День работника госбезопасности – 20 декабря – имеет истоки в советской истории. В этот день в 1917 году была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
Хотя организовывалась ВЧК, вроде бы, на принципиально новой по сравнению с царскими временами основе, как показали дальнейшие события, традиции служивших монархам спецслужб вполне органично перешли к тем, с кем они боролись.

Говорят, что история общества развивается по спирали. Ничего подобного – она бегает по кругу, совсем как лошадь на корде! Говорят, что наше, российское общество хотят вернуть в сталинские времена. Неправда это – нас возвращают во времена правления государя императора Николая I, то есть почти на двести лет назад! На этом я и остановлюсь, не желая более проводить никаких параллелей. Только факты, только документы – и ничего более. К тому же документы архивные, которые откопал историк Исаак Моисеевич Троцкий (просто однофамилец), поплатившийся жизнью (не знаю, за это ли?) в далеком 1937 году. Итак, далее – только факты, документы и, в крайнем случае, их максимально точное изложение.

ДВА СЛОВА ОБ АВТОРЕ

В современных общедоступных базах данных вы не найдете практически ничего об историке Исааке Моисеевиче Троцком. Только в «Ленинградском мартирологе» за 1937–38 годы вы обнаружите следующий текст: «Родился в 1903 г., г. Одесса; еврей; окончил ЛГУ; беспартийный. Отбывал наказание в Соловках… Приговорен: Особой тройкой УНКВД ЛО 10 октября 1937 г. Приговор: ВМН (высшая мера наказания. – Н.С.). Расстрелян 4 ноября 1937 г. Место захоронения – в Карелии (Сандармох)». За эти два страшных года – один из тридцати восьми питерских однофамильцев.

Исаак Моисеевич при жизни занимался делом чрезвычайно опасным и неблагодарным – он изучал деятельность, как бы мы сейчас сказали, правоохранительных органов царской России. И это не могло в 1930-е годы не привести его к расстрельной стенке: что бы нам ни рассказывали о холодных головах, чистых руках и горячих сердцах, формы и методы работы так называемых правоохранительных органов с фараоновых времен и по сей день остаются неизменными. Не забуду, как восторгался один из оперов Особого отдела КГБ в 1970-е, прочитав в книге про царских жандармов о том, как от сексота отбирают донесение: «Совсем как у нас! Отступи четверть страницы и пиши – источник сообщает!».

Видимо, подобное историческое сходство и погубило Исаака Моисеевича, дотошного исследователя, слишком глубоко погрузился он в архивы «правоохранительных» ведомств, вызвав у своих немногочисленных читателей и коллег множество совершенно ненужных ассоциаций. И лишь десятилетия спустя, в сумбурном и невнятном 1990 году, в лениздатовской серии «Хроника трех столетий» опубликовали две его небольшие работы – «III Отделение при Николае I» и «Жизнь Шервуда-Верного». Тексты готовил к публикации уважаемый питерский историк Яков Аркадьевич Гордин, автор же этих строк служил тогда главным редактором досточтимого издательства.

Исаак Троцкий, по словам Гордина, был «блестящим человеком». В 1935 году без защиты, по итогам деятельности, ему присудили ученую степень, и он стал профессором исторического факультета ЛГУ. А через год – после убийства Кирова – его арестовали, а затем и расстреляли. Вот и все сведения о его, казалось бы, скудной биографии, проживая которую, он успел так много рассказать нам о российских «правоохранительных» органах…

ПЕРВЫЕ ШАГИ В НУЖНОМ НАПРАВЛЕНИИ

Так называемые «силовые структуры» существовали на Руси с незапамятных времен. Весьма успешно пользовался услугами Преображенского приказа и Тайной канцелярии Петр I. Не отставали от них и другие российские правители: к примеру, Екатерина Великая отправила Радищева в ссылку с помощью Управы благочиния… Но только в царствование Николая I дело было поставлено «настоящим образом».

Справедливости ради следует сказать, что зачинателем славного жандармского дела стал герой войны Двенадцатого года. Вот как об этом говорится в официальном юбилейном обзоре МВД Российской империи: «Жандармы при войсках впервые появляются 10 июня 1815 года, когда главнокомандующий Барклай-де-Толли предписал избрать в каждом кавалерийском полку по одному благонадежному офицеру и по 5 рядовых, на коих возложить наблюдение за порядком на марше, на бивуаках и кантонир-квартирах (квартиры для войск в обывательских домах в мирное время. – Н.С.), отвод раненых во время сражения на перевязочные пункты, поимку мародеров и т. п.».

Таким образом, отдельные жандармские команды фактически послужили прообразом Особых отделов советского КГБ. Однако просуществовали они недолго, их сменил целый полк, жандармский Борисоглебский, бывший до этого обычным драгунским. Его подразделения были равномерно распределены по прочим кавалерийским полкам. «При этом приказано на укомплектование жандармского полка обращать исключительно нижних чинов, расторопных, отличного поведения и вообще способных исполнять военно-полицейскую службу, требующую особых качеств», – сказано все в том же юбилейном обзоре, к тексту которого мы обратимся еще не раз. Однако все эти трансформации не принесли должного результата (что следовало бы учесть современным разработчикам положения о военной полиции в Российской армии XXI века), и только в 1836 году многочисленные подразделения Внутренней стражи, жандармские дивизионы и команды объединились в Отдельный корпус жандармов.

Эта силовая структура была подчинена созданному еще 3 июля 1826 года Третьему отделению Собственной Его Императорского Величества канцелярии – таково полное официальное наименование этого заведения.

ТРЕТЬЕ ОТДЕЛЕНИЕ: КАКИМ ОНО БЫЛО

Эта карательная структура родилась вскоре после восстания декабристов. Ее отцом стал хорошо нам известный Александр Христофорович Бенкендорф, занимавший должность шефа жандармов. Его предложение с восторгом принял Николай I; он только что успешно подавил мятеж декабристов, но воспринял их выступление как предвестие серьезной революционной волны. Автору идеи государь и поручил возглавить Третье отделение.

Поначалу штат этой зловещей конторы составлял всего 16 человек, обслуживавших 4 экспедиции: первая ведала «предметами высшей полиции и сведениями о лицах, состоящих под полицейским надзором»; вторая – раскольниками, сектантами, фальшивомонетчиками, уголовными убийствами, местами заключения и «крестьянским вопросом»; деятельность третьей была посвящена исключительно иностранцам, а четвертая стала своеобразным отделом кадров: вела учет личного состава, а также «всех вообще происшествий».

Как видим, поначалу эта контора не была забюрократизированной. Этот неизбежный процесс начался несколько позже. Уже через два года возникла Пятая экспедиция, занимавшаяся театральной, а также всеобщей цензурой, а к концу царствия Николая I (скончался в феврале 1855 года) штат Третьего отделения составлял уже сорок человек.

В феврале 1880 года Третье отделение переподчинили только что созданной «Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия», во главе которой стоял одиозный граф Лорис-Меликов, а уже в августе обе эти структуры были ликвидированы путем вливания их в Департамент государственной полиции МВД Российской империи. Но это вовсе не означает, что в деле политического сыска была поставлена точка. Благородное дело не прекращается и в наши дни…

«РАБОТА У НАС ТАКАЯ…»

Несмотря на немногочисленный «кадровый состав», Третье отделение сумело пронизать своими агентами практически все российское общество. Его руководители были довольно хорошо осведомлены о настроениях во всех его слоях. Так, например, оно считало необходимым в ближайшее время упразднить в России крепостное право – но не в интересах угнетенного крестьянства, а в целях спасения самодержавия от народных бунтов. Так, в юбилейном обзоре деятельности Отделения говорилось: «Исследуя все стороны народной жизни, отделение обращало особенное внимание на те вопросы, которые имели преобладающее значение… Между этими вопросами в течение многих лет первенствующее место занимало положение крепостного населения. Третье отделение обстоятельно изучало его бытовые условия, внимательно следило за всеми ненормальными проявлениями крепостных отношений и пришло к убеждению в необходимости, даже неизбежности отмены крепостного состояния».

Волновали политических сыскарей и другие вопросы. Очень интересен «Обзор общественного мнения за 1827 год», который условно разделил российских подданных на «довольных» и «недовольных». Не вникая во все тонкости этого разделения, процитируем только оценку тогдашнего чиновничества: «Хищения, подлоги, превратное толкование законов – вот их ремесло. К несчастью, они-то и правят, и не только отдельные, наиболее крупные из них, но, в сущности, все, так как им всем известны все тонкости бюрократической системы».

«Картина общественного мнения за 1829 год» так характеризует некоторых министров: министр финансов Егор Францевич Канкрин – «человек знающий, просвещенный, деятельный и трудолюбивый, но упрямый; он не слушает никого, кроме нескольких любимцев, которые его обманывают»; министр внутренних дел Арсений Андреевич Закревский – «деятелен и враг хищений, но он совершенный невежа»; военный министр граф Александр Иванович Чернышев – «пользуется печальной репутацией: это предмет ненависти публики, всех классов без исключения».

Но у читателя не должно составиться представление о том, будто Третье отделение только и делало, что боролось с коррупцией. В упомянутом уже «Обзоре общественного мнения» чины Третьего отделения называют главных врагов страны: «Молодежь, то есть дворянчики от 17 до 25 лет, составляет в массе самую гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающиеся в разные формы и чаще всего прикрывающиеся маскою русского патриотизма. Тенденции, незаметно внедряемые в них старшинами, иногда даже их собственными отцами, превращают этих молодых людей в настоящих карбонариев (карбонарии – члены тайного итальянского общества в 1807–32 гг. – Н.С.). Все это несчастие происходит от дурного воспитания. Экзальтированная молодежь, не имеющая никакого представления ни о положении России, ни об общем ее состоянии, мечтает о возможности русской конституции, уничтожении рангов, достигнуть коих у них не хватает терпения, и о свободе, которой они совершенно не понимают, но которую полагают в отсутствии подчинения. В этом развращенном слое общества мы снова находим идеи Рылеева, и только страх быть обнаруженными удерживает их от образования тайных обществ».

Нуждается ли этот отрывок в особом комментарии? Добавим к нему только цитату из отчета за 1828 год, составленного Бенкендорфом: «За все три года своего существования надзор отмечал на своих карточках всех лиц, в том или ином отношении выдвигавшихся из толпы. Так называемые либералы, приверженцы, а также и апостолы русской конституции в большинстве случаев занесены в списки надзора. За их действиями, суждениями и связями установлено тщательное наблюдение»…