Операция «Прощание»
СЕКРЕТЫ СПЕЦСЛУЖБ
«Секретные материалы 20 века» №8(290), 2010
Операция «Прощание»
Галина Мазанова
журналист
Санкт-Петербург
1758
Операция «Прощание»
Кадр из фильма «Прощальное дело» 2009 года

У шпионов есть только воспоминания. У секретных служб — архивы. Через много лет после холодной войны, документы операции «Прощание» должны занять свое место в книге Истории. Однако они все еще дремлют где-то в спецхранах в Париже или его окрестностях, в подвале безымянного особнячка, где наверняка скопились тысячи пожелтевших бумаг, следы забытых операций и тайны, утраченные — хотя и не для всех…

Раньше времени

Операция, о которой пойдет речь, датируется началом 1980-х годов и до сих пор считается триумфом французской контрразведки: вербовка «крота», который передал Западу неоценимую информацию о шпионаже КГБ. Множество статей, книг и документальных фильмов были посвящены этому делу – пока режиссер Кристиан Карьон не решил снять игровой фильм, недавно вышедший на французские экраны. Однако, и его оказалось недостаточно, чтобы проникнуть во все тайны этой истории.

— Раскрыть досье операции «Farewell»? Надо бы это сделать когда-нибудь, — утверждает, слегка лукавя, Марсель Шале — бывший шеф DST, курировавший это дело. — Но, несомненно, не раньше чем через тридцать лет…

Не дожидаясь этого, «Le Point» впервые обнародовал некоторые важные страницы «Прощания». Собрать их все — значит заново сложить головоломку жизни шпиона. И проследить шаг за шагом путь человека, чье предательство поколебало мир.

Французский след

Задолго до того, как операции было присвоено кодовое название «Прощание», французская контрразведывательная служба, которая тогда называлась DST, зарегистрировала этого человека под его настоящим именем: Владимир Ипполитович Ветров.

Шел 1965 год. Будущий двойной агент недавно обосновался в Париже. Посольством СССР он был официально заявлен как торговый атташе. Ему тридцать три года (он родился 12 октября 1932- го), у него красивая жена Светлана и маленький сын, а впереди — отличная карьера. Бывший спортсмен высокого ранга, специалист с дипломом инженера солидного вуза — эти качества открыли перед ним двери КГБ.

DST, не слишком хорошо информированная, предположила, что он относится к незначительной вспомогательной службе, но, тем не менее, не спускала с него глаз. «Наблюдался в субботу16 октября 1965 в 16 ч 50, на площади Писателей-фронтовиков, держал за руку ребенка 3-4 лет» — значится в отчете филера. «Беседовал с Е. А., торговцем по соседству, пока его ожидала женщина».

15 февраля 1966: «Должен выехать в Гренобль, Дижон, Марсель, Экс-ан-Прованс поездом с 16 по 21-е».

Слежка продолжалась.

1 апреля зарегистрированы «отношения с Ж. Клодом, инженером CSF». 17 января 1967 года отмечается, что он сблизился с Леоном Б., из американской фирмы Beckman Instruments, « и дал ему понять, что готов заплатить любую цену за материалы, еще не разрешенные к экспорту на Восток»…

Такова была его настоящая работа: добывать новейшие сведения или оборудование, интересовавшие Кремль. Он с радостью этим занимался.

Вдали от московской серости, Ветров поначалу вел широкую жизнь: прогулки на речном трамвайчике, магазины и кабаре. Помимо покупки приятных сувениров, он завел себе друга: Жак Прево, ведущий специалист фирмы Томсон, приглашал его в дорогие рестораны и летом 1970 года оказал ему важную услугу. Подвыпив, русский агент разбил свою служебную машину, зеленый Пежо-404. Если бы в посольстве об этом узнали — конец прекрасной парижской жизни. Прево помог срочно отремонтировать автомобиль, и карьера была спасена. В благодарность другу, оплатившему счет, Ветров подарил ему самовар. Но остался еще должен.

Впоследствии, узнав о двойной игре «Farewell», КГБ выдвинет гипотезу о провокации, предпринятой французами с целью его скомпрометировать и попытаться завербовать. Сценарий, в общем, вполне вероятный: Прево так или иначе послужил DST «агентом сближения», и служба попыталась его завербовать сразу же после контакта — но безуспешно. Через несколько недель Ветров был отозван в Москву. В Париже к его досье прикрепили рукописную записку: «В случае обращения с просьбой о визе не отказывать и предоставить R41, какой бы срок пребывания не был указан».

Надо думать, это указание было оставлено без внимания. 5 июля 1973 года карточка Ветрова была вновь задействована: он занял ответственную должность в одном из советских министерств промышленности, указывалось в ней, «возможно, стал важным членом КГБ» и жаловался «одному французскому инженеру, стажировавшемуся в Москве, что не может вернуться во Францию, т. к. ему систематически отказывают в визе».

Спустя семь лет, решив «сменить лагерь», он думал именно о Франции. И о своем парижском спасителе.

Агент и дилетант

Записка была без даты, но на конверте, отправленном из Венгрии зятем Ветрова (певцом, совершавшим турне по братским странам), стоит штамп 12 ноября 1980. «Дорогой Жак! Случайно я получил возможность послать тебе письмецо и сообщить, что мы, моя жена и я, здоровы и благополучны. Прошу тебя, когда ты будешь в нашей столице, найди немного времени и позвони мне…»

Текст предельно осторожен: он всего лишь просит своего приятеля позвонить. Прево показывает письмо DST, где ему рекомендуют ничего не предпринимать. Ветров в нетерпении передает в феврале 1981 года новое послание через французского инженера, встреченного в Москве на Салоне электроники. На этот раз он выражается яснее: «Вопрос жизни и смерти…»

Увы, DST не располагает агентом в СССР. Послать туда его было бы слишком заметно. Прево предлагает обратиться к шефу московского филиала фирмы «Томсон» Ксавье Амейю. Выпускник парижской «Политехники» и потомок генерала Империи, 58-летний Амей обладает авантюрной жилкой. «Я всегда любил все, что выходит за пределы нормы, — вспоминает он. — Я думал всего лишь передать послание. В тот момент я даже не представлял себе всю степень риска».

Встреча состоялась 5 марта 1981 года с наступлением сумерек. Амей имел при себе номер французской газеты «Монд» и визитную карточку Прево. В назначенный час Ветров садится в его белый Рено-20.

— Мне поручили сказать вам, что если вы хотите перейти на Запад, границы для вас открыты, — говорит француз. — Инструкции будут вам даны. Вас примут.

— Но я не хочу покидать мою страну! — возмущается русский. — Я хочу работать на вас. У меня есть сведения, которые я могу передать вам. Много информации.

Если бы, как пишет Джон Ле Карре, секретные службы не имели понятия о демократии, это недоразумение в начале знакомства могло показаться проваленным актом. Из первой встречи шпиона и перебежчика (которым тот еще не был) родилась самая немыслимая интрига холодной войны. Когда Ветров протянул Амею листок, на котором было написано несколько строк по-французски, тот, не желая показаться дилетантом, нахально процедил:

— Да это же всем известно!

Раздосадованный офицер КГБ ответил:

— В следующий раз вы получите больше…

Он сдержал слово. За шесть встреч Ветров передал больше подробностей советского шпионажа, чем все секретные службы Запада собрали со времени закрытия Железного занавеса. Имена, цифры, перечни целей, сотни страниц ценнейшей информации, с которых Амей снимал фотокопии в своем кабинете вечерами или в выходные дни, прежде чем передать их эмиссарам фирмы Томсон, проезжавшим через Москву. В бюро DST документы немедленно переводились. Их количество и содержание было ошеломительным.

— Агент Farewell стал для нас таким «кротом», о котором все службы могли только мечтать, — объясняет Марсель Шале.

Шпион, который нас любил

15 мая 1981 года Ветров сменил офицера-куратора. Разочарованный Амей вынужден был уступить место профессионалу. Его «крыша» была слишком хрупкой, чтобы противостоять стуже холодной войны.

— У Амейя не было никакого дипломатического статуса, — подчеркивает Раймон Нар, бывший шеф советского отдела DST. — Если бы его взяли, ему грозил бы Гулаг. Или еще хуже…

Сменщика звали Патрик Ферран. Это был военный атташе, прикомандированный к посольству Франции. До начала 1982 года «Фаруэлл» и он встречались восемнадцать раз. Иногда для передачи материалов, иногда — для их возвращения.

В Париже каждая посылка принималась с восторгом. Ветров дошел до того, что предоставил отчет о деятельности КГБ в 1979-1980 годах, который раскрывал одновременно цели советского шпионажа, использованные средства и полученные результаты! В школьной тетрадке он также выписал от руки имена и данные 215 агентов Москвы по всему миру, с адресами и номерами телефонов…

— Он хотел причинить КГБ такой ущерб, от которого оправиться было бы невозможно, — заключает Раймон Нар.

Мотивами измены Ветрова были сразу два тяжелых разочарования — личное и профессиональное. Жена изменяла ему, и он взял в любовницы свою переводчицу — в КГБ не разводятся, да он и сам не знал, хочет ли этого. Его карьера тоже зашла в тупик. В сорок восемь лет он был всего лишь подполковником, и его тошнило от этого бюрократического мира, большую часть которого составляли номенклатурные детки. Короче, он больше не верил в Восток и повернулся в сторону Запада. «Вы спрашиваете, что меня заставило сделать этот шаг, — писал он Патрику Феррану. — «Я могу объяснить это так: я очень люблю Францию, которая оставила глубокий след в моей душе. И я с отвращением и ненавистью отношусь к этому тоталитарному режиму, который подавляет личность. В нашей жизни нет ничего, это сплошная гниль».

Чтобы поднять настроение, DST посылало ему небольшие суммы — в общем 25500 рублей, что, однако, в то время составляло зарплату за четыре года среднего чина КГБ. Чтобы облегчить работу двойного агента, ему передали миниатюрный фотоаппарат «Минокс», предоставленный ЦРУ. Сначала пленки передавались американцам, которые их проявляли. Но ДСТ быстро нашло лабораторию, способную выполнять эту работу, чтобы сохранить первенство французов над информацией «крота».

Однако тот совершал все больше неосторожностей, много пил, отказался от системы «почтовых ящиков» (заранее выбранных тайников, где шпионы оставляют свои послания).

— Все, чего я хочу, — это говорить с вами по-французски, — говорил он Феррану. — Видеться на улице, не прячась, смеяться, разговаривать, сидеть на скамейках. Никому это не покажется странным.

КГБ ничего не замечал. Но 22 февраля 1982 года Ветров все-таки привлек к себе внимание. Он пытался убить свою любовницу на улице и ударил ножом милиционера, который пытался ему помешать. Его арестовали. На следующий день Ферран прождал его напрасно. Он вообще больше его никогда не увидел.

Эффект «Фаруэлл»

DST оставалось без новостей от своего чудо-источника до зимы 1982 года. 2 декабря было получено сообщение от американской разведки: «Из надежного источника мы узнали, что Фаруэлл был приговорен к 12 годам тюремного заключения в результате судебного процесса, в ходе которого он обвинялся в убийстве, совершенном в обстоятельствах, никак не касающихся нашего дела. По нашим нынешним сведениям, ничто не позволяет думать, что он может быть разоблачен».

В своей камере в тюрьме Ветров мог думать, что совершенное им преступление его «защитит», и о нем забудут.

На следующий день после его избрания — точно 14 июля 1981 года — DST сообщило президенту Миттерану о существовании Ветрова До выборов главы государства Марсель Шале предпочитал хранить абсолютную секретность (он даже сам не знал имени «крота»).

— Мы не знали, кто — Жискар или Миттеран — займется этим, но я считал, что только один президент должен быть предупрежден, — оправдывается он.

Но новый глава государства все никак не находил времени его принять. Введенный в курс дела министр внутренних дел Гастон Деффер был обязан призвать президента к бдительности. Будучи информирован, Миттеран первым делом воспользовался случаем, чтобы продемонстрировать американцам свою приверженность. И с каким шумом! Рональду Рейгану он открыл, что все воздушное прикрытие США, все самые секретные военные исследования и даже расположение охраны в Белом Доме не является тайной для КГБ! Сведения, предоставленные Ветровым, разоблачали также слабость советской системы, которая расходует треть своего бюджета на военные нужды, но при этом занимается промышленным шпионажем в области научных исследований.

Из партии в шахматы холодная война превратилась в партию в покер. И, благодаря «кроту», блеф Москвы потерял всякую эффективность.

— Фаруэлл дал Рейгану понять, что Советы уязвимы, — заключает Марсель Шале. — Сыграв эту решающую роль, Ветров, вне всякого сомнения, повлиял на ход Истории.

Последняя загадка

Фаруэлл стал одним из самых плодовитых источников в истории шпионажа. Он меньше чем за год предоставил DST от 3000 до 3500 документов из потайных ящиков Кремля. Некоторые за подписью самого Юрия Андропова, шефа КГБ и преемника Брежнева во главе СССР с ноября 1982 года. В это время Ветров томился в тюрьме, но еще не был разоблачен: он был убийцей, но не кротом.

Как же его, в конце концов, раскрыли?

Никто не может сказать точно. Шефы советского шпионажа множили объяснения — это было лучшим способом не дать ни одного. Не сумев ликвидировать свою любовницу, Ветров, возможно, был выдан ею: все указывает на то, что она знала о его тайной деятельности. Правда, тут возникает еще один вопрос — не скомпрометировала ли она в то же время и себя?

Склонный к лихости, Ветров мог и сам себя выдать, потому что слишком много говорил: КГБ подсадило к нему «уток», с заданием шпионить за ним внутри тюрьмы. В апреле 1983 года, когда он прочел в газете, что Франция выслала сорок семь советских дипломатов (среди них, кстати, оказался и сын генерала Крючкова, шефа советской разведки — он не был офицером КГБ, и его высылка была, скорее, посланием, адресованным папаше). Некоторые свидетели докладывали, что Ветров в тот момент воскликнул: «Они же меня спалили!..»

Список высланных дипломатов, ясное дело, был составлен на основании разоблачений «крота». Но решение, принятое Миттераном, было странным: президент узнал, что шифрованные сообщения французского посольства в Москве годами перехватывались, и он решил нанести показательный удар. Чего стоит жизнь одного шпиона, когда вступают в битву сильные мира сего? Чтобы произвести впечатление на Советы, их послу, вызванному на Кэ д'Орсэ, предъявили один из самых скандальных документов «производства Фаруэлл» — пресловутый отчет о деятельности КГБ с печатью «совершенно секретно», получателей которого можно было пересчитать по пальцам одной руки.

С этого момента добраться до Ветрова стало простой формальностью. Несмотря на свою признательность агенту Фаруэлл, которую они декларируют еще и сегодня, люди контрразведки решили, что настало время использовать то, что он им предоставил, хотя бы это и подвергло его опасности. Таково правило, провозглашенное Джорджем Смайли, нежным шпионом-домоседом, сочиненным Джоном Ле Карре: «Быть бесчеловечным в защите наших представлений о человечности, безжалостными в защите сострадания, непоколебимыми в защите неравенства…»

Летом 1984 года КГБ начало следствие по обвинению Ветрова в «деятельности против государства». Он сознался в преступлениях настолько опасных, что его признания, как говорят, поколебали всю систему советского шпионажа до самого верха.

Приговоренный военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания, он был, скорей всего, расстрелян. Этот человек так и не увидел падения режима, который сделал из него сначала агента, а потом предателя.

Героем он не стал. У шпионов ведь всегда два лица…


15 апреля 2010


Последние публикации

Выбор читателей

Владислав Фирсов
8257991
Александр Егоров
929688
Татьяна Алексеева
763275
Татьяна Минасян
317639
Яна Титова
242539
Сергей Леонов
215369
Татьяна Алексеева
178387
Наталья Матвеева
174987
Валерий Колодяжный
169528
Светлана Белоусова
156979
Борис Ходоровский
154992
Павел Ганипровский
130451
Сергей Леонов
111883
Виктор Фишман
95531
Павел Виноградов
91978
Наталья Дементьева
91521
Редакция
84673
Борис Ходоровский
83116
Станислав Бернев
75659