Примерно в ста километрах к северу от Парижа, в живописной излучине реки Соммы, раскинулся старинный город Амьен, всемирно известный своим кафедральным собором Нотр-Дам (XIII в.) – самым большим готическим храмом Франции. В этом городе провел последние 20 лет своей жизни знаменитый писатель Жюль Верн, один из создателей жанра научно-фантастического романа. К числу местных достопримечательностей, несомненно, относится и городская тюрьма, ставшая 18 февраля 1944 года объектом уникальной, единственной в своем роде операции «Иерихон».

РЕЛЬСОВАЯ ВОЙНА В СЕВЕРНОЙ ФРАНЦИИ

В годы фашистской оккупации Амьен превратился в один из центров движения Сопротивления. Здешний трамвайщик Жан Пети создал вместе с товарищами сплоченную группу партизан и франтирёров, подпольно действовавших сначала в провинции Кальвадос на северо-западе Франции, а затем и по всей Нижней Нормандии.

«Франтирёры» в буквальном переводе означает «вольные стрелки». В отличие от партизан, находившихся на нелегальном положении, франтирёры внешне придерживались обычного образа жизни, тайно состоя в боевых организациях, по заданию которых в нужный момент брались за оружие.

Жан Пети привлек в свою группу специалистов из числа бывших офицеров, знакомых с подрывным делом. Сообща они разработали методику диверсий на железных дорогах.

16 апреля 1942 года партизаны и франтирёры Жана Пети провели первую крупную диверсионную акцию, пустив под откос немецкий поезд в районе Му, в 20 километрах от Кана, на линии Париж – Шербур. В результате взрывов были выведены из строя два паровоза и 30 вагонов, убито и ранено свыше 300 гитлеровских офицеров и солдат.

Едва немцы отремонтировали поврежденные пути, как ровно через две недели, 30 апреля, в тот же час и в том же самом месте боевая группа Жана Пети пустила под откос второй поезд с фашистами.

Еще более дерзкую акцию эти же бойцы совершили непосредственно в самом Амьене в рождественскую ночь 1943 года. В этот вечер в гостинице «Руайяль», расположенной в центральной части города и превращенной оккупантами в офицерский клуб, веселились две сотни эсэсовцев, а также их «серые мышки» из вспомогательного женского персонала. В 21:15 прогремел оглушительный взрыв. Для усиления мощности взрывных устройств патриоты использовали так называемые пакеты – связки из нескольких мин. По официальным данным, в результате этой акции возмездия погибли 33 фашиста, более 50 получили ранения.

Партизаны и франтирёры Жана Пети охотно передавали методику диверсионных операций новичкам, в том числе из других регионов страны. Одним из лучших учеников стал Жан Борен, молодой человек, почти еще юноша, входивший в организацию Рене Шапеля – видного руководителя Сопротивления в Северо-Восточной Франции.

Как-то раз Борен получил информацию, что на один и тот же перегон выйдут два встречных поезда: военный состав с эсэсовцами и эшелон с танками, идущий в Россию.

Ему удалось перевести стрелки так, что поезда столкнулись.

Погибли более ста эсэсовцев, а платформы с танками, наезжая друг на друга и слетая с рельс, превращали грозные машины в груду металлолома.

Патруль бошей так и не сумел схватить Борена, благополучно ускользнувшего от погони.

Благодаря самоотверженности французских патриотов на железных дорогах Франции шла настоящая рельсовая война, усилившаяся во второй половине 1943 года, после высадки союзников на Сицилии. Диверсии проводились с таким расчетом, чтобы к месту крушения очередного эшелона немцам приходилось доставлять большой подъемный кран и стягивать другую технику, что, в свою очередь, приводило к максимальной задержке ремонтно-восстановительных работ.

Однако спецслужбы Третьего рейха не дремали и в конце 1943 года провели операцию «Донар» (по имени бога-громовержца из древнегерманского пантеона), нацеленную на уничтожение всех очагов сопротивления, саботажа и агентурных сетей союзников в Северной Франции.

Повсеместно прошли массовые аресты патриотов. Многие сотни партизан и франтирёров, а также лица, подозреваемые в причастности к движению Сопротивления, оказались в застенках гестапо.

700 наиболее активных подпольщиков содержались в тюрьме Амьена, известной своими суровыми порядками. В числе узников были ключевые деятели антифашистского подполья, руководившие целыми сетями борцов с оккупантами.

Тюрьма представляла собой мрачное трехэтажное здание, образующее в плане крест, к которому примыкали служебные постройки. Все это пространство замыкалось в тесном прямоугольнике внешней ограды – мощной стены из кирпича высотой порядка десяти метров. Было известно, что из амьенской тюрьмы не переводили ни в другие узилища, ни в концлагеря. Большинство заключенных проходили здесь через конвейер жестоких пыток. Из них выбивали показания, после чего скоротечный суд выносил приговор… как правило, смертный. Трупы родственникам не выдавали. Ходили слухи, что тела казненных сжигали в специальной печи. Иными словами, из амьенской темницы нельзя было выйти ни живым, ни мертвым.

После массовых арестов практически все камеры были переполнены узниками. Среди арестованных находился и Жан Борен. Его задержали случайно, из-за фальшивых продуктовых карточек. Но когда немцы выяснили, что в этой же тюрьме сидит и его брат Роже, подозреваемый в связях с британской разведкой, то и Жана поставили в очередь на допрос с пристрастием.

Между тем избежавшие ареста патриоты, в том числе Рене Шапель, ушли в глубокое подполье. Но даже в этих условиях лидеров Сопротивления ни на минуту не покидала мысль о необходимости освободить своих товарищей по борьбе.

Шапель через своего куратора обратился к британской разведке с просьбой разработать план совместного налета на тюрьму. Поначалу британцы заявили, что не считают эту идею выполнимой. Но когда Шапель в качестве решающего аргумента сообщил им о том, что среди узников Амьена есть лица, которые в той или иной степени владеют информацией о сроках вторжения союзников во Францию, и что под пытками кто-то из них может проговориться, в британской разведке начали обсуждать тему всерьез.

Сначала в Лондоне планировали классическое нападение на тюрьму в Амьене с участием боевых групп движения Сопротивления. Но от этого замысла быстро отказались. Старая тюрьма, по сути, являлась крепостью, штурм которой, скорее всего, был бы отбит с большими потерями для нападавших.

Вскоре на свет появился совершенно невероятный план, получивший кодовое наименование «Операция «Иерихон». Утверждают, что в его разработке не обошлось без участия премьер-министра Уинстона Черчилля.

САМООТВЕРЖЕННОСТЬ МАТЕРИ

Суть замысла заключалась в том, чтобы нанести по тюрьме бомбовые удары ювелирной точности, которые проделали бы проломы во внешнем ограждении и в стенах центрального корпуса.

Планом предусматривалось, что руководители французского Сопротивления по своим каналам известят узников о предстоящем авианалете и те приготовятся должным образом к массовому побегу. Британцы исходили из того, что их самолеты сумеют незаметно «подкрасться» к объекту операции. Ставка делалась на машины «москито», поступившие на вооружение британских ВВС в 1941 году.

Это был многоцелевой бомбардировщик, который мог исполнять функции ночного истребителя, а также скоростного и высотного самолета-разведчика.

Изюминка его конструкции заключалась в том, что машина практически целиком, исключая двигатели и некоторые элементы управления, была изготовлена из дерева, что делало ее «невидимкой» для немецких радаров.

Максимальная скорость «москито» достигала 675 километров в час, позволяя самолету успешно уходить от атак немецких истребителей (до появления первых реактивных машин). Экипаж состоял из двух человек: пилота и штурмана.

К моменту описываемых событий «москито» уже успели поучаствовать в ряде специальных операций, зарекомендовав себя с наилучшей стороны. В частности, в сентябре 1942 года четыре «москито» совершили дерзкий налет на штаб-квартиру гестапо в Осло, где в тот момент выступал с речью перед своими хозяевами небезызвестный Квислинг, лидер норвежских фашистов. Три бомбы попали в здание, и Квислинг уцелел лишь чудом.

Для проработки деталей предстоявшей операции британская разведка попросила французов добыть «свежий» план амьенской тюрьмы, а также режим работы ее охраны.

Эти сведения вскоре были предоставлены. Их добыли бойцы Шапеля, а отправила собранную информацию в Лондон его жена Мария через своих связных. Кроме того, самолет-разведчик – тот же «москито» – пролетел над тюрьмой, сфотографировав ее с высоты.

На основе полученных данных на авиабазе в Ханстоне был изготовлен небольшой макет объекта, а рядом размещен стенд с фотоснимками тюрьмы, сделанными в различных ракурсах. Эти экспонаты стали своего рода учебным пособием для участников будущей операции, помогая каждому пилоту глубже продумать свой маневр. Для акции были отобраны летчики, владевшие навыками предельно точного, буквально ювелирного бомбометания.

Оставалось предупредить узников. Эту ответственную миссию взяла на себя мать братьев Жана и Роже Борен.

Ожидая свидания с сыновьями, отважная француженка устроила громкий скандал, обвиняя Гитлера и его клику в тех страданиях, которые выпали на долю ее семьи и миллионов других французов.

Женщину арестовали и заперли в общей камере.

Мадам Борен, пожертвовав своей свободой ради высокой цели, передала конфиденциальную информацию надежным сокамерникам, а те распространили ее методом «тюремного телеграфа» практически по всем камерам.

Показательно, что среди 700 узников не нашлось ни одного малодушного, кто попытался бы ценой предательства облегчить собственную участь.

Немцы так и не узнали о готовящейся операции «Иерихон».

ПОЛЕТ «НЕВИДИМОК»

Авианалет предполагалось осуществить в последней декаде января 1944 года. Однако неблагоприятные погодные условия вынуждали то и дело переносить сроки.

Но вот из Амьена пришло тревожное известие: через две недели фашисты собирались казнить большую группу партизан и франтирёров. Медлить более было нельзя.

18 февраля с авиабазы в Ханстоне взлетели 19 «москито».

Машины шли тремя эшелонами по шесть самолетов в каждом, неся бомбы весом по 200 килограммов. Девятнадцатый по счету, замыкающий самолет вел подполковник Чарльз Пикард, которому предстояло оценить с высоты общие итоги операции. Штурманом у него был капитан Билл Бродли. По традиции каждый самолет имел собственное имя. Машину командира называли «Фредди».

Несмотря на свойства «невидимок», авиагруппе все же следовало опасаться немецких зенитчиков, которые вели визуальное наблюдение за небом над Ла-Маншем. Поэтому машины буквально стелились над водой, что требовало от пилотов высокого мастерства, притом что в тот день над проливом дули сильные ветры, приносившие мощные снежные заряды.

Прикрытие обеспечивали два десятка «тайфунов».

Но вот и французский берег.

Теперь самолеты летели, едва не касаясь верхушек деревьев. Следуя по расчетному маршруту, авиагруппа изменила курс, чтобы подойти к Амьену с севера, где, собственно, и находилась тюрьма.

Первая волна «москито», все еще остававшаяся незамеченной немцами, приблизилась к объекту на высоте менее ста метров в 12:19. Это время было выбрано не случайно.

Ровно в полдень немцы со свойственной им пунктуальностью начинали обед. Основная масса тюремщиков собиралась в столовой, расположенной в отдельном корпусе. Даже если бы под развалинами погибли не все охранники, то уцелевших наверняка охватила бы паника, а это, в свою очередь, облегчило бы узникам путь к спасению.

ГИБЕЛЬ КОМАНДИРА

Как и предусматривал план операции, первая шестерка самолетов нанесла удар по внешней ограде тюрьмы.

В небо взметнулось облако дыма и пыли.

Один из участников операции вспоминал позднее:

«Я смотрел, как бомбы ломали стену, был град из обломков красного кирпича. Потом я оглянулся и увидел прямо под нами крышу здания».

Частички взвеси еще кружили в воздухе, когда вторая шестерка атаковала заранее намеченные точки у стен центрального здания тюрьмы, а также столовую, казарму, караульные вышки и другие сооружения.

Третья шестерка «зачистила» погрешности двух предыдущих бомбометаний.

Подполковник Пикард заложил крутой вираж, чтобы оценить, насколько успешно поработали его подчиненные.

Во внешней кирпичной ограде зиял огромный пролом шириной порядка шести метров. Стены самой тюрьмы рухнули в назначенных местах целиком.

От столовой и казармы остались лишь груды развалин.

Во двор тюрьмы выбегали люди, но вести наблюдение дальнейших событий Пикард уже не мог, в небе появились немецкие самолеты.

«Тайфуны» вступили с ними в воздушный бой, но все же один из немецких истребителей сумел зайти в хвост самолету Пикарда. Вскоре «Фредди» загорелся и через какое-то время врезался в землю. Подполковник Пикард и его штурман погибли.

Еще один «москито» на обратном пути был сбит над французским побережьем. Его экипаж тоже погиб.

Все остальные участники операции «Иерихон» благополучно вернулись на базу.

ПЛАТА ЗА СВОБОДУ

А что происходило в самой амьенской тюрьме, после того как отбомбились все три шестерки «москито»?

Когда стены тюрьмы частично рухнули, то взрывной волной были сорваны с петель либо перекошены двери многих камер. Вместе с тем ряд камер оказался заваленным обломками, из-под которых доносились стоны раненых и крики о помощи. Узники хлынули в коридоры, а из них – во двор тюрьмы. Там они столкнулись с уцелевшими вооруженными охранниками.

Надо сказать, что среди охраны было немало бывалых фронтовиков, которые не поддались панике и пытались организовать отпор. То здесь, то там слышались выстрелы, местами дело доходило до рукопашных схваток. Пулеметчики на устоявших вышках вели прицельный огонь в направлении пролома, стремясь отрезать узникам путь к побегу. Но инициативу прочно удерживали заключенные, которые буквально растоптали часть охранников, а затем, используя трофейное оружие, нейтрализовали сопротивление противника.

Позднее было подсчитано, что через пролом в кирпичной ограде бежали 258 узников, включая всех приговоренных к казни. Толпы беглецов, постепенно растекаясь по множеству тропинок, устремились в городские предместья, где некоторых из них ждали товарищи по борьбе, заранее приготовившие надежные убежища. Кого-то вывозили на стареньких грузовиках и даже фермерских тракторах. Другие добирались до партизанских баз самостоятельно.

В числе спасшихся был и Жан Борен. А вот его родным не повезло. Мать получила тяжелые ранения при бомбежке, а брат погиб. Всего же жертвами операции «Иерихон» стали 102 узника. Такой оказалась плата за возможность вырваться на свободу.

340 арестантов остались в тюрьме, некоторые не по доброй воле, поскольку получили тяжелые ранения. Но было немало и тех, кто не решился на коллективный побег, опасаясь этим поступком подвергнуть репрессиям своих родственников, либо же не знал, как распорядиться нежданно обретенной свободой. Эти «отказники» помогали в силу своих возможностей раненым, расчищали завалы, пытаясь спасти несчастных, засыпанных обломками.

Гитлеровцы потеряли только убитыми порядка 50 охранников.

Как это ни покажется странным, но узники, оставшиеся в тюрьме, избежали пресловутого конвейера пыток. Их попросту распределили по разным концлагерям.

Германская, а также французская коллаборационистская пресса, стремясь рассорить французских патриотов с Лондоном, запустила слухи о том, будто бомбардировка тюрьмы в Амьене была проведена англичанами для того, чтобы вызволить небольшую группу британских агентов, не считаясь с жертвами среди узников-французов.

Но особого успеха эта пропагандистская байка не имела.

История тюремных побегов знает немало примеров использования авиации – вертолетов, легкомоторных самолетов и даже воздушных шаров. Но бомбардировка применилась, пожалуй, лишь единственный раз – в ходе операции «Иерихон», получившей такое название по аналогии с библейским сюжетом (стены древнего города Иерихон рухнули от звуков труб завоевателей).

Немцы, державшие в своих руках ключ к тайне сроков открытия второго фронта, так и остались в неведении.

Амьен был освобожден союзниками 31 августа 1944 года.

Уже после войны некоторые эксперты заговорили о том, что для разрушения старых тюремных стен следовало бы использовать бомбы меньшей мощности, тогда, мол, и жертв было бы меньше.

Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения.