О популярнейшем в 1960-1980-е годы певце Валерии Ободзинском коллеги не без зависти говорили: «У него в горле кусок чистого золота». Но мало кто знал, что кумир публики не знал нотной грамоты и не имел специального музыкального образования. В 55 лет его жизни вместились и криминальная юность, пристрастие к алкоголю и наркозависимость, невероятная популярность и годы забвения.

ПЕВЕЦ ПО ИМЕНИ ЦУНА

О себе Валерий Ободзинский говорил: «Я из простой семьи, и помогать мне было не кому. Я сам шел к цели»...

Он появился на свет 22 января 1942 года, когда его родная Одесса уже была оккупирована фашистами. В их коммунальной квартире всегда была слышна музыка, ведь она располагалась в доме консерватории.

Крошку Валеру, родители которого ушли на фронт, воспитывала бабушка Домна Кузьминишна вместе со своим собственным сыном Леней, всего на два года старше.

Как-то вечно голодный Леня стащил у немецкого офицера кусок колбасы и моментально его проглотил. Взбешенный фашист не стал разбираться, кто из мальчишек покусился на его харчи и собирался расстрелять и его, и полуторагодовалого Валеру. Но вовремя подоспевшая Домна Кузьминишна бросилась ему в ноги, стала буквально целовать сапоги и умолила не убивать несмышленышей.

Валерий Владимирович навсегда сохранил к ней глубочайшую привязанность, обращался только на «Вы» и называл мамой.

Редко кому из того поколения, чье детство пришлось на тяжкие послевоенные годы, удалось избежать общения с криминальным миром. А тогдашняя Одесса была наводнена ворами и мошенниками всех мастей.

Недоедавший, в старых обносках вместо одежды Валера пошел в школу в 1949 году. Став популярным певцом, он не скрывал: учился плохо. А воспитание и образование дала ему, называвшему себя «шпана одесская», улица. Там, среди воров и карманников, он постигал подлинные законы справедливости и товарищества. Блатная публика платила пацану симпатией и дала кличку Цуна.

«Теплая» компании быстро вычислила: Цуна поет так, что каждый заслушается. А это отличная возможность отвлечь внимание граждан. И вот уже Валера исполняет на одесских пляжах популярнейшие песни тех лет и сам себе аккомпанирует на контрабасе (и где только выучился на нем играть!). А в это время его дружки усердно чистят карманы увлеченных зрителей. Цуна честно получал и свою долю добытого. Просто чудо, что он не попался милиции.

Как след того времени навсегда осталось пристрастие к алкоголю и память о первой выпивке в 15 лет. И горечь от неосуществившейся мечты учебы в Одесском музыкальном училище. Мальчику объяснили в приемной комиссии: был на оккупированной территории, не достоин.

ШКОЛА ЖИЗНИ

Поскольку никаких успехов в школьном обучении у Ободзинского не было, нужно было идти работать. Он устроился кочегаром на пароход, а затем массовиком-затейником на «Адмирал Нахимов», тот самый, который впоследствии затонул.

Но настоящая жизнь начиналась по вечерам на Приморском бульваре. Вокруг юного исполнителя с гитарой сразу образовался кружок преданных почитателей, а у прелестных слушательниц так загадочно светились глаза…

Однако Валерий понимал: если он хочет стать профессиональным певцом, нужно что-то менять. Покидать родной город было очень не просто. Но еще сложнее оказалось привыкнуть к Томску, в музыкальное училище которого по классу контрабаса поступил Ободзинский.

В тамошней филармонии не стали разводить бюрократию: нет у парня диплома, и ладно, зато какие блестящие данные. И на афишах впервые появилось имя «Валерий Ободзинский». В составе бригады музыкантов он мотался по глухим уголкам Сибири. Вскоре женился на дочери капитана теплохода «Азербайджан» Нелли Кравцовой. Но чувство неудовлетворенности не давало покоя.

Шел 1964-й год. На удачу Ободзинского в Норильске на концерт с его участием попал Павел Шахнарович, работавший в оркестре Олега Лундстрема. Именно по протекции Шахнаровича мэтр прослушал молодого певца и пригласил в Москву.

ЗВЕЗДНЫЕ БУДНИ

Работа в оркестре Лунстрема открыла Ободзинскому вход в мир московской музыкальной элиты. Он с успехом выступил в Болгарии, где покорил публику исполнением песни «Луна на солнечном берегу».

Вместе с растущей популярностью крепло желание самостоятельной карьеры. И Ободзинский в 1967 году принимает предложение Донецкой филармонии и ездит с гастролями по всей стране.

Очень быстро талантливый певец становится, как теперь сказали бы, мега-звездой. Павел Шахнарович, ставший его администратором, вспоминал: «Приведу для сравнения такие цифры: в Запорожье у Магомаева 8 концертов, на круг 89 процентов заполняемости зала. Мы даем за 10 дней 14 концертов, аншлаг, плюс еще процентов 20 продаем входных. Официальная концертная ставка у него была 13 рублей 50 копеек плюс всякие надбавки. В итоге получалось около 40 рублей за концерт. В зените своей славы Ободзинский зарабатывал в 10 раз больше секретаря обкома партии. Причем часть концертов оформлялась официально, а часть — из «фондов» местной филармонии. Конечно, такие вещи не поощрялись. Поэтому вместо заслуженного артиста России ему дали заслуженного артиста Марийской АССР».

А к вполне понятной зависти коллег составной частью входила ненависть руководства: ведь Ободзинский категорически отказывался петь «партийный» репертуар, исполняя песни только лирического содержания.

Зато каждое лето знаменитый певец непременно приезжал в родную Одессу с концертами, на которые в качестве почетных гостей приглашались блатные друзья юности.

БАРСКИЙ ГНЕВ

Имя Валерия Ободзинского, как и имена Майи Кристаллинской, Вадима Мулермана и других исполнителей, вызывало острую идиосинкразию у всесильного председателя Комитета по теле- и радиовещанию Сергея Лапина.

Поэт Леонид Дербенев рассказывал, как однажды этот чиновник, просматривая отснятый для новогоднего «Огонька» материал, заорал: «Уберите Градского!» На что ему возразили: «Да это не Градский, это Ободзинский!» «Тем более уберите! — еще пуще взъярился председатель. — Хватит нам одного Кобзона». «У меня папа и мама русские, а я — еврей», — с юмором прокомментировал Валерий.

Против певца была организована настоящая кампания травли. В газетах печатали статьи о его «несоветских» песнях, концерты на территории Российской Федерации были официально запрещены. А шлягер шлягеров — «Восточную песню» — вообще обвинили в ярой антисоветчине: якобы в строке «В каждой строчке только точки после буквы «Л» тайно зашифрован то ли вождь мирового пролетариата Ленин, то ли Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев. Такую версию начальства Ободзинскому передал автор текста Онегин-Гаджикасимов. И это было уже совсем не смешно и грозило очень крупными неприятностями.

Подоплекой же всех этих абсурдных обвинений являлось маниакальное желание конкурентов убрать со сцены кумира миллионов. Да и огромные деньги, по слухам зарабатываемые «выскочкой», не давали покоя завистникам.

Первая же пластинка Ободзинского, вышедшая в конце 60-х годов тиражом в 13 миллионов дисков, была распродана за считанные часы. При этом государство получило 30 миллионов рублей в казну, а исполнитель — 130 рублей гонорара.

ОБРАТНАЯ СТОРОНА СЛАВЫ

Невероятная популярность и связанные с ней постоянные нервные перенапряжения и нагрузки быстро привели Валерия Ободзинского к наркотикам. Он снимал стресс также, как и Высоцкий, как многие представители богемной среды — все увеличивающимися дозами.

«Есть запись исповеди Валерия о том, почему он решил уйти с эстрады, — говорит его гражданская жена Анна Есенина. — Он сказал, что ему все надоело, и он захотел пожить как обычный мужик. Это одна причина. А вторая — опять же с его слов, и я уверена, что здесь он не лукавит: в конце семидесятых он крепко подсел на наркотики. По словам Валеры, еще когда он пел в оркестре Лундстрема, у них был некто Борис Алов, конферансье, который и «подсадил» его на таблетки с кодеином. Поначалу все было «замечательно» — ощущение, как будто ты подшофе, а алкоголем от тебя не пахнет. Но потом наступила зависимость — полинаркомания. И пошло-поехало. А когда есть деньги, слава, кто откажет знаменитому певцу в рецепте, тем более что официально наркомании в Советском Союзе не было? Да и как Ободзинскому можно было отказать?»

Михаил Бакальчук, работавший с певцом, с грустью вспоминал: «Мы работали вместе в Запорожье, в Донецке, в российских городах — уже после каких-то скандальных моментов, связанных в его биографии с Москвой. Валерий был не очень частым, но всегда желанным гостем в Одессе. 

Выступал в филармонии, в зале Русского театра. Не люблю вспоминать негативные моменты, но… Уже тогда Валерий был… никакой. В Запорожье первое отделение прекрасно отработали «Красные маки». Антракт, во втором должен петь Ободзинский. Вхожу в его гримуборную и говорю: «Валера, готовься: через 15 минут — выход». Он смотрит, не реагирует. Я повторил — ноль эмоций. Встряхнул его, а он в ответ: «Миша, ну посмотри, я же даже не кололся. Ну посмотри…» Я приводил его в чувство пощечинами, а он повторял одно и то же. Очевидно, таблеток наглотался».

Павел Шахнаровский помог устроиться на лечение в Омскую психиатрическую клинику под вымышленным именем. Но ничего не помогало: Ободзинский катастрофически спивался. От кодовой фразы: «Я уезжаю к бабушке в Одессу» его оркестранты просто вздрагивали. Это означало: Валера опять уходил в запой.

Психика не выдерживала, начинались странности в поведении. А когда Валера позвонил Шахнаровичу с текстом: «Я звоню тебе из Сергиевой лавры. Я — святой», стало понятно — с ним совсем плохо. И его оркестранты ушли в другие коллективы.

В середине 80-х Ободзинский прекрасно понимал: еще немного, и он погибнет. И тогда пришло решение: уйти со сцены, разорвать прежний круг общения и отказаться от наркотиков.

ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

Внешне никак не Аполлон, Ободзинский был очень обаятельным мужчиной, который никогда не отказывал настойчиво преследовавшим его поклонницам. Он честно признавался: «Я ни одной приличной бабы не пропускал!»

В первом браке с Нелли Ивановной родились дочери — Анжела и Валерия. Официальный развод произошел в 1991 году. Следующей супругой Ободзинского стала Лолита Львовна.

Юная Анна Есенина искренне презирала «легкий жанр» советской эстрады. Она отдавала предпочтение Лолите Торрес, Марио Ланца, Вадиму Козину, Петру Лещенко. Правда, еще школьницей как-то случайно купила пластинку неизвестного ей тогда исполнителя Валерия Ободзинского «Эти глаза напротив». Но сердце тогда не дрогнуло и ничего не подсказало.

Через несколько лет Аня категорически отказалась пойти с приглашавшей ее подругой на концерт Ободзинского. «Ты в своем уме? Чтобы я пошла на какого-то советского певца?!», — возмутилась девушка. Однако на этот раз судьба уже все взяла в свои руки: Анна пошла на следующий концерт, потом на еще один, и вскоре она не пропускала ни одного выступления полюбившегося певца.

Но никаких попыток познакомиться лично, как это делают многие фанаты, не предпринимала. «После каждого выступления я подходила к сцене, дарила ему розы и уходила восвояси, — рассказывает Есенина. — Клянусь: знакомиться в мои планы не входило. Я просто кайфовала от его пения. А сумасшедших там и без меня хватало».

Знакомство с кумиром все же произошло и по очень уважительной причине: в 1977 году Анна не смогла достать билет на хорошее место в партер (ведь ей же вручать цветы!) в Центральный дворец культуры железнодорожников, где должно было состояться выступление. Поскольку ее уже знали все в группе Ободзинского, она попросила администратора Павла Шахнаровича достать ей контрамарку. А тот, не долго думая, привел девушку прямо в гримерку к певцу. Оказалось, и Павел Александрович, и музыканты Ободзинского давно наблюдали над необычной поклонницей: ходит на все концерты, дарит цветы и исчезает.

ПОКЛОННИЦА

При первой встрече Валерий и Анна обменялись телефонами. Дальнейшее общение ничем не подтверждало слухи о распущенности артистов. Ободзинский не стремился к интимным отношениям с юной поклонницей. «Когда ему было скучно одному, он звонил — я приезжала, — вспоминает она. — И мы просто разговаривали. Потом брала какую-нибудь книжку и читала, а он в соседней комнате спать ложился».

Тогда же она узнала: кумир не знал нотной грамоты, ни пению, ни музыке нигде не учился, «пел по наитию».

В 1983 году у Валерия Обозинского состоялся, как оказалось, последний сольный концерт в Москве. Потом его имя еще несколько раз мелькнуло на афишах сборных концертов. Анна сразу даже не заметила исчезновения любимого певца. А то время ей было не до эстрады: по большой любви она вышла замуж, и все ее внимание теперь предназначалось мужу.

Есенина работала в группе вернувшейся после эмиграции Аллы Баяновой, потом стала администратором не менее легендарного Бориса Рубашкина. И только через пару лет она вдруг спохватилась и стала у всех расспрашивать, а где же Ободзинский?

Сведения, которыми с Анной, к тому времени уже разведенной, охотно поделились в эстрадных кругах, были очень печальными: «Узнала, что Валеру выгнали из дома, что якобы живет он у какой-то женщины на окраине Москвы... Но где? По радио не поет, концертов не дает, по городу гуляют слухи «Ободзинский умер», «уехал на Запад». Шахнарович — и тот не знал, где искать Валеру».

С самой себе непонятной настойчивостью Анна не прекращала поиски, и только в июне 1991 года ей удалось отыскать контактный телефон певца.
То, что она увидела, больно ранило сердце: «В начале восьмидесятых он был совсем худенький, с шикарной белозубой улыбкой, от которой многие теряли голову. А тут располневший, погрузневший, почти без зубов... Мы посидели, поговорили. Оказалось, что Валера сторожил склад стройматериалов на берегу Яузы и галстучную фабрику. Там у него была бытовка, в ней он и жил. Вечером соберутся «братаны», выпьют, они разойдутся, он — спать... Так и гужевались каждый день — гульба, дым коромыслом...»

Теперь она часто слушала в телефонной трубке знакомый голос: «Деточка, выручай!» Хватала бутылку водки, еду и неслась на склад. Однажды Валера попросил: «Ты всем помогаешь, а мне помочь не хочешь. Можно, я пока у тебя поживу?»

Анна прекрасно понимала: жить под одной крышей с пьющим человеком будет трудно. А ведь они даже не любовники! Но откажись она, и Валерий неминуемо погибнет.

А еще она просто не имеет права не использовать шанс вернуть Валерия Ободзинского на сцену: «Я, наивная душа, верила, что, когда появится Валерий Ободзинский, все обрадуются, что он жив-здоров, захотят ему помочь... Принялась звонить знакомым, во всякие москонцерты-росконцерты, благо связи у меня были прекрасные. Но не тут-то было. Единственный человек, который сам позвонил и протянул руку помощи, это Леонид Дербенев. Леонид Петрович мне сказал: «Приезжай. Я дам тебе песни — лишь бы только Валера пел». Это были времена, когда тексты песен уже стоили бешеных денег, а он говорит: «Бери, чего хочешь». И все абсолютно бескорыстно, бесплатно. А больше никто про Ободзинского не вспомнил».
Есенина сражалась за Ободзинского не только с недоброжелателями всех мастей, но и с самим Ободзинским. Он категорически отказывался от концертной деятельности. Твердил свое: «Я в дружбу не верю». А добровольный администратор Есенина заинтересовала его творчеством главу благотворительного фонда «Аленький цветочек» Геннадия Снустикова, и так появилась запись Валерия Ободзинского цикла песен Александра Вертинского. Тот же меценат познакомил их с композитором и аранжировщиком Дмитрием Галицким, диск песен которого записал Ободзинский.

В одном из интервью Анна разоткровенничалась: «Что бы ни говорили, я думаю, причина только в одном: рядом с Валерой не оказалось близкого человека, который бы действительно искренне любил его. Поэтому, когда он почувствовал поддержку от меня, сразу стал другим. Вы что, думаете, здесь жизнь сахарная была?! Хо-хо! И запивал, и «концерты» такие закатывал... Он и петь-то не хотел. Желал только одного — чтобы все от него отстали. Но кушать он хотел как «звезда», а я не всегда имела возможность кормить его по высшему разряду. Но я же при этом не говорила: не будешь петь — уходи. Я выкручивалась, как могла, и никто мне не помогал. Бывало, что и жрать было нечего — давайте называть вещи своими именами! Дима Галицкий привозил из своей родной Калуги мешок картошки или яблок — и мы пировали».

ВОЗВРАЩЕНИЕ И … УХОД

Упорство Анна Есениной начинало давать плоды. От наркотической зависимости Ободзинский давно избавился. А вот пить не переставал никогда. Да и «доброжелателей», мечтавших выпить с кумиром, всегда хватало.

Анна стойко выдерживала очередные загулы и снова увозила на концерты: «Он по 10 месяцев не пил. Ходил, как туз... Но он при этом и пахал! Записал два диска с песнями, давал интервью, снимался на телевидении, участвовал в концертах. В 1995-1996 годах мы с гастролями объездили полстраны. И он ни разу ничего не сорвал!»

С Анной они достаточно долго не вступали в интимные отношения. Но жить вместе чужими людьми на каком-то этапе стало невозможным. Помогла Валерию осознать чувства к безотказной поклоннице ревность, первые проявления которой случались и раньше. «В 1979 году я улетела по делам в Минск, — рассказывает она. — Звоню оттуда подруге, которая тогда у меня жила, та ошарашивает: «Звонил администратор Ободзинского, так матерился...» — «Что случилось-то?» — «Говорит, у Ободзинского завтра концерт, а тебя нет!» Я собираю манатки, и первым рейсом — в Москву.

Помню, Валера проходит мимо меня и сквозь зубы роняет фразу: «Ну, и где же ты была?»

В 1995 году, когда возобновилась бурная концертная деятельность, Анна настояла, чтобы певец прошел полное медицинское обследование. Результаты были более чем пристойные. Казалось, что годы пьянства и наркотики не смогли подорвать его здоровья. Врач уверенно сказала: «Валерий Владимирович, будете себя хорошо вести, еще 50 лет проживете!» И Ободзинский даже начал мечтать о ребенке от любимой женщины.
Но 25 апреля 1997 года он внезапно скончался от сердечной недостаточности.

СЕМЕЙНЫЕ ВОЙНЫ

С Анной Есениной они не успели оформить документы: «Мы собирались расписаться. Но Валера сразу сказал, что роспись — это ерунда, надо венчаться. А я — некрещеная».

Прекрасные отношения гражданской жены с дочками Ободзинского после его смерти катастрофически испортились. «Есенина присвоила себе все права на его творческое наследие и наживается на его имени...», — посыпались обвинения с их стороны.

О том, что 22 сентября 1995 года, за два года до кончины, Валерий составил нотариально заверенное завещание на имя Анны Есениной, она рассказала дочерям в первую неделю после похорон. Ни Анжела, ни Валерия, ни их мама тогда особо не удивились: жил отец в квартире Анны, денег особых у него не было. Да и волю свою он выразил чрезвычайно ясно: «Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы моим творчеством занималась Аня».

Но спустя семь лет, в 2005 году, дочери Ободзинского подали заявление в Мещанский суд Москвы, не сказав судье ни слова ни о существовании Анны Есениной, ни о завещании. И суд выдал им документ о фактическом вступлении в права наследства.

Дело было в том, как считает Анна, что «в 2005 году, после концерта, посвященного памяти Валеры, девочки вдруг почему-то решили, что я на этом очень сильно разбогатела и с ними не поделилась. Поясняю: денег я там не зарабатывала, да и не было ни такой цели, ни даже такой возможности. Единственная цель этого концерта — чтобы заложили «звезду Ободзинского». И тогда они решили все взять в свои руки. Раньше они не думали, что на этом можно деньги «срубить». А теперь их надоумили, что можно «разрешать» печатать диски с песнями папы, проводить концерты его памяти, больше напоминающие тусовки, и жить припеваючи».

Более того. Силами Анжелы и Валерии Ободзинских в Интернете создан официальный сайт певца. Но ни в биографической справке, ни на страничке воспоминаний нет ни одного слова об Анне Есениной, как будто ее не существовало в жизни отца.

«У меня на руках документ, имеющий необратимую юридическую силу. А пока суд да дело, к сожалению, я свою работу делать не могу. Уходит время, уходят люди, которые бы могли рассказать неизвестные факты из жизни певца Ободзинского, оказываются на помойке его записи, фотографии...», — грустит Анна Альбертовна.

Одно из последних выступлений Валерия Ободзинского состоялось на «Голубом огоньке». Располневший и изменившийся до полной неузнаваемости он пел своим неповторимым голосом легендарную песню «Эти глаза напротив» и по-особому улыбался сидевшей рядом с ним женщине. Это был пропуск в бессмертие — прощальный подарок верной Анне Есениной.