Армия красива в мирное время. Не зря военные парады привлекают такое внимание и cпециалистов, и многочисленных зрителей. Умеют военные создать должное впечатление! Например, на недавнем праздновании семидесятилетия освобождения Минска в ходе операции «Багратион» воины белорусской и российской армии показали отменную выучку, слаженность в действиях, продемонстрировали новейшую технику и раритеты времен Великой Отечественной. Словом, праздник удался на славу. Но именно поэтому не стоит забывать, что через две недели после праздника в братской Белоруссии состоялся еще один семидесятилетний юбилей: 17 июля 1944 года по Москве прошли многотысячные колонны поверженного и плененного противника. И это тоже был парад, продемонстрировавший мощь и отвагу Красной армии…

Парады – явление, можно сказать, древнее и весьма любимое народонаселением нашей планеты. Начало, скорее всего, они берут с древнеримских времен. Тогда они назывались триумфами и проводились при возвращении армий по окончании военных действий для того, чтобы военачальники могли воздать богам благодарность за одержанную победу. Постепенно триумфальные шествия войск обросли довольно жесткими правилами, стали своеобразной наградой для полководцев и, как принято говорить ныне, для «других официальных лиц». Триумфа удостаивались военачальники, которым удалось разгромить противника, уничтожив при этом не менее пяти тысяч его воинов.

Весьма часто триумфальные шествия устраивались вне городской черты, на так называемых Марсовых полях. Возглавлял парад триумфатор, то есть удачливый полководец, облаченный в роскошные одежды и стоящий в колеснице, запряженной в основном конями, а то и оленями или слонами. За триумфатором следовала «музыка», то есть в нашем понимании – оркестр, а за ним следовала «материальная часть» – захваченный скот, отобранные знамена, оружие и – самое главное! – пленные. Все это великолепие собирало огромные толпы зевак.

Постепенно такие триумфы трансформировались в военные парады, которые и в наше время являются великолепной демонстрацией государственной мощи, затмевающей любые профессиональные войсковые учения. В нашей стране число военных парадов значительно сократилось по сравнению с прежними временами. Но еще до этого в официальной советской пропаганде было принято разделять «военный парад» и «демонстрации трудящихся». Последние в новой России практически сошли на нет, а военные парады проводятся исключительно редко, только по особым поводам, таким как День Победы. Но не о военных парадах поведем мы речь – рассказ будет о «парадах побежденных», каких немало знает история.

Не будем упоминать события времен Римской империи, но поговорим о времени Петра Великого. Одним из первых событий такого рода стало триумфальное возвращение Петра в Москву после победы под Полтавой. Это случилось в конце декабря 1709 года. Сценарий парада разработал сам царь, он назывался витиевато: «Изъявление торжественного входа, нынешнего 1709 года, декабря, 21 дня». В городе были выстроены восемь триумфальных ворот, которые выглядели весьма импозантно. Вот как описывали их историки: «На одной из них была изображена колесница бога солнца, место которого занимал сам Петр. Над колесницей красовались знаки зодиака: Рак и Лев, обозначавшие июнь и июль. Расшифровывать сию эмблему следовало так: когда солнце вступило в знак Рака, был жестоко посрамлен шведский лев, который, отступая, пятился назад, как рак».

Парад открывали музыканты. За ними строем следовал лейб-гвардии Семеновский полк – с развернутыми знаменами и обнаженными палашами. Далее проследовала колонна военных трофеев, а за ней русские солдаты волокли по снегу 295 вражеских знамен и штандартов, захваченных в ходе девятилетних сражений со шведами. Замыкали триумфальное шествие по улицам старой столицы пленные шведы в количестве – трудно поверить, но факты неумолимы – 22 085 солдат и офицеров, плененных за долгие годы войны.

Характерным для Петра стало и празднование победы при Гангуте. На этот раз подготовку к торжеству возглавил Александр Данилович Меншиков. Торжество развернулось на Неве и Троицкой площади Петербурга. Естественно, были воздвигнуты и триумфальные ворота. На них изобразили слона, в спину которого вонзил когти орел. Под картиной надпись: «Русский орел мух не ловит». Аллегория довольно прозрачная: «Элефантом» (или по-русски – «Слоном») назывался захваченный у шведов, помимо прочих судов, прам, то есть плоскодонный артиллерийский корабль.

Тiриумф проходил по заведенному порядку: военная музыка, русские воины, затем – трофеи и волочащиеся по земле шведские знамена. Шествие, как всегда, замыкали пленные. Во главе их шел шаутбенахт (контр-адмирал) Нильс Эреншельд. Характерная деталь: адмирал вышагивал в новеньком, шитом серебром мундире, который ему подарил… Петр I! Прошел парад и на Неве. Его открывали три российские скампавеи (быстроходные военные суда). За ними проследовали захваченные шведские шхерботы (малые парусно-весельные суда), шесть галер и упомянутый уже прам «Элефант». На плененных судах развевались русские андреевские флаги. Стоит ли говорить о том, что празднование победы продолжилось банкетом, на котором Эреншельд сидел между Петром и Меншиковым, и длился праздник несколько дней…

Такое мягкое отношение к побежденным удивления не вызывает. Еще в 600 году Маврикий Стратег писал: «Славяне своих пленников не держат в рабстве, как прочие народы, в течение неограниченного времени, но, ограничивая срок, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп вернуться на родину или остаться там на положении свободных?» А великий Суворов требовал от своих солдат: «С пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства. Не меньше оружия поражать врага человеколюбием. Воину надлежит мощь вражескую сокрушать, а не безоружных поражать».

…Ровно сто лет тому назад началась Первая мировая война – одна из самых трагических эпох в истории цивилизации. Российские войска в самом начале военных действий потерпели страшное поражение: немцы окружили и разгромили 2-ю армию, которой командовал генерал от кавалерии Самсонов. Это было странное поражение: немцы еще до начала войны «репетировали» схватку с российской армией. Они провели штабную игру по отражению русского вторжения, в которой, естественно, победили. Однако нашим разведчикам удалось добыть все материалы этой игры. Их издали в виде брошюры и довели до сведения высших офицеров и генералов. Но когда наши войска в августе 1914 года вошли в Восточную Пруссию, они стали действовать именно так, как и предполагали немцы…

Итог оказался более чем печальным: 2-я армия потеряла убитыми, ранеными и пленными 56 тысяч человек. Сам же генерал Самсонов предпочел позору самоубийство. Немецкий полковник Гофман записал в своем дневнике: «Сражение закончилось огромным успехом – большим, чем мы предполагали. 4–5 русских корпусов уничтожено, 50–60 000 пленных, включая двух командиров корпусов, которых уже доставили сюда. С одной русской армией покончено, теперь настала пора для другой».

Доля попавших в немецкий плен русских солдат была ужасной. Рядового 22-го Нижегородского полка Артемия Шнейера две недели ежедневно привязывали к столбу за то, что он в письме написал об издевательствах в концлагере. А привязывали не просто так: проволокой или веревками с расчетом, чтобы ноги едва касались земли. Или вниз головой, отчего кровь начинала течь из носа и из ушей. Рядовой лейб-гвардии стрелкового полка Сергей Сафонов свидетельствовал о том, что немецкий солдат из охраны тесаком отрубил русскому пленному пальцы на правой руке за то только, что тот вышел из строя, чтобы обойти лужу. Рядовой 255-го пехотного полка Василий Кобяков видел, как в концлагере «Стендаль» пленного избили до смерти палками за то, что он, не выдержав мук голода, отогнал собаку и съел ее еду. В лагере Шнайдемюльде семьдесят русских военно-пленных, работавших на кухне, по очереди укладывали на бочку и избивали палками так, что на следующий день двадцать пять из них скончались. Наказание последовало после того, как один из кухонных работников дал пленному кусочек мяса. И таких свидетельств можно отыскать множество…

Но есть у плена еще одна сторона, не менее тяжкая, чем физические муки. Процитирую Михаила Михайловича Пришвина, который сделал в своих дневниках такую запись: «Можно ли в плен сдаваться? – нельзя, телу своему не хозяин… Страх о плене, легенда о замученных, зрелище их унижения, все это создает представление, обратное тыловому, что в плен сдаться страшнее смерти, сдаться – жизнь с защемленным сердцем». А вот что писал в воспоминаниях маршал Родион Яковлевич Малиновский, рядовой воин Первой мировой войны: «Жгла горечь поражения. Все шли угрюмые и молчаливые, шли вяло, в полном безразличии. Не тактические или стратегические просчеты командования огорчали солдат (в этом солдату трудно разобраться) – каждый по-человечески переживал гибель таких же, как он сам, безвестных сынов земли русской. А те, кто остался в живых и попал в плен, очевидно, шагают, подгоняемые палками конвоиров, шагают в неметчину, в неизвестность. Болит за них солдатская душа, и вина сверлит сердце каждого: дескать, не помог, не выручил товарища в беде…»

Обратимся к исследованию Сенявской: «Опросные листы свидетельствуют о том, что германские и австрийские офицеры запугивали солдат русским пленом, утверждая, будто русские всех расстреливают и добивают раненых. То же самое говорилось в русской армии о немецком плене, что, в отличие от предыдущего заявления, подтверждалось многочисленными фактами… издевательство над русскими пленными в немецкой и австро-венгерской армиях было возведено в систему… русские войска придерживались «рыцарского кодекса» ведения войны, в традициях которого был воспитан офицерский корпус. Отступление от кодекса считалось не только позорным, но и вредным для успеха на поле боя. Нарушители немедленно призывались к порядку».

Всего лишь через два года после окончания Первой мировой историк писал: «Война велась под знаком величайшей расовой ненависти и огульного взаимного озлобления… всем известные бесчисленные проявления жестокости, издевательства и истязаний, которым подвергались военно-пленные и со стороны военных властей, и со стороны караульных, и со стороны обывателей, и даже со стороны врачей, несомненно, объединяются той огульной ненавистью, которая во время войны разжигалась в массах населения и обывательской молвой, и газетами, и наукой, и литературой, и даже церковью». Не правда ли, огромная разница по сравнению с минувшими XVIII и XIX веками?

Двадцатый век возродил традицию «пленных парадов». Первыми отличились немцы. Именно они прогнали через весь Кенигсберг пленных солдат и офицеров 2-й армии генерала Самсонова. И ни на ком из них не было «шитых серебром мундиров»… Прошло тридцать лет, и в феврале 1944-го неистовый дуче прогнал по улицам Рима пленных американских солдат, и зеваки забрасывали их мусором. А летом того же года, перед самым освобождением Парижа, такой же «парад пленных солдат коалиции» состоялся во французской столице.

Видимо, не беспричинно было принято решение провести подобную акцию в столице СССР. 17 июля 1944 года по московским улицам прошли более пятидесяти тысяч пленных немцев – парад возглавили девятнадцать генералов и шесть полковников. Охраняли эту колонну около семнадцати тысяч конвоиров из действующей армии и войск НКВД. Кое-кто в современной Германии до сих пор воспринимает эту акцию как «нарушение правил ведения войны», равно как и требований Женевской конвенции 1929 года о «защите военнопленных от оскорблений и любопытства толпы».

Газета «Ди Вельт» писала накануне этой годовщины: «Советский диктатор Сталин показал миру результаты своего белорусского блицкрига (в ходе операции «Багратион» немцы потеряли убитыми, ранеными и пленными более 400 тысяч человек. – В. С.). Около 55 тысяч измученных пленных немецких солдат прошли по улицам Москвы. Их сопровождали красноармейцы со штыками и конные казаки. Были попытки нападения на пленных, которые предотвратили конвоиры».

Журнал «Шпигель» рассказал следующее: «Шествие 57 тысяч немцев по улицам Москвы вылилось в незабываемое зрелище. Во главе шли высокие должностные лица. Многие солдаты страдали от диареи, поскольку были накормлены после нескольких дней голодания. За ними ехали поливальные машины. Особенно было удивительно, как вели себя москвичи на обочине улиц. Мальчишки и подростки свистели и бросали в немцев камнями. Мужчины смотрели мрачно. Но многие женщины, особенно старые, были полны сострадания. У некоторых были даже слезы на глазах, когда они увидели этих несчастных «фрицев». Один из участников того «парада» вспоминал: «Я слышал, как старуха бормотала: «Такие же, как наши бедные дети... И кто же погнал их на войну».

Шествие побежденных готовилось долго и тщательно. Первые эшелоны с пленными начали прибывать в Москву еще 11 июля. Большая часть их была сосредоточена на ипподроме, там же организовали и питание «контингента». Незадолго до этого Берия завизировал документ, касающийся организации этого мероприятия. В нем, в частности, говорилось: «В период 12–15 июля военнопленным выдавать горячую пищу один раз в день, 16 июля горячая пища выдается 2 раза, 17 июля перед выступлением колонн выдается горячий завтрак… Конвоирование от мест разгрузки до пунктов сосредоточения и охрану пунктов сосредоточения организовать специально выделенными для этой цели конвоями за счет 36-й дивизии конвойных войск. Конвоирование по городу возложить на кавалерийский полк Первой мотострелковой дивизии НКВД. Каждый конный конвоир вооружается винтовкой и шашкой... Захоронение трупов осуществляется силами Красногорского лагеря #27». Последняя фраза не случайна: предусмотреть старались все. Тем не менее в ходе проведения «мероприятия» скончались шестеро пленных.

Впрочем, организаторы всячески старались сделать вид, что это вовсе никакой не парад, не триумф победителей, а просто конвоирование пленных. Вот что накануне сообщила газета «Правда»: «Управление милиции города Москвы доводит до сведения граждан, что 17 июля через Москву будет проконвоирована направляемая в лагеря для военно-пленных часть немецких военнопленных рядового и офицерского состава в количестве 57 600 человек из числа захваченных за последнее время войсками Красной армии 1, 2 и 3-го Белорусского фронтов. В связи с этим 17 июля с 11 часов утра движение транспорта и пешеходов по маршрутам следования военнопленных... будет ограничено. Граждане обязаны соблюдать установленный милицией порядок и не допускать каких-либо выходок по отношению к военнопленным».

Вот как описал это шествие классик советской литературы Леонид Леонов: «Отвратительная зеленая плесень хлынула с ипподрома на чистое, всегда такое праздничное Ленинградское шоссе, и было странно видеть, что у этой пестрой двуногой рвани имеются спины, даже руки по бокам и другие второстепенные признаки человекоподобия.

Оно текло долго по московским улицам, отребье, которому маньяк внушил, что оно и есть лучшая часть человечества, и женщины Москвы присаживались где попало отдохнуть, устав скорее от отвращения, нежели от однообразия зрелища. Несостоявшиеся хозяева планеты, они плелись мимо нас – долговязые и зобатые, с волосами, вздыбленными, как у чертей в летописных сказаниях, в кителях нараспашку, брюхом наружу, но пока еще не на четвереньках, – в трусиках и босиком, а иные в прочных, на медном гвозде ботинках, которых до Индии хватило бы, если бы не Россия на пути...

Шествие вурдалаков возглавляли генералы, хорошо побритые, числом около двадцати. Немецкие горестратеги шли с золотыми лаврами на выпушках воротников и высоких офицерских картузах, с вышитыми регульками и опознавательными значками на груди и руках, чтоб никто не смешал степеней их превосходительного зверства: они были в больших и малых крестах за людоедство, юдоедство и прочее едство, с орденами Большого Каина или Ирода 1-й степени и с теми дубовыми листками, которые Гитлер раздает своим полководцам для прикрытия воинского срама...

Народ мой и в запальчивости не переходит границ разума и не теряет сердца. В русской литературе не сыскать слова брани или скалозубства против вражеского воина, плененного в бою. Мы знаем, что такое военнопленный... Ни заслуженного плевка, ни камня не полетело в сторону переправляемых с вокзала на вокзал, хотя вдовы, сироты и матери замученных ими стояли на тротуарах во всю длину шествия. Но даже русское благородство не может уберечь от ядовитого слова презренья эту попавшуюся шпану: убивающий ребенка лишается высокого звания солдата... Брезгливое молчание стояло на улицах Москвы, насыщенной шарканьем ста с лишним тысяч ног. Лишь изредка спокойные, ровные голоса, раздумье вслух доносилось до нас сзади: «Ишь, кобели, что удумали: русских под себя подмять!»

Вряд ли кто из правителей нынешней Украины захочет вспомнить, что аналогичное шествие было месяц спустя организовано в Киеве. Московскому руководству докладывали: «Для конвоирования военнопленных через г. Киев было сосредоточено 36 918 человек, в том числе 540 чел. офицеров... Общая длина маршрута по городу от места сосредоточения до места погрузки в эшелоны составила 21 километр. Колонны военнопленных проходили по наиболее оживленным центральным улицам Киева... Общая длина колонны военнопленных при движении по городу составила 5 километров...

Колонны военнопленных проходили по улицам города в iтечение 5 часов, т. е. с 10 часов утра до 15 часов дня. При движении колонн военнопленных по улицам города окна и балконы домов были заполнены местными жителями. По самым скромным подсчетам, число жителей составило 170 тыс. человек. Движение колонн по городу прошло организованно и никакими эксцессами не сопровождалось. Однако при прохождении военнопленных мимо госпиталей со стороны бойцов, находящихся на излечении, а также инвалидов Отечественной войны имели место многочисленные попытки проникнуть через цепь конвоя и нанести удары военнопленным. Охраной и конвоем такие попытки настойчиво пресекались. Только четыре человека военнослужащих, инвалидов Отечественной войны, в разных местах маршрута нанесли удары костылями и палкой четырем военнопленным, однако особого вреда им не причинили.

Во время прохождения военнопленных по городу со стороны зрителей были многочисленные возгласы в честь нашей Родины и Красной армии. При прохождении военнопленных население проявляло чувство ненависти и отвращения к гитлеровцам. Это чувство находило свое выражение в массовых возгласах, таких как «Смерть Гитлеру!», «Довоевались!», «Смерть фашизму!», «Расстрелять всех их надо!», «Позор убийцам!» и т. д.».

Заканчивался документ примечательной фразой: «Внешний вид военнопленных среди населения вызывал взрывы смеха».

Кстати, о парадах на Украине. Очередной (13-й по счету) министр обороны Украины Гелетей обещал провести парад победы в украинском Севастополе.

Немцы в свое время тоже обещали провести парад победы в Москве…