Глобальные экономические санкции придумал Наполеон I, впервые употребив при этом слово «блокада», подразумевая под ним тотальный запрет на торговлю с враждебной воинственному императору Франции Великобританией. Без особых преувеличений можно сказать, что, сочинив в захваченном им Берлине декрет о всеевропейской «удавке» для экономики Туманного Альбиона, уникальный корсиканец фактически создал сценарий, по которому сейчас пытаются действовать Белый дом и подчиненная ему разношерстная компания некоторых придурочно-истовых, но в основном вынужденных подчиняться союзников.

«Наполеон вполне сознавал, какую чудовищную меру он решил пустить в ход, – отметил академик Евгений Тарле в капитальнейшем своем труде «Континентальная блокада». – «Недешево нам стоило поставить интересы частных лиц в зависимость от ссоры монархов и возвратиться после стольких лет цивилизации к принципам, которые характеризуют варварство первобытных времен; но мы были вынуждены противопоставить общему врагу то оружие, которым он пользуется» – так писал Наполеон в своем официальном послании к сенату Французской империи…» Следующую фразу знаменитого историка можно на все сто процентов отнести к событиям нашей современности: «Европа приняла декрет о блокаде с молчаливой и боязливой покорностью».

Между авантюрой двухсотлетней с лишним давности и западными санкционными акциями сегодняшних дней разница сугубо географическая. Наполеон однако же не стеснялся называть свою затею «варварством». Его современные и не в пример менее талантливые последователи подобной откровенности страшатся, прикрываясь фиговыми листиками рассуждений на общегуманитарные темы. Есть, впрочем, и существенная разница между 1806 годом и нашим временем. Отличие это прекрасно, хотя и невольно проиллюстрировал в одной из своих исторических повестей Марк Алданов, с блеском передавший ощущения от блокады внутренним монологом девочки-англичанки:

«Однажды в раннем детстве Сузи Джонсон услышала от своей матери, что вперед к обеду больше не будет подаваться пудинг. Сузи заплакала от горя.

– Милочка, – сказала ей нежно и наставительно мать. – ...Надо терпеть и экономить. Во всем виноват злой Бонн, который устроил дорогой старой стране континентальную систему.

Сузи сквозь слезы осведомилась, что это еще за континентальная система... Девочке показалось, что континентальная система что-то вроде длинной, гадкой змеи.

Вечером, ложась спать, Сузи, по указанию матери, помолилась Лорду [Lord (англ.) – Бог.], чтобы Он спас дорогую страну от злого Бонна, который отобрал у нее и… у других английских девочек вкусный пудинг… – верно, для того, чтобы все съесть самому».

Наполеон, как известно, отобранным у британских малышек пудингом в конце концов подавился, хотя для французской промышленности (особенно текстильной) блокада пошла впрок. Этим же самым современные санкции могут статься благотворны и для России. Другое дело, насколько разворотливыми окажутся отечественные предприниматели. Проблемы всем известны, но в любом случае ничего подобного исчезновению из рациона подданных Соединенного Королевства сахара и других привозных сластей у нас не наблюдается.

Хрестоматийным примером благотворного влияния санкция являются события начала 1960-х годов. Тогда христианские демократы ФРГ костьми легли в бундестаге, чтобы торпедировать контракт на поставку в СССР труб для газопроводов. Советские металлурги необходимым прокатным оборудованием еще почти не располагали, но все же напряглись, и, хотя бы частичного «импортозамещения» в этой сфере довольно быстро добились. В Первоуральске, помнится, запуск прокатного стана для желанных труб отметили вывешиванием транспаранта с обращением в адрес бундестага, заканчивавшегося словами: «Ты запретил продажу труб нам / И сам же вылетишь в трубу!..»

Что касается так называемого простого советского человека, то он от этой давней торгово-политической потасовки, как ни странно, выиграл. Отказ от соглашений обязывал пунктуальных немцев к выплате солидной неустойки. С реальными деньгами им расставаться не хотелось, и стороны сошлись на том, что СССР получит штрафные суммы в виде «товаров народного потребления». Наши любители «красивой» жизни и вкупе с ней «престижного» курева довольно долго наслаждались появившимися в Москве сигаретами известных марок, на которые они с удовольствием налегли, на время позабыв про «Столичные» и «Дымок». По той же причине страна познакомилась с кремом «Нивея» и многими другими приятными мелочами жизни.

Немецкий же большой бизнес в 1960-е годы из-за разрыва соглашения по трубам радости не испытывал. Ненуждающиеся в представлениях концерны «Крупп» и «Маннесман» потеряли из-за рьяно поддержанной Америкой «трубной» авантюры христианских демократов сотни миллионов тогдаших марок и вместе с многими другими фирмами, так сказать, сменили политориентацию, перейдя от нескрываемых симпатий к партиям ХДС и ХСС к плохо замаскированному недовольству их тактикой. В конце концов к власти пришел социал-демократ Вилли Брандт, заключивший знаменитые «восточные договоры» с Советским Союзом и Польшей, по которым ФРГ отказалась от территорий, потерянных по итогам Второй мировой войны. Продолжать ссору из-за труб после расставаниями с мечтами о возвращении Восточной Пруссии, Восточной же Померании, Силезии, Кенигсберга, Штеттина, Данцига, Бреслау Брандту вполне резонно показалось излишним, и при нем состоялся уникальный по размаху «контракт века» «Газ-трубы». Словом, разногласия – разногласиями, а бизнес – бизнесом.

К сожалению, этот достойный внимания тезис далеко не всегда был руководством к действию и в СССР, и в России. Почетный полярник Дмитрий Максутов, не раз возглавлявший экспедиции в Антарктиду, рассказывал мне о гигантских потерях из-за того, что советский МИД, туповато, но упрямо державшийся за голоса африканских стран в ООН по принципу: «Как их обидеть, они же за социализм», категорически запрещал Арктическому и Антарктическому институту использовать для заправки экспедиционных кораблей Кейптаун, ссылаясь на международные санкции и невозможность поощрять «режим апартеида». США, Великобритания и прочие радетели равноправия из представителей «свободного мира» торговали с южноафриканскими «расистами» за милую душу, а нашим полярникам приходилось идти за горючим и продовольствием в Монтевидео – за тридевять морей от самого экономически выгодного маршрута. К тому же уругвайцы кейптаунцам по деловитости в подметки не годились, заказанных припасов приходилось ждать неделями при ощутимой скудости ассортимента, хотя в порту мыса Доброй Надежды все привозилось и грузилось с учетом всех пожеланий при ураганной скорости. Поставки всего необходимого на советские корабли в Кейптауне благодаря свободному владению русским языком монополизировал бывший одессит Шапиро. Этот бывалый шипчандлер, как именуют по-английски портовых снабженцев, прекрасно зная об отношении СССР к юаровским расовым нравам, при каждой встрече говорил Максутову: «Не вздумайте Кейптаун бросать, негры без работы заголодают, грузят же они, а не буры!»

Увы, политика победила и несчетные миллионы долларов летели на ветер…

О том же самом со свойственным его прозе юмором писал и Виктор Конецкий во «Вчерашних заботах». Поводом для сетований в диалоге автора и капитана лайнера, на котором зимовщики возвращаются домой с Южного континента, явился страшноватый даже для Атлантики шторм. Моряки и корабль натиск стихий выдержали, однако редкостная «волна-убийца» лишила стекол несколько кают угодившего под удар океана борта:

«— Что с окнами придумали? Может, попробовать снять стекла из кормового пассажирского салона?

— Не хочется разорять пароход… Запросил Москву на заход в Кейптаун. Если дадут добро, там и воду возьмем, и стекла, и птичье молоко… Тараканы во втором классе есть?

— Да. Опять появились. Повытряхивало их штормом.

— Эх, разрешили бы Кейптаун! Там и отрава есть на тараканов безотказная…

Миновали Добрую Надежду в шести милях… Вот Кейптаун — рукой подать, — и сразу у нас фирменные стекла в разбитых каютах, полные танки хорошей воды, цыплята и ананасы, но… не дали добро на заход. Прошлый раз ребятам повезло: у кого-то случился острый аппендицит, и заход к бурам получился. Великолепная штука аппендикс! Сколько закрытых портов он открывает морякам!»

Черной Африке потакали, деньги вышвыривали на ветер, но кое-какие и немалые выгоды от Южной Африки СССР получал, поскольку, выйдя на мировой алмазный рынок с якутскими «диамантами», наши внешторговцы быстро сообразили, что от безраздельно властвовавшей на нем юаровской компании «Де Бирс» никуда не денешься. Лично я в «зазеркалье» сделок и переговоров не заглядывал, всех перепетий не знаю, но суть дела выглядела так: советские публицисты-международники что было сил клеймили дебирсовского хозяина Оппенгеймера, именуя его в статьях и брошюрках «Бриллиантовым Гарри», а гранильщики в Амстердаме с подачи оппенгеймеровской корпорации корпели над преображением бесформенных фрагментов трансформировавшегося в якутских недрах под влиянием вулканических температур углерода в сверкающие вставки золотых и платиновых перстней, диадем, браслетов и много чего прочего.

Толерантический евробзик испытали на себе и некоторые из редких в тогдашней Европе советских туристов. Знакомый мне архитектор Володя Бобровский едва не лишился возможности бывать впредь за железным занавесом после наметившейся и едва-едва пресеченной потасовки в Стокгольме. В последний день шведской поездки зодчий и его попутчики вытрясли из карманов последнюю мелочь, чтобы побаловать себя на прощание со страной трех корон виноградом с уличного лотка. Группа путешественников была с Камчатки, не избалованной солнечными ягодами даже в летние сезоны. А в столицу Шведского королевства они приехали зимой, когда не только в Петропавловске-Камчатском, но и в самой Москве изобилия винограда не наблюдалось. Счастливчики расплатились и принялись было отщипывать по ягодке, как вдруг на них бесцеремонно набросилась некая одетая с лохмотья хиповая молодежь с непонятными криками. Не ограничиваясь криками, самые резвые из нападавших стали вырывать виноград из камчатских рук, а самый агрессивный из оборванцев, поняв, что наши с покупкой так просто не расстанутся, что было сил хлопнул ладошами по грозди в руках Бобровского, забрызгав того алым соком с головы до ног. Агрессивный скандинав, видимо, привык к безропотности соотечественников, но не учел валютной нищеты советских жертв бюро молодежного туризма «Спутник», а к тому же не мог никак знать о стопроцентно цыганской крови объекта своего нападения. Шведа спасло чудо в лице руководителя тургруппы, которому тоже не поздоровилось бы в Москве после неизбежного скандала. Стиснув архитектора в отчаянных объятиях, он выиграл несколько секунд, за которые откуда-то появился полицейский, а хулиганы, завидев его, разбежались.

Причиной инцидента явились… те же антиапартеидные ооновские санкции. Виноград был из Южной Африки, а хиппи, изнывая от безделья, решили поразвлечься и помешать соскучившимся без натуральных витаминов гостям своего королевства отведать запретных, по их мнению, ягод. Аукнувшийся в семидесятые годы эпизод не так давно на моих глазах откликнулся в московском супермаркете, где дама, уже на подступах к кассе обнаружившая, что облюбованные ею конфеты выпущены фабрикой нынешнего президента Украины, решительно отложила их в сторону. Соседка с привычным для наших очередей непременным любопытством к чужим покупкам поинтересовалась: «Что, плохие?» – услышала в ответ: «Не плохие, а порошенковские», понимающе протянула: «А…», но свой подобный по содержимому пакет откладывать не стала. Так что с толерантностью у нас все в порядке.

…К «трубным» и «виноградным» войнам прибавлялись и «винные».

Я не про недавние и справедливые запреты на импорт в Россию откровенных фальсификатов из Грузии и Молдавии. В этом смысле ни те ни другие ничего нового не изобрели. Сошлюсь на свидетельство… одного из основоположников научного коммунизма Фридриха Энгельса, который в своей хрестоматийной в пору СССР работе «Положение рабочего класса в Англии» приводил свидетельство современной ему британской газеты «Liverpool Mercury»: «Портвейн попросту фабрикуют (из красящих веществ, спирта и т. д.), потому что общеизвестно, что в одной Англии выпивается больше портвейна, чем могут дать все виноградники Португалии…» В нашем случае молдавские мечтатели о членстве в ЕС гнали к нам нечто изготовленное из дрянных виноматериалов из Румынии и Болгарии, так как в самой Молдавии, как и в Португалии времен Энгельса, урожаев со всех плантаций на такой размах виноэкспорта не хватало.

Но в данном случае я все же не про подделки, а про санкции. Лет сорок пять назад в СССР хлынули потоки… алжирского вина. Были среди них и вполне достойные напитки, упоминавшиеся даже в книгах Альбера Камю.

А было и ординарное винишко, которое вынужденно могло прийтись по вкусу разве что французским солдатам, в рацион которых оно входило. Для них алжирцы его и производили, пока не поссорились с бывшей метрополией по забытым ныне поводам. Франция от винных рек из Алжира отказалась, но Советский Союз пришел деколонизированной стране на помощь, и не находившее больше нигде спроса винище стали гнать к нам многими танкерами. Специальных винных наливных судов у нас тогда не имелось, обходились нефтяными. Один из моих собеседников, работавший тогда в танкерном пароходстве Новороссийска, и через три десятка лет с дрожью и проклятиями вспоминал, каких трудов стоило отмыть танкеры после мазута для непривычного ранее содержимого…

Вина из Алжира везли столько, что выпить его в натуральном виде нашим непривычным к сухому алкоголю любителям заложить за воротничок оказалось просто не под силу, хотя торговали им всего по 60–70 копеек за поллитровку. Кому-то в союзном Минпищепроме пришло в голову подсластить эту несомненную кислятину, подкрепив ее спиртом, и на белый свет явился печально знаменитый «Солнцедар», который так дурил головы, что запомнился своим современникам неприятными последствиями употребления типа попаданий в милицию, а то и вызовов «скорой» ввиду отравлений. Еще была присказка «Не теряйте время даром – похмеляйтесь «Солнцедаром»!». А еще был анекдот из угасавшей уже серии про «армянское радио». На вопрос, что делают с этой супербормотухой за рубежом, всезнающая фольклорная радиокорпорация отвечала: «Немцы травят мух, американцы поливают им из пожарных машин расовые демонстрации в негритянских кварталах, итальянцы используют для стерилизации бычков, а французы реэкспортируют в Африку в качестве противозачаточного средства!»

На прощание с темой не обойтись без упоминаний санкций и бойкотов спортивных. Истории с попыткой торпедировать московскую Олимпиаду американцами «со товарищи» и нашего отказа ехать на Игры в Лос-Анджелес поклонники большого спорта хорошо помнят. Забавно, что президент Джимми Картер, затеявший бойкот из-за ввода советских войск в Афганистан, в наши дни передал по собственной иницитиве нашим дипломатам карты расположения ИГИЛ на Ближнем Востоке. Прозрение пришло через 45 лет. Что ж, лучше поздно, чем никогда.

Но Картеру – «картерово», а примеры медальных утрат на почве идеодогматизма, который я бы именовал идеолокретинизмом, имеются и в краю «родных осин». Обо всем рассказать не удастся из-за нехватки газетной площади, но о нескольких наглядных эпизодах я все же упомяну.

…Одна из самых печальных для советского спорта историй приключилась на чемпионате мира по баскетболу в Чили 1959 года. Советским великанам после пяти побед подряд предстояло играть напоследок с тайваньцами, которых до этого бивали почти все, кому не лень. Однако на Формозе, как именовали исстари Тайвань европейцы, властвовал Чан Кайши, с которым СССР никаких контактов после прихода Мао к власти не поддерживал. Это и понятно: поигравшись когда-то с коммунистическими тезисами и добившись после смерти Сунь Ян Сена при пламенной поддержке Коминтерна практически абсолютной власти, Чан в марксистско-ленинской идее разуверился, если вообще ее всерьез воспринимал, а не терпел вынужденно. Сына своего он все же отправил учиться в Советский Союз, тот пожил на правах дорогого гостя у сестры Ленина Анны Ильиничны Ульяновой-Елизаровой, потом учился и трудился в Свердловске, вернувшись в конце концов на родину с советской женой.

Проиграв схватку за владычество над всем Китаем Мао Цзедуну, «генералиссимус» Чан сохранил тем не менее на долгие годы немало козырей в игре на мировой политарене и в том числе кресло в Совете Безопасности ООН. Поддержка США, явно не помышлявших тогда, что придет время равноправных контактов с Пекином, и побуждала неудавшегося повелителя Поднебесной при всех удобных случаях заявлять о себе, не чураясь вульгарным пиратством. В 1954 году чанкайшисты захватили советский танкер «Туапсе», по их мнению, доставлявший в КНР авиационный керосин. Наша сторона заявляла, что керосин был самым что ни на есть мирным, пригодным разве что для ламп и примусов. Независимо от того, куда чанкайшисты дели пиратскую добычу, судно так и осталось в руках неуправляемых тайваньцев, а экипажу пришлось претерпеть множество мытарств и лишений. Жена младшего Чана, несмотря на белорусское происхождение, плененным туапсинцам никоим образом не помогла, а может быть, и пыталась помочь, но свекр и муж ее особо слушать не стали. История эта дала сюжет для сценария нашумевшего в 1950-е годы нашего кинобоевика «Чрезвычайное происшествие» с Вячеславом Тихоновым в главном роли...

После захвата прошло всего пять лет, страсти далеко не улеглись, и в Чили советское руководство нашим «Гулливерам», среди которых особо блистал легендарный по сию пору рижанин Янис Круминьш, выходить на площадку запретило. Вынудив советских баскетбольных великанов пойти на техническое поражение, теоретики «Великой дружбы» с Китаем наверняка хотели еще и сделать приятное «председателю Мао», не предвидя, что не пройдет и нескольких лет и страны окажутся на грани большой войны. Затяжные телефонные переговоры наших тренеров с Москвой никаких позитивных результатов не принесли.

Оказавшись через много лет вместе с коллегами из единственной в СССР общесоюзной спортивной газеты на приеме у председателя Госкомспорта Павлова, я услышал из уст бывшего «румяного комсомольского вождя», как назвал его Евгений Евтушенко в одном из стихотворений, что запрет на матч с Тайванем санкционировал лично Никита Сергеевич Хрущев. При этом 1-й секретарь ЦК КПСС отнюдь не собирался лишать сборную золотых медалей. Расчет был на то, что, даже потеряв два очка сборная Страны Советов все равно останется на первой позиции. Но арифметика арифметикой, а политика политикой. Ответные санкции были жестокими. Баскетболистам в красных майках не только засчитали техническое поражение, но и дисквалифицировали нашу команду…

Что-то подобное произошло и после прихода к власти в Чили Пиночета. Играть на стадионе в Сант-Яго наша сборная по футболу, которой для выхода в финал чемпионата мира надо было выигрывать у чилийцев, не пожелала под предлогом, что на этой арене после путча содержали политзаключенных. Перенести матч футбольные чиновники ФИФА не захотели, опять техническое поражение, и после ничьей на другом поле сборная сыграть за Кубок мира не смогла.

А бывало, что спортсмены все же добивались побед, но страдали болельщики. В 1967 году жребий свел в одной группе отборочной стадии чемпионата Европы футбольные сборные СССР и Греции. Наша команда была тогда сильна, как никогда. На поле одновременно выходили Стрельцов, Воронин, Численко, Шестернев, Хурцилава, Банишевский… В результате предстоящих встреч не сомневался никто, кроме… ответственных за спорт деятелей ЦК КПСС. Дело в том, что в Элладе правили «черные полковники», как именовали у нас офицеров, устроивших военный переворот. Проигрыш наших футболистов, как бы он ни был маловероятен, воспринимался кураторами со Старой площади чуть ли не как победа всемирной реакции. Отказаться от матчей все же не рискнули из-за вероятного снятия команды с турнира, но… первую игру перенесли из Москвы в Тбилиси и попутно запретили телетрансляцию. Разгром греков со счетом 4:0 должен был бы успокоить паникеров, но ответный матч показать в эфире тоже не позволили, и эффектный гол Эдуарда Малафеева после сольного прохода от своих ворот до чужих никто в нашей стране не увидел…

К счастью, в спорте мы устали учиться на своих ошибках, предпочитая учиться на ошибках других. В остальных сферах это бывает еще не всегда.