К началу 1980-х годов советская версия развитого социализма окончательно зацементировалась в форме «застоя». Динамика реального развития подменялась пафосом лозунгов и праздничных мероприятий. Но за всей этой мишурой теплилась реальная жизнь, кипели реальные страсти и, пока еще на заднем плане, возникали будущие могильщики системы.

СВЕТ ПАРТИЙНЫХ «ЗВЕЗД»

7 октября 1977 года была принята третья по счету и последняя Конституция СССР. «Брежневская» Конституция во многом повторяла предшественницу — «сталинскую». Право выдвигать кандидатов в высший законодательный орган — Верховный Совет — наряду с партией наделялись комсомол, профсоюзы, колхозы, органы потребкооперации, Комитет советских женщин и трудовые коллективы. Но вся эта формальная демократия обнулялась 6-й статьей о направляющей роли КПСС, каковая и оставалась единственной партией, имеющей право функционировать на территории самой большой страны мира. Кандидатов полагалось выдвигать в единственном числе и только с согласия партийного руководства.

В 1-й статье Основного закона Советский Союз определялся как «социалистическое общенародное государство, выражающее волю и интересы рабочих, крестьян, интеллигенции, трудящихся всех наций и народностей страны». Право республик на свободный выход из состава Союза сохранялось, что никого особо не интересовало: настолько подобный сценарий выглядел тогда немыслимым.

Борьба в верхних слоях руководства лишилась всякого драйва. Например, формально первого человека в государстве, председателя Президиума Верховного Совета СССР, отправили в отставку 16 июня 1977 года на очередном пленуме ЦК как-то совершенно по-будничному. Вот как об этом рассказывал сам Николай Подгорный: «Леня рядом, все хорошо, вдруг выступает из Донецка секретарь обкома Качура и вносит предложение совместить посты генсека и председателя Президиума Верховного Совета. Я обалдел. Спрашиваю: «Леня, что это такое?» Он говорит: «Сам не пойму, но видать, народ хочет так, народ».

Понятно, что предводитель донецких коммунистов Борис Качура не по собственной инициативе выступил от имени народа, а получил соответствующую отмашку. Подгорный работал с Брежневым давно и никаких неприятных сюрпризов ждать от него не приходилось, но Леонида Ильича раздражала сама необходимость делиться с кем-то положенными первому лицу почестями.

Бесцеремонно выпихнутый в отставку «экс-президент» после пленума пытался объясниться с Брежневым, но во встрече ему было отказано: «У Леонида Ильича нет вопросов к Николаю Викторовичу».

Раздражал Брежнева и Косыгин, но не потому, что Леонид Ильич сам хотел быть главой правительства (подобно Ленину, Сталину и Хрущеву), а из-за ревности к слишком авторитетному в стране и в мире премьеру.

В 1978 году во время отпуска Косыгин плыл по реке на байдарке. Лодка перевернулась, и, хотя охрана быстро пришла на помощь, случившееся потрясение привело к инсульту. Медики сумели вернуть премьера к работе, но надлом в нем остался. Председателя Госплана Байбакова Алексей Николаевич как-то спросил: «Ты был на том свете?» — и, услышав отрицательный ответ, грустно заметил: «А я там был. Там очень неуютно».

В октябре 1979 года Косыгин слег с обширным инфарктом. Продолжать работу ему уже было не по силам, но и уходить в отставку не хотелось: ведь Брежнев, Суслов, Устинов находились не в лучшем состоянии, но удаляться с олимпа не собирались.

Протянув некоторое время, Алексей Николаевич все же написал заявление «по собственному». И, выйдя в отставку, прожил только два месяца. Скончался он 18 декабря 1980 года, за сутки до дня рождения Брежнева, которому неприятную новость сообщили позже. И вообще похороны самого успешного из советских премьеров по телевидению не транслировались.

Председателем Совета министров СССР стал 75-летний Николай Тихонов — грамотный хозяйственник и человек, по общему мнению, очень интеллигентный, но не имеющий серьезного аппаратного веса, а главное, не способный выдвинуть собственную стратегическую программу развития экономики.

Резко повысился политический вес Дмитрия Устинова. Через три недели после XXV съезда он сменил умершего министра обороны маршала Андрея Гречко, но при этом сохранил кураторство над военно-промышленным комплексом. Нерушимыми оставались позиции главного партийного идеолога Михаила Суслова и министра иностранных дел Андрея Громыко.

Примеривавшийся к статусу преемника Юрий Андропов еще в 1976 году провел в Политбюро своего выдвиженца, главу ленинградской парторганизации Григория Романова. 19 сентября 1977 года, во время поездки Брежнева в Баку, поезд генсека остановился на станции Минеральные Воды. Именно там и произошла так называемая встреча «четырех генсеков»: действующего главы партии Брежнева и трех его будущих преемников — Андропова, Черненко и Горбачева. Беседа была малосодержательной. Горбачев вел себя как образцовый, внимающий преподавателям ученик, не имеющий каких-либо серьезных амбиций. Старцам этот почтительный 46-летний «юноша» понравился, и со Ставрополья он переместился в столицу.

Отставая на шаг, по карьерной лестнице за ним двигался Борис Ельцин, занимавший с 1976 года должность первого секретаря Свердловского обкома.

В БОЯХ С ИМПЕРИАЛИЗМОМ

Застой в экономике и внутренней политике компенсировался достаточно бурными событиями на мировой арене.

В Индокитае, после провально закончившейся американской интервенции, главными региональными игроками стали вьетнамцы, оказавшиеся, в свою очередь, перед выбором с кем лучше дружить — с Китаем или с Советским Союзом. Выбор был сделан в пользу Москвы.

В соседней Камбодже, напротив, предпочитали дружить с Пекином. Пришедшие к власти «красные кхмеры» Пол Пота превратили эту страну в огромный концентрационный лагерь, а в декабре 1978 года, подначиваемые китайцами, вторглись на вьетнамскую территорию.

Вьетнамцы за последние 30 лет успешно воевали и с французами, и с американцами, и, конечно, нанесенный ими контрудар оказался сокрушительным. Диктатура Пол Пота пала, а власть в Камбодже перешла к ориентировавшемуся на Москву и Ханой правительству Хенг Самрина. Однако трагедия Камбоджи на этом не закончилась. «Красные кхмеры» начали партизанскую войну в джунглях, пользуясь поддержкой США и Китая. В феврале 1979 китайцы даже предприняли агрессию против Вьетнама, что привело к первой в мировой истории полномасштабной войне между двумя социалистическими государствами. Новых территорий китайцы не получили, а их потери в любом случае превышали вьетнамские, хотя сражаться им в основном пришлось с ополченцами, а не с регулярной армией.

Впрочем, положив не менее 20 тысяч бойцов, китайцы, видимо, преследовали отнюдь не лежащие на поверхности цели. В сентябре 1976 года ушел в мир иной Мао Цзэдун, и ставший его фактическим преемником Дэн Сяопин был человеком, с которым Кремль мог бы наладить отношения (они потом и наладились). Но для начала ему следовало продемонстрировать свою силу, а заодно прощупать реакцию Кремля на китайские эскапады. Москва войной не грозила, хотя советские части на Дальнем Востоке и были приведены в боевую готовность. Локальные столкновения на вьетнамо-китайской границе продолжались до 1990 года.

В маленькой латиноамериканской стране Никарагуа Сандинистский фронт Национального освобождения после многолетней борьбы сверг диктатора Анастасио Сомосу, благодаря чему Советский Союз обзавелся еще одним (помимо Кубы) союзником в стратегически важном регионе. Сомоса эмигрировал в Парагвай, где был застрелен революционерами, но его сторонники развязали гражданскую войну, пользуясь поддержкой Белого дома.

Лидер самой крупной страны Африки — Египта — Анвар Садат рассорился с Советским Союзом и при посредничестве США в 1978 заключил сепаратный мир с Израилем, чем подорвал единый антиизраильский фронт арабских народов.

В другой крупной стране Африки, Эфиопии, был свергнут император Хайле Селассие и к власти пришло марксистское правительство Менгисту Хайле Мариама. В соседнем Сомали у власти тоже находились ориентировавшиеся на Москву марксисты, попытавшиеся под шумок отобрать у Эфиопии провинцию Огаден. Советский Союз в этой ситуации отдал предпочтение эфиопам, направив «товарищу Менгисту» оружие и военных советников. Кроме того, в боевых действиях на стороне эфиопов приняли участие контингенты из Южного Йемена и Кубы. Сомалийцы были разбиты, после чего страна начала скатываться в пучину анархии, в которой пребывает и сейчас.

Самым серьезным внешнеполитическим поражением США стала революция в Иране, приведшая к свержению шаха Мохаммеда Резы Пехлеви и утверждению режима, базирующегося на исламской идеологии. Однако с Москвой дружить этот режим не собирался. Ситуация совершенно запуталась после того, как правитель соседнего Ирака Саддам Хуссейн решил захватить часть иранской территории. Между двумя государствами началась масштабная, затянувшаяся на 10 лет война, в которой СССР определенно не знал, кому больше сочувствовать, а кого клеймить как агрессора. Так что главными виновниками были, как водится, назначены «подстрекатели из Белого дома».

Но самая большая неприятность приключилась в Афганистане, где в апреле 1978 года к власти также пришли сторонники социалистического развития. Однако искоренять «феодальные предрассудки» они взялись слишком резко и вдобавок перессорились друг с другом. Лидер революции Мохаммед Тараки был убит по распоряжению своего заместителя Хафизуллы Амина, а в декабре 1979 года уже сам Амин был убит во время штурма своего дворца советским спецназом. Новый лидер Бабрак Кармаль не сумел нормализовать положение в стране, зато настоял на введении «ограниченного советского воинского контингента» (призванного, впрочем, еще его предшественником).

Решение о вводе было принято «патриархами» Политбюро — Брежневым, Сусловым, Андроповым, Устиновым — практически единодушно. В мире оно вызвало повсеместное негодование, к которому не присоединились разве что ближайшие друзья по социалистическому лагерю. Американцам прибегать к ответным силовым акциям после недавнего вьетнамского фиаско было неразумно, да и президент Джимми Картер не отличался особой агрессивностью. Но в пропагандистском плане просчет Кремля был использован на все сто процентов.

Белый дом призвал бойкотировать намеченные на июль-август 1980 года летние Олимпийские игры в Москве и более полусотни стран действительно участвовали в этом бойкоте. Советские пропагандисты отбивались, как могли, резонно указывая, что спорт должен находиться вне политики. Многие иностранные атлеты участвовали в играх, выступая под олимпийским флагом. Сами соревнования были организованы на высоком уровне, а финальный аккорд с взмывающим в небо на воздушных шарах олимпийским мишкой вызвал у многих гостей и участников слезы умиления.

К тому же по ходу подготовки к Олимпиаде были построены и отремонтированы многие объекты инфраструктуры, продолжающие служить москвичам и в наше время. В общем, Олимпиада-80 стала, пожалуй, последним успешным общесоюзным национальным проектом, давшим серьезный эффект как экономического, так и пропагандистского плана. Но мишка улетел, а проблемы остались.

«ДЕЛ ПРЕДСТОИТ МНОГО»

Обозначить и наметить пути решения этих проблем должен был XXVI съезд КПСС, проходивший с 23 февраля по 3 марта 1981 года. Интересно, что открытие его состоялось в День Советской армии и военно-морского флота, каковой в то время, впрочем, еще не являлся полноценным праздником, поскольку не приносил с собой дополнительный выходной день для трудящихся.

В форуме участвовало 4994 делегата, то есть на четыре человека меньше, чем на предыдущем съезде. Интересно, что если на 1 января 1977 года в рядах КПСС числилось 15 365 600, то на 1 января 1981 года — 16 732 408 членов, таким образом, прирост за пять лет составил 1 366 808 человек. В целом численность партии росла пропорционально численности населения Союза, но сами цифры, конечно, впечатляют. То, что делегатов на съезд прибыло меньше, чем в прошлый раз, вероятно, объяснялось какой-то технической накладкой, тем более что численность ЦК партии после каждого съезда стабильно продолжала увеличиваться. Так, если избранный на XXV съезде ЦК состоял из 287 полноценных членов и 139 кандидатов, то на XXVI съезде эти цифры увеличились до 319 и 151 соответственно.

Брежнев выступил с отчетным докладом, констатировав успешное выполнение десятого пятилетнего плана. Указывалось, что с 1976 года национальный доход вырос на 24 процента, объем валовой продукции промышленности — на 23, сельского хозяйства – на 10. Протяженность магистральных нефте- и газопроводов выросла на 15 и 30 тысяч километров соответственно. Как видим, газовая отрасль развивалась едва ли не вдвое быстрее, чем нефтянка, поскольку производственные мощности Западной Европы все в большей степени перестраивались под советское «голубое топливо».

Отдельно указывалось на завершение целого ряда крупных проектов. В августе 1977 года советский атомный ледокол «Арктика» впервые достиг Северного полюса. Завершилось строительство Усть-Илимской ГЭС и Камского автозавода.

Многие объекты пытались запустить именно к открытию съезда, что приводило к накладкам. Например, на Дальнем Востоке в Магаданской области завершалось строительство возводимой в условиях вечной мерзлоты Колымской ГЭС. 24 февраля 1981 года, на следующий день после открытия съезда, первый гидроагрегат запустили, однако накопленной в водохранилище воды хватило только на восемь дней. За день до закрытия съезда ГЭС остановилась, и делом заинтересовался Комитет народного контроля СССР. Акт о приемке гидроагрегата в эксплуатацию аннулировали, а уже выданные правительственные награды у строителей отобрали, но, разумеется, без всякого шума. Оставшуюся работу доделали без спешки, и к июню 1984 года, когда функционировали уже три гидроагрегата, в эпопее строительства первой очереди была поставлена точка.

Штурмовщина не раз приводила к подобного рода инцидентам, но в целом топливно-энергетический сектор развивался довольно успешно. В других отраслях ситуация складывалась хуже. Делая упор на строительство новых объектов, модернизацию старых зачастую откладывали на потом, что приводило к старению имеющихся материальных фондов. Все более заметным становилось отставание в микроэлектронике и наукоемком производстве, а военно-промышленный комплекс требовал все новых финансовых ресурсов, отказать в которых, учитывая сложную международную обстановку, вроде было и неудобно.

Ни о чем подобном в докладе Брежнева не говорилось; максимум слегка намекалось. Да и вообще, несмотря на срыв многих планов, официально пятилетка была признана успешно завершенной.

Финальный пассаж брежневского доклада звучал следующим образом: «Величественна наша цель — коммунизм. И каждый трудовой успех, каждый год героических свершений, каждая пятилетка приближают нас к этой цели. С этой точки зрения партия оценивает и предстоящее пятилетие. Дел предстоит много. Задачи надо решить большие, сложные, но мы решим их, и решим обязательно».

Среди выступлений других делегатов как своего рода типовое можно выделить вступление Бориса Ельцина. Почти треть его речи была посвящена панегирикам в адрес ЦК, Политбюро и лично Леонида Ильича. «Отчетный доклад Центрального комитета партии XXVI съезду — важнейший вклад в теорию и практику марксизма-ленинизма. Он дает возможность осмыслить пройденный путь, открывает величественные перспективы для нашего народа. Делегаты Свердловской области целиком и полностью одобряют политическую линию и практическую деятельность ЦК КПСС, положения и выводы отчетного доклада, поддерживают предложение о необходимости внесения изменений в Программу КПСС».

Примерно по такой же схеме строились и выступления других докладчиков: менялись только названия регионов и конкретные цифры. Это был последний партийный съезд в жизни Брежнева. И последний съезд эпохи застоя.