. В основном он сочинял планы борьбы с партизанским движением. По заданию фашистов Бессонову удалось склонить к сотрудничеству с немцами генералов Будыхо и Белешева, который командовал ВВС 2-й Ударной армии. А эту армию возглавлял генерал-предатель Власов. Но от сотрудничества с Власовым Бессонов отказался.

По заданию немецкой разведки Бессонов подготовил письмо, дискредитирующее маршала Василевского. Расчет был на то, что письмо попадет в руки Сталина, вызовет у него гнев и талантливейший полководец будет отстранен от руководства военными действиями. Письмо попало в руки сотрудников Смерша. Маршал не пострадал!

В 1945 году, когда угроза захвата Заксенхаузена советскими войсками стала реальной, «почетных пленников» фашисты вывезли в Австрию, в Тироль, где они оказались в американской оккупации.

К удивлению американцев, Бессонов запросился в СССР, да так настойчиво, что они его выдали советским властям. Почти пять лет шло следствие по делу Бессонова и еще нескольких советских генералов, запятнавших себя сотрудничеством с фашистами. 19 апреля 1950 года военной коллегией Верховного суда СССР Бессонов, Будыхо, Белешев и еще несколько бывших генералов были приговорены к расстрелу.

К сожалению, не до конца остается изученным весомый iвклад в срыв зловещих планов агрессора бойцов Внутренних войск НКВД. Вот лишь один факт. О нем вспомнил в своей книге доктор исторических наук Ивашов: «В связи с угрозой оккупации значительной части территории подлежали эвакуации 750 тысяч заключенных… Многие из них проделали тысячекилометровый путь пешком». А ведь это не красноармейцы, а уголовная шпана с ее провокациями, истериками, неповиновением, попытками побегов и нападениями на конвоиров. Люди, которые организовали это этапирование, проделали титаническую работу и отнеслись к ней с величайшей ответственностью. И если бы не они, то 750 тысяч уголовников просто разбежались бы. Трудно представить, какие бы это имело последствия для страны. Ведь это грозило полной дестабилизацией криминогенной обстановки. Вот цифры, которые, хотя бы частично, раскрывают итоги этой грандиозной войсковой операции. В книге «НКВД-МВД СССР в борьбе с бандитизмом и вооруженным националистическим подпольем на Западной Украине, в Западной Белоруссии и Прибалтике», вышедшей в 2008 году, опубликована «Справка Тюремного управления НКВД СССР об итогах эвакуации заключенных по данным на 22 января 1942 г.». Речь в ней идет об эвакуации спецконтингента тех пенитенциарных учреждений, которые сегодня называются следственными изоляторами. С 22 июня 1941-го по 22 января 1942-го были эвакуированы заключенные 272 следственных изоляторов числом в 141 527 человек (примерно 20% от 750 тысяч). Не удалось эвакуировать 21 504 заключенных. Они остались у фашистов. В ходе этапирования были освобождены 7444 человека — прежде всего те, у кого кончался срок наказания, и тяжелобольные. Освобожденных, являвшихся военнообязанными, тут же передавали в распоряжение военкоматов.

Естественно, уголовники пытались бежать. И не для того, чтобы сражаться с врагом. Налеты вражеской авиации способствовали побегу 819 зеков. К ним надо добавить еще 264 преступника, которые бежали от конвоя. Всего, таким образом, сбежали 1083 человека. Менее одного процента. Но этих людей надо было как можно быстрее вернуть в места лишения свободы, поскольку они, как правило, становились бандитами. Конвой не стеснялся применять оружие, и при попытке к бегству были убиты 59 уголовников. Кроме того, сообщники преступников смогли организовать побег еще 346 своих «однодельцев». Такие факты были характерны для первых недель войны. В пути по разным причинам умерло 1057 человек, в основном люди преклонного возраста.

Всего на 22 июня 1941 года во всех пенитенциарных учреждениях СССР содержалось 2,3 миллиона человека. Это огромная сила, и она должна была и воевать, и работать.

В связи с большими потерями личного состава Красной армии в начале войны уже 12 июля 1941 года Президиум Верховного Совета СССР принял указ «Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений». Под действие этого документа попали солдаты, осужденные за самовольные отлучки и дезертирство, люди, отбывающие сроки за хулиганство, в том числе мальчишки, достигшие призывного возраста. Всех их освобождали в течение десяти дней. Кроме того, по специальным постановлениям ГКО и персональным решениям Верховного Совета СССР в 1942–1943 годах было направлено в Красную армию 157 000 бывших заключенных.

Среди освобожденных была и большая группа генералов Красной армии, осужденных в основном за то, что возглавляемые ими войска потерпели поражение в 1941–1942 годах. По приказу НКО № 227 «О принятии мер по укреплению порядка и повышения дисциплины в войсках» от 28 июля 1942 года все освобожденные из заключения шли в штрафные роты. В штрафбаты направлялись только офицеры, не выполнившие приказ вышестоящего командира или допустившие грубые нарушения воинской дисциплины, связанные, как правило, с пьянством.

По подсчетам историка Пыхалова, с 28 июля 1942 года и до окончание войны было сформировано 65 штрафных батальонов и 1037 штрафных рот. Активизировалась работа инспекции Генштаба и фронтовых штабов. С командиров стали строже спрашивать за необоснованные потери в личном составе, ужесточились требования к разработке операций, усилилась работа военной прокуратуры, а в трибуналах сократилось количество смертных приговоров. Изменилось к лучшему и отношение к штрафникам. Да и сами они, как офицеры, так и рядовые, своим поведением стремились как можно быстрее искупить вину перед Родиной.

Штрафники, «кровью искупившие свою вину», направлялись в обычные военные части, им возвращали звание, награды, не мешали продвигаться по службе, получать новые награды. В случае гибели штрафник считался полностью реабилитированным, а его семья получала установленную законом пенсию.

В солдатских коллективах к штрафникам относились радушно, особенно если они вели себя достойно. Но вот с «достойным поведением» у вчерашних штрафников из рядовых были проблемы, главным образом у тех, кто долго вращался в криминальной среде. Нередко с их появлением в подразделениях начинались мелкие кражи, картежные игры, учащались случаи пьянства и самовольных отлучек. Порой болтовня вчерашних уголовников о «блатной романтике», «крепкой воровской дружбе» оказывала разлагающее влияние на некоторых новобранцев. Участились факты неповиновения командирам, отказа от хозработ, хулиганских выходок по пьянке, дезертирства с оружием в руках. Приказом народного комиссара обороны СССР от 21 августа 1943 года командирам частей и соединений было предоставлено право «направлять своей властью без суда в штрафные роты лиц сержантского и рядового состава, провинившихся в совершении некоторых видов преступлений». Этот документ несколько охладил наиболее горячие головы.

Но со следующими на фронт бывшими заключенными забот было очень много. Так, в марте 1944-го, в деревне Игнатовка Гомельской области были расквартированы 96 штрафников. Одна группа набросилась на конвоиров-автоматчиков, пытаясь обезоружить их. Трое нападавших были убиты, 11 человек бежали и занялись грабежом. В ночь на 7 апреля на станции Катайск (Курганская область) находился поезд № 967, в составе которого было три вагона штрафников. Не подчинившись сопровождающей охране, они прорвались в город Катайск и ограбили четыре квартиры. При отправке поезда два грабителя были задержаны. Узнав об этом, штрафники, находившиеся в вагонах, стоп-краном остановили поезд, набросились на работников НКВД с ножами и камнями и освободили «товарицей». И это, увы, не единственный случай в те годы.

За всю Великую Отечественную в штрафные батальоны и роты было направлено 427 910 солдат и офицеров. Все бывшие заключенные механически становились красноармейцами. Всего же, по подсчетам профессора Ивашова, из мест лишения свободы в Красную (Советскую) армию за годы войны было направлено 975 000 человек. Добрая половина освобожденных из ГУЛАГа воевала в обычных воинских частях. Если учесть, что в годы войны в армию было призвано 34 476 700 человек, то получается, что в штрафных ротах и батальонах воевало всего 1,24 процента личного состава армии. Привожу эти цифры для того, чтобы стало ясно: возникающие порой разговоры о том, что «штрафники своими телами мостили дорогу к Победе», безосновательны! Сегодня на Западе муссируются слухи о том, что советские солдаты в ходе освобождения Европы от фашизма вели себя как варвары — грабили, воровали, пьянствовали, насиловали женщин... Все это сильно преувеличено, и во многом этим россказням наши героические солдаты обязаны скотскому поведению штрафников, как реабелитированных, так и находившихся в штрафных ротах.

И если фашистские генералы лишь «сожалели» о недостойном поведении своих солдат, то наши военачальники сдавали мародеров в трибуналы без пощады! А случалось — расстреливали на месте!

В течение всей Великой Отечественной войны сотрудники правоохраны принимали действенные меры по поддержанию общественного порядка на территории всей страны. Несмотря на всю тяжесть криминогенной ситуации, удалось избежать тотального уголовного террора. Советская милиция и бойцы внутренних войск с честью и достоинством на высочайшем профессиональном уровне сделали свое дело, ставшее огромным вкладом в общую Великую Победу.