«Время собирать «грязные камни» – так называлось журналистское расследование автора этих строк, опубликованное в нашей газете в 2006 году. Эта история о том, как в Ленинграде, Ленинградской области, Карелии, Подмосковье, на Семипалатинском полигоне в Казахстане создали и испытали оружие массового поражения – боевые радиоактивные вещества (БРВ). Их сейчас называют радиологическим оружием, «грязной бомбой». В процессе создания оружия, испытаний его опытных образцов именно наша земля оказалась загрязнена, отравлена радионуклидами. Это участки на Шкиперском протоке Васильевского острова, на испытательной базе ВМФ в поселке Песочное Выборгского района Ленинградской области, на островах Коневец, Хейнясенмаа, Кугрисаари, Макаринсаари, Мёкериккё в Ладожском озере. Сегодня мы публикуем вторую (первая – в № 24 «СМ») из трех частей материала о том, какие еще опасные сюрпризы может таить земля на Шкиперском протоке, что происходило на борту опытового судна «Кит», как в ЦК КПСС узнали о том, что на нем полно радиоактивных отходов, почему началась эпопея по его подъему и эвакуации на Новую Землю. О том, что ядерный полигон на Новой Земле начинался на Ладоге. Какие усилия пришлось приложить для очистки ладожских островов от радиоактивной грязи. И какое еще оружие испытывали на озере, из которого мы пьем воду.

АТОМНАЯ БОМБА В ТОРПЕДНОМ АППАРАТЕ

– Когда в 1956 году работы с боевыми радиоактивными веществами закончились, – продолжил свой рассказ Агарёв, – первый отдел по испытаниям закрыли и передали на Новую Землю. А я в 1958 году ушел на своем «Морском охотнике» в бригаду опытовых кораблей (БОК) во Владимирскую бухту. Два года – 1959-й и 1960-й – 576-й катер и мы ходили сюда же – к Оборонным островам по договору с частью охранять район испытаний. В 1961 году я перешел на «Дельфин» – бывшее немецкое судно для доставки торпед на позиции лодкам. Он мог брать по 30 штук торпед. Его переделали для испытаний, поставили на корме торпедный аппарат, сделали решетку, которая опускалась с борта, на ней стояли направляющие, с которых уходили торпеды.

Во время торпедных стрельб мы всегда обеспечивали безопасность этого района. А еще с такой же целью ходили в Лахденпохью. Там испытывали глубоководные торпеды-«умницы» за островами Кильпасаарет. Глубины в этом месте большие – около 230 метров. Это было в 1970 году.

Торпеду пускали с СИС – специального испытательного судна в виде катамарана, он у нас в бухте Владимирской базировался. На одной из подводных лодок (она у нас постоянно была) на носовой части поставили торпедный аппарат, просто сверху приварили. Базировалась она летом у нас в бухте, а на зиму уходила. А в районе Кильпассарета эти торпеды-«умницы» калибра 450 миллиметров были снаряжены в боевом отсеке не толом, а каким-то таким взрывчатым веществом, что мощность у него была потрясающая. В этом районе погружали специальный металлический глубоководный отсек, между собой мы называли его «Трешер» – помните такую погибшую американскую подводную лодку? Опускали отсек на 200 метров, внутри размещались клетки с собаками.

И пускали торпеды. Они должны были проходить в 3–5 метрах от борта. Как только торпеда была на траверзе «Трешера», осуществляли ее подрыв. Корпус отсека оставался целым. А вот все живое внутри погибало! Когда собак вскрывали, обнаруживали, что все внутренние органы оторваны. Эта торпеда была способна идти за лодкой, повторяя все ее маневры. Мчалась как гончая за зайцем. Поэтому их и прозвали торпеды-«умницы».

Испытывали и торпеды 533- и 650-миллиметровые. Они предназначались для атомных головок. В испытании первой торпеды 650 миллиметров участвовало около двух десятков кораблей. И мы пускали ее от Веркосаари мимо Коневца до Осиновца. Это около ста километров. И когда ее пустили, мы уже стояли и слушали, как она идет.

Из досье «Секретных материалов ХХ века»: торпеда Т-5, изделие 233. Диаметр 533 миллиметра, вес торпеды 2200 килограммов, длина 792 сантиметра, тип энергетики – парогазовая. Ядерный заряд – атомный, подлодки-носители торпед – всех проектов. Прямоидущая торпеда с ядерным боезарядом. Разработка торпеды с ядерным боезарядом Т-5 велась НИИ-400 (ЦНИИ «Гидроприбор») начиная с октября 1953 года. Ядерный заряд РДС-9 разрабатывался в КБ-11 Минсредмаша СССР под руководством Харитона.

По воспоминаниям вице-адмирала Евгения Шитикова, специалиста в области кораблестроения и вооружения, бывшего начальника 6-го (ядерного) управления ВМФ, государственные испытания торпеды Т-5 проводились в два этапа: на Ладожском озере и на Новой Земле. На Ладоге испытывались боеголовки без делящихся материалов – с весогабаритными стальными макетами ядерных материалов. Произвели семь выстрелов, из них шесть были удачными. В таких же комплектациях на озере велись и подготовительные работы к новоземельским испытаниям.

И только после испытаний на Ладоге выдали техническое задание на оборудование Новоземельского полигона. Разработанная методика позволяла рассчитать момент взрыва и своевременно запустить регистрирующую аппаратуру при испытаниях на Новой Земле.

21 сентября 1955 года осуществили подводный взрыв атомного боевого зарядного отделения торпеды Т-5 на полигоне Новой Земли. Его опустили на тросе с малого тральщика на глубину 12 метров. Это примерно соответствовало глубине хода торпеды. На акватории в губе Черной были расставлены корабли-мишени: эсминцы, подводные лодки, тральщики и транспорты.

Наконец государственная комиссия приняла решение проводить боевую стрельбу. Она состоялась 10 октября 1957 года на дистанцию 10 километров с атомным взрывом на глубине 35 метров. В результате потопили шесть кораблей-мишеней: два эсминца, две подводные лодки и два тральщика. Адмирал Басистый доложил главкому, что личный состав ПЛ С-144 «безукоризненно выполнил поставленные задачи».

Владимир Бордуков, капитан II ранга в отставке, ветеран подразделений особого риска, вспоминает, что, когда нашему флоту понадобились исследования параметров глубоководного подводного атомного взрыва, они проводились именно на ладожском полигоне. Разумеется, взрыв на Ладоге произвели не ядерный, а подорвали несколько тонн тротила. Для исследований закономерностей распределения радиоактивного заражения в воде и в воздухе при подводном взрыве был предусмотрен отбор проб имитатора – хлористого аммония из выброса водных масс. Выяснилось, что в атмосферу с газовым пузырем выбрасывается до 20% продуктов взрыва. Важно и то, что были получены пространственно-временные характеристики самого выброса.

Ветеран войсковой части 99795, капитан II ранга запаса Евгений Семенов в своих воспоминаниях написал, что на полигоне велись работы по радиолокационному и радиотелеметрическому обеспечению пусков торпед и бомбометания. И сегодня можно смело утверждать, что в возможности осуществления подледных стартов баллистических ракет с подводных лодок есть вклад и специалистов полигона, которые много лет отрабатывали оптимальные углы входа боевых частей в лед и конфигурации их лобовых обтекателей. Помимо решения военных задач, проводились исследования по проблеме стойкости дамб и плотин гидроузлов к воздействию поражающих факторов ядерного вооружения. Изучались способы их защиты и отрабатывались мероприятия по ликвидации последствий аварий на гидроузлах. Плотины практически всех гидроузлов, построенных после 70-х годов прошлого века, включая Асуанскую ГЭС, прошли исследования в в/ч 99795.

Чтобы обеспечить все работы на полигоне на Ладожском озере действовала 177-я бригада опытовых кораблей (БОК). Базировалась она в бухте Владимирской. Корабли и суда обеспечивали испытания новой техники, отдельных приборов морского оружия, составов взрывчатых веществ. Гремели взрывы глубинных бомб, авиационных донных мин. Часто ученые-исследователи десятки раз проводили один и тот же эксперимент, стремясь добиться наилучшего результата в создании нового типа оружия.

Не осталась в стороне и авиация. Находящийся всего в 40 километрах от Приозерска аэродром Громово позволял принимать любые типы самолетов для бросковых испытаний глубинных авиабомб. Естественно, что в таких широкомасштабных испытаниях участвовали и подводные лодки. В конце 1970-х в городе Лахденпохья базировался 88-й дивизион подводных лодок проекта А-615. Субмарин тогда было 12.

Из досье «Секретных материалов ХХ века»: подводные лодки проекта 615 (А615) – серия советских малых подлодок (Quebec по классификации НАТО), единственная в мире серия с подводным движением на дизельном двигателе. Проект был разработан сразу после Великой Отечественной войны и являлся развитием класса подводных лодок типа «Малютка». Субмарины этого типа предназначались для защиты портов, военно-морских баз и мест рассредоточенного базирования ВМФ СССР от нападения кораблей противника, а также для нанесения торпедных ударов по судам неприятеля в условиях узостей и шхер. Как и их предшественники типа «Малютка», эти подлодки для повышения оперативной мобильности флота могли перебрасываться на другие театры военных действий железнодорожным транспортом. Транспортировка по железной дороге должна была происходить с минимальным демонтажом конструкции.

«СЕРЬЕЗНО И ОПАСНО»

Вот что о начале операции вспоминает подполковник медицинской службы в отставке, кандидат медицинских наук Вольдемар Тарита, участник испытаний на Семипалатинском полигоне, ветеран подразделений особого риска:

– Прибыл я в в/ч 99795 в августе 1976-го после службы на подводной лодке С-191 Балтийского флота. На должность младшего научного сотрудника медико-биологического отдела. В апреле грянул Чернобыль, из сотрудников отдела сформировали группу, которая в конце мая – начале июня срочно выехала на Семипалатинский полигон. Там был создан сводный лабораторно-методический комплекс. В группу вошли практически все научные сотрудники. Из офицеров я остался в отделе один – практически за всех.

И вот в июне мне звонит дежурный по части: «Срочно прибыть к командиру!» Вошел в кабинет к контр-адмиралу Оленину, доложил о прибытии. И уже по его обращению ко мне понял, что произошло что-то серьезное. Обычно он обращался ко мне «Вольдемар Андреевич», часто доверительно «Володя», а тут официально:

– Товарищ подполковник, ознакомьтесь, с этими документами!

И подает мне несколько бумаг. Читаю. Один из офицеров, уволенный за год до этого из-за какой-то конфликтной ситуации, написал многостраничное письмо в ЦК КПСС о том, что в 1950-е годы в в/ч 99795 проводились работы с боевыми радиоактивными веществами на островах Ладожского озера на опытовом судне «Кит», которое после окончания испытаний было превращено в могильник и затоплено. Территория островов радиоактивно загрязнена, не охраняется. Эти места активно посещают рыбаки и туристы. Все это представляет для них серьезную опасность. А так как Ладожское озеро является источником водоснабжения для всего пятимиллионного Ленинграда, опасность грозит и всем ленинградцам.

К этому прилагалось несколько писем из очень высоких инстанций с требованием разобраться и доложить.

– Приказываю: взять приборы радиационной разведки, выйти в озеро к месту нахождения «Кита», произвести замеры и к концу дня доложить мне обстановку. Катер вас ждет, – отдал команду контр-адмирал.

Вернулся я в отдел, взял приборы-дозиметры для измерения гамма– и бета-излучения и РУП-1 – для альфа-излучения. И на катере отправился к островам, у которых находился полузатопленный эсминец.

В десятке метров от судна на волнах покачивалась моторная лодка – двое рыбаков ловили рыбу.

К «Киту» был пришвартован небольшой катер. На теплой, нагретой солнцем палубе носовой надстройки на подстилках загорали две девушки и парень. Поначалу на наше появление они не среагировали, но, когда мы ошвартовались и начали выгружать приборы, проявили любопытство, а потом и забеспокоились. После короткой беседы они быстро собрались и уехали, а через некоторое время смотали удочки и рыбаки.

Сначала я походил по палубе и надстройкам, измеряя радиоактивный фон по гамма-излучению, – фон был практически в норме. Зато все изменилось, когда переключился на измерение бета-излучения: тысячи, десятки тысяч распадов/см2*мин. Это было очень много, в сотни раз превышало допустимые уровни поверхностного радиоактивного загрязнения. Слегка успокаивало то, что это было неснимаемое загрязнение. То есть за долгие годы все, что могло быть смыто дождями, штормами, снегом, было смыто, а то, что «светило» у меня в приборах, прочно сидело в металле конструкций.

Учитывая проникающую способность бета-частиц, можно сказать, что тот, кто находился на «Ките» в одежде и обуви, особенно не рисковал. А вот ходить босиком или лежать без одежды на палубе было опасно – можно получить радиационный ожог.

Несколько часов я ползал по надстройкам, составлял схему радиоактивного загрязнения, в основном по бета-излучению. По-видимому, это был стронций-90. Нашел несколько пятен альфа-излучения – до нескольких десятков распадов/см2*мин.

Практически все двери и люки во внутренние помещения корабля были задраены и заварены. Даже если там и были какие-то радиоактивные вещества, то через стальные переборки излучение наружу не проникало. Открыт был только один люк в кормовой части. Он вел в какое-то трюмное помещение, заполненное под уровень с озером зловещей черной водно-нефтяной жидкостью. Спустил туда, насколько было возможно, детектор дозиметра, который зафиксировал повышенный фон по гамма-излучению.

Потом проверил остров Макаринсаари и безымянный остров – на первом местами был в 5–10 раз повышен фон по гамма- и по бета-излучению. Я бы никому не порекомендовал поставить на таком пятне палатку и несколько дней пожить.

А уж тем более нельзя там было собирать грибы и ягоды.

Я подробно обо всем доложил контр-адмиралу Оленину, показал схему.

– Неужели все так серьезно и опасно?

– Да, товарищ командир. Серьезно и опасно.

Эта история получила продолжение месяца через полтора. Меня вызвали в кабинет начальника особого отдела. Там сидели два человека в штатском. Перед ними лежали моя служебная записка и схема. У них было с собой три кейса с импортной дозиметрической аппаратурой самого современного по тем временам уровня. Я тогда такие видел только в научных журналах.

Машина – дивизион – катер. Дул ветер, волна. На катере надели штаны от комплекта химзащиты и высадились на «Кит». Один из «гостей» выборочно проводил замеры, второй сверялся с моей схемой и вносил свои данные. В основном все совпадало.

Возвращались молча. Когда подъехали к штабу, старший из них сказал:

– Вы все делали правильно, информация достоверная, спасибо за работу. Теперь решение будет приниматься на самом высоком уровне. Никому ничего до поры не рассказывать!

Дальнейшее развитие эта история, свидетелями и участниками которой стали многие сотрудники нашей части, получила уже в следующем году и продолжалась еще многие годы. Был сформирован 195-й отряд специального назначения, начались радиоэкологические исследования территории и акватории вокруг островов Западного архипелага Ладожского озера с привлечением десятков специалистов из многих учреждений различных министерств и ведомств.

ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ. ПОСЛЕДНИЙ ГЕРОЙ

Исследования велись, отчеты писались, на них ставился гриф «совершенно секретно». Возможно, неповоротливая государственная машина долго еще решала, что делать с «Китом» и радиоактивными пятнами на островах в Ладоге. Но шел 1990 год, и в стране гулял ошеломительный ветер перемен. Возможно, последней каплей стали протесты партии зеленых Ленинграда и Ленинградской области.

Вспоминает Евгений Усов, сотрудник Гринпис России:

– Мы тем летом вместе с Иваном Блоковым, он сейчас работает директором программ Гринпис России, были в партии зеленых Ленинграда и Ленинградской области. И несколько раз выводили горожан на Невский проспект, шли с транспарантами «Ленинградцы пьют отравленную воду Ладоги».

Эти демонстрации летом 1990 года неожиданно аукнулись в Москве. Писатель-маринист Николай Черкашин описал этот эффект в книге «Чрезвычайные происшествия на Советском флоте». Он привел воспоминания контр-адмирала Управления боевой подготовки Северного флота Владимира Лебедько. Именно Лебедько лично курировал ход опаснейшей работы по ликвидации крупнейшей в истории Военно-морского флота СССР аварии с ядерным топливом в губе Андреева. Тогда, в феврале 1982 года, Северный флот был поставлен перед угрозой серьезной экологической катастрофы. Авария была ликвидирована лишь в 1989 году. Научно-техническим руководителем аварийно-восстановительных работ был легендарный Владимир Булыгин, старший преподаватель Сосновоборского учебного центра ВМФ.

Вот что вспоминает контр-адмирал Владимир Лебедько:

– Новая аховая ситуация: в Ладожском озере нашли немецкий эсминец с радиоактивными отходами от бывшего спецполигона. Зеленые подняли шум: ходили по Невскому с транспарантами. Разгорелся большой скандал. Министр обороны СССР маршал Язов звонит командиру ленинградской ВМБ: «Срочно проведите очистные работы, иначе мы все сгорим!»

Я тогда возглавлял учебный центр в Сосновом Бору. Вице-адмирал Валентин Селиванов мне перезванивает. «Где Булыгин со своей группой?»

Я ему: «Не пойдут больше булыгинские ребята, обещали наградить за Андрееву губу и прокатили». – «Срочно готовь новые представления!»

И надо отдать должное адмиралу Селиванову: через сутки был готов указ о присвоении капитану 1-го ранга Булыгину звания Героя Советского Союза.